Последние новости пользователя Елена Михайловна Леонтьева

 

 

Социальное обнажение становится новой нормой, а понятие частной жизни - диковинкой и архаическим образом жизни. Пока не все готовы на сетевой стриптиз, но тренд и скорость его движения очевидны – никаких тайн скоро не останется и мы сами все про себя расскажем. Потребность делиться стремительно взлетела на верхушку пирамиды потребностей.

 

Интернет и соцсети кардинально меняют практики самопрезентации и психологию самовосприятия, вовлекая в себя все больше людей. Аудитория Фейсбука  в 2020 достигла 2,6 миллиарда пользователей. 500 млн человек каждый день выкладывают свои фотографии в сторис  Инстаграмма, женщины и мужчины примерно поровну. Цифры красноречивы – соцсети создают невиданные доселе массовые объединения людей. Мы обмениваемся информацией, создаем ее и пытаемся осознать себя индивидуально и коллективно как партия Интернета.

 

Мы пробуем новый способ обращения с любой информацией – мы ей увлеченно делимсяи потребляем, потребляем, не отвлекаясь от гаджетов по несколько часов в день. Увеличение количества подписчиков - то, что люди просят у Деда Мороза и ставят в личные цели. Дети бредят ю-тубом, снимают видео и мечтают зарабатывать миллионы на рекламе, рассказывая о видеоиграх и кулинарных экспериментах. Сетевые нигилисты, конечно, тоже есть, но их все меньше, меньше и меньше. Существуют ли они вообще в современной версии реальности – вот в чем вопрос.

В мире, в котором население растет настолько стремительно (нас 7,8 млрд на 2020 год), вопрос своего места в социуме стоит очень остро. В таком огромном количестве людей легко потеряться.  У нас у всех есть потребность быть замеченным, прокричать в толпе «Я здесь и я особенный!» и получить на себя отклик - мы социальные существа. Потребность быть увиденным и замеченным,рассказать свои истории особенно обострилась во время карантина, взорвав сети разными творческим проектами. Увеличение количества знакомых/друзей и принадлежностей к разным сетевым группам становится мерилом успешности, уверенности в себе и своеобразной психологической защитой. Действительно, количество подписчиков и друзей увеличивает количество полезных связей и скорость получения необходимой информации. 

 

Однако, соцсети меняют нашу психологию, ставя ряд проблем, часть из которых уже решены, а часть которых пока нами осмысляются. Рассмотрим сегодня некоторые из них.  

  Источник иллюстрации: https://instagram.com/explore/tags/giuliajrosa/

Есть расхожее выражение: «не запостил в сети - будто и не было». То есть, если другие люди не видели фотографии и отчет о событии, в его достоверности возникают сомнения. Событие, не показанное другим людям, непостижимым образом становится неполноценным. Странно, не правда ли? Есть и другая позиция, более древняя, отраженная в мудростях-установках: «счастье любит тишину», «хочешь быть счастливым - никому не рассказывай про свое счастье». Анализ нашего поведения в соцсетях показывает, что коренным изменением нашей психологии стало отношение к чувству зависти и необходимости защищаться от зависти других людей. (https://psychoanalysis.by/2019/04/01/статья-мелани-кляйн-подход-к-тревоге/) 

 

Защита от зависти веками заботила людей самых разных культур. Тайна личной жизни, детей, благосостояния, важных сделок, здоровья - все эти важные вещи люди охраняли от сглаза друг друга, считая, что зависть и особенно черная зависть (желание отобрать или разрушить) – мощное и страшное психологическое оружие, от которого надо хорошо защищаться. А что же 21 век и сетевая жизнь напоказ? Мы больше не боимся зависти?

 

Зависти мы боимся по-прежнему, но есть дела поважнее. Возможности социальных сетей и расширение социального поля заставляют эволюционировать древние психологические защиты, предлагая демонстративное поведение и самораскрытие как более адаптивное и приводящее к успеху.  

Есть и новаторские сетевые изобретения, как защититься от дурного глаза – например налепить на лица детей зверюшек. Это наверняка сработает! 

 

Потребность участвовать в демонстративной конкуренции (показывать, что я хороший/лучший и у меня есть хорошие вещи/дела/события) стала гораздо сильнее потребности защищаться от зависти. Опасность исходит не от того, что люди тебе позавидуют. Гораздо страшнее, что они тебя вообще не заметят и не узнают, что у тебя есть хорошего. Таким образом, можно сказать, что соцсети - это мир победившей белой зависти, где все завидуют друг другу, и это нас стимулирует на достижения, а не побуждает отобрать и поделить нажитое непосильным трудом. Дезактивация древней защиты от зависти отлично продается, от этого страха приятно избавиться. Отказ защищаться от зависти связывается с самореализацией, полным раскрытием своей личности и в целом психологическим апгрейдом.

 

 

 

Тысячи курсов и блогеров учат людей рассказывать о себе в соцсетях, продвигать личный бренд и вести блоги. Мы привыкаем относиться к себе как к товарам на полке гигантского социального супермаркета, но в реальности мы ощущаем себя товаром только в определенных случаях (на собеседованиях, например), да и то далеко не всем такое мироощущение близко. Как только по отношению к себе прозвучало словосочетание «личный бренд» - начался увлекательный психологический процесс, который можно назвать расщеплением во имя социальной победы. Проблема этого процесса в том, что мы становимся заложниками маркетинговой стратегии  Себя/Персоны, что неизбежно ведет к некоторой утрате спонтанности и цензуре определенных сторон личности и жизненных событий (https://ru.wikipedia.org/wiki/Персона_(архетип) ).

 

 

 

Некоторые выкладывают посты только о достижениях, или только красивые фоточки с профессиональных фотосессий, где люди не похожи на самих себя.  Другие позиционируют себя как супермам, профессионалов, шутников, экспертов, борцов за права животных и людей и т.д. Люди много времени тратят, чтобы решить, что выкладывать, а что нет. В итоге для многих жизнь в социальных сетях и реальная жизнь мало похожи друг на друга, человек может сильно страдать - и в этот же момент выкладывать жизнеутверждающие посты или фотографии из путешествий, где ему было не очень хорошо.  Очень часто мужья с женами не дружат на фейсбуке, а дети закрывают страницы от родителей. Также не очень понятно, как количество друзей и подписчиков связано со связями, которые мы поддерживаем в офф-лайне. У меня тысяча друзей, про  которых я знаю, куда они поехали в отпуск, с кем обедали в ресторане и какие дипломы и награды недавно получили. Но сколько из этих людей когда-нибудь бывали у меня дома или знают про мои проблемы? Ведь близкие отношения мы можем устанавливать с весьма ограниченным кругом людей, даже если мы очень социальны и при знакомстве первым делом отправляем запрос на дружбу в Фейсбук. Так сколько же у меня настоящих друзей, которые вспомнят про мое существование, если меня заблокируют в соцсетях и поддержат в трудные времена? Кстати, недавно я отчасти получила ответ на этот вопрос, когда проклятые у&бки взломали мою страницу в инсте – многие поверили, что с моей мамой случилась беда и перечислили деньги мошенниками. В том числе и мои клиенты! Было и стыдно и приятно одновременно. Вот знаю теперь, что клиенты в беде не бросят – добрые люди. А иногда люди пытаются понять реальность  и постят письмо счастья от ФБ, под которым истинные друзья должны расписаться в своем присутствии, вспомнив совместное событие.

Самого по себе знания (информирования) о жизни друг друга становится достаточно, чтобы считать друг друга друзьями. Это иллюзия дружбы? Или не иллюзия? Я знаю о твоей жизни, ты знаешь о моей — значит, мы близки? 

 

Есть несколько решений проблемы реальности в соцсетях. От выбора зависит стратегия поведения:

 

 

Они спокойно существуют параллельно. Правда не очень важна, важна иллюзия. Мы можем существовать в разных реальностях, и это здорово! В соцсетях я могу быть роковой красоткой, в жизни - скучным офисным рабом, ну и какому какое дело? Инстаграм доводит этот подход до совершенства. У меня в инсте красные волосы, которых в реальности у меня даже в подростковом возрасте не было, ну и что? Такое решение проблемы позволяет отлично компенсироваться и развлекаться, но ведет к появлению большого количества фейков (например, фейковых врачей, психологов, юристов и т.д.).

 

 

 

Здесь все просто и честно. Частная жизнь сокрыта от большого социума, зато профессиональная площадка очень важна для продвижения и механизмов социального контроля (обратная связь от клиентов, профессиональные связи, наказание «плохих» профессионалов, обсуждение этических, теоретических и прикладных проблем).

             

 

Люди, которым такой подход ближе, много жалуются психотерапевтам на то, как у других все хорошо в соцсетях, они не допускают зазора в реальностях, верят тому, что показывают другие. Нарциссические и истерические черты отлично эволюционируют в мире соцсетей. Нарциссический характер с точки зрения доминирующей когнитивной схемы (мышления) — это человек сравнивающий. Он все время сравнивает: кто лучше, а кто хуже, что лучше, а что хуже.При такой стратегии в Сеть выкладываются в основном посты, повышающие социальный рейтинг или максимально типичные для референтной группы.

 

 

Попытка объединения реальности соцсетей и обычной жизни была поддержана психологической культурой, исповедующей самораскрытие, движением новой искренности (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D1%8F_%D0%B8%D1%81%D0%BA%D1%80%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%82%D1%8C ) , неугасающим интересом к жизни знаменитостей, популярностью сторис. Для людей, которым близок этот подход, соцсети - основная площадка для контакта с большим миром, своеобразное  зеркало, в которое  они смотрятся каждый день. На других посмотреть и себя показать.

Учитывая наконец-то услышанный массами античный призыв «познай самого себя», многие из нас используют Сети как возможность психологического развития. В частности, инструмент Селфи в широком смысле отсылает нас к стадии зеркала по раннему Лакану  (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D1%82%D0%B0%D0%B4%D0%B8%D1%8F_%D0%B7%D0%B5%D1%80%D0%BA%D0%B0%D0%BB%D0%B0), в которой ребенок  6-18 месяцев очень интересуется своим отражением  в зеркале и узнает себя в мире с помощью зеркала (в отличие от шимпанзе, которое быстро теряет  к нему интерес).  Особенности человеческой психики и устройства мозга во-многом построены на отражательной или отзеркаливающей природе психики, и, видимо, нам есть еще куда развиваться, учитывая миллиарды коллекций cелфи.

 

«Гляжусь в себя как в зеркало до головокружения» - что-то такое очень хочется в себе разглядеть, поэтому не имеет значения, что селфи почти одинаковые, нам все равно интересно их делать, выискивать удачные и постить те, где мы себе нравимся. И совпадаем с собой Воображаемым (Прекрасным, Успешным, Веселым, Уверенным, Загадочным и т.д.) 

 

 

 Страницы в сетях становятся документом о жизни человека, его житием в картинках и текстах. 

Скорее всего, страничка с Сетях останется после смерти (так и не решен пока вопрос, что делать с сетевыми мертвецами). Возможно, в любовно возделываемых страничках есть наша надежда на память и сетевое бессмертие. Тут мы сами все контролируем, не надеясь на память потомков.

Самое интересное изменение, конечно, происходит в культуре стыда , которая веками регулировала человеческое поведение в социуме. «Что люди подумают?» меняется на «Пусть люди обо мне подумают, я хочу им о себе рассказать». С точки зрения психологии, внимание человека фокусируется на внешнем образе, на впечатлении, которое он создает в социальных сетях. На том месседже, миссии и послании миру, которое он хочет донести до максимального количества людей. Такая необходимость стимулирует углубление самопознания - надо как-то эту миссию понять и послание сформулировать.  .

 

Собственное поведение в соцсетях становится отдельной строкой самопознания и психологической практикой.  Самораскрытие — это не просто, но поскольку наше научение во-многом основано на подражании и повторении (опять же, зависть помогает ориентироваться: завидую — значит мне это нравится), то всегда можно посмотреть, как это делают другие, и сделать также.

Поэтому масса страниц в инсте очень похожи между собой. Одинаковые позы, одинаковая одежда, похожие тексты, одни и те же студии для фотосессии в интерьерах, в которых авторы аккаунтов никогда не жили. Или жили и живут. То есть, это даже не попытка выразить свою индивидуальность и создать свой дневничок. Это попытка подогнать свою индивидуальность под эталоны, у которых много подписчиков.

 

 

Люди - существа любопытные и нуждающиеся в принадлежности к определенным социальным группам, к узнаванию своих и чужих.  С этой потребностью связан во многом интерес к частной жизни - кто что ест, где отдыхает, с кем дружит, что носит и чувствует. Множество однотипной информации позволяет лучше ориентироваться. Одинаковость — это мерило принадлежности к группе, к определенной норме и демонстрация культурного кода. Вот в этом месте мы по-прежнему пользуемся весьма древними механизмами.  Инстаграм становится идеальным местом реализации иерархического инстинкта, активной демонстрации доступа к престижному потреблению (или потреблению, считающемуся престижным в референтной группе). Зачастую, чем скромнее и проще человек был в прошлом - тем тяжелее его инстаграмный люкс и ярче его павлиньи перья. Плюс чистая и невинная конкуренция без защиты от зависти.

 

 

Сообщение о своих эмоциях/чувствах/состояниях в сетях – терапевтическое действие. Публичное выражение возмущения, радости, злости, обиды, любовь, желание и т.д. помогает обрести эмоциональный баланс и получить поддержку. А поддержка в нашем мире – социальное золото. 

Новая искренность приводит к определенным эмоциональным изменениям: помимо исчезновения защиты от зависти трансформируются страх, стыд, стеснение; закрытость как качество внутреннего мира потихоньку исчезает.  Люди делятся своими проблемами, широким спектром эмоций, показывая себя с разных сторон - не только с парадного фасада. Вместе с этим открывается легкий доступ к ресурсам поддержки  - можно пожаловаться на свои злоключения в соцсетях - и тебя точно пожалеют, выразят злость на обидчиков и посоветуют что-то полезное. В реальной жизни на то же самое действие уйдет неделя, а в соцсетях весь процесс может занять несколько часов. Политические и социальные процессы также живут своей жизнью в соцсетях и формируют коллективное отношение к происходящему или поддерживают поляризацию. Очень важно, что Сети позволяют многим людям эвакуировать свою агрессию, свойственную им в силу природы. Так называемые тролли, получающие удовольствие от сетевого срача – эволюционное достижение. Возможно, в жизни они пушистые зайки, потому что надрались вдоволь в соцсетях.

 

Эмоции в сетях самые настоящие , для нашего мозга разницы нет – сидите вы в телефоне или разговариваете вживую. Поэтому в моменты коллективного напряжения или каких-то важных событий они поднимаются до высоких температур. Паника, возмущение, травля – все это влияет на нас на природном, биологическом уровне. Иногда в сетях видно, что просится в поле коллективная радость жизни и все начинают постить лето, море, цветочки и предметы искусства. Все эти эмоциональные волны, конечно, зависят от вашего социального поля и сетевой реальности ваших друзей. По большому счету, это тот же телевизор, но чуть иначе устроенный и по степени воздействия такой же серьезный, как у пенсионеров, у которых целыми днями не выключается телевизор. Так что тут без иллюзий. Поэтому сетевой детокс и френдоцид – одно из главных средств стабилизации своего эмоционального состояния, если слияние с сетевыми эмоциями уже вредно для организма. Очень рекомендую блок на 30 дней – потому что есть люди, которых вы не можете выносить часто, а вот раз в 30 дней - в самый раз. Если бы настройки в офф-лайне были бы такими же простыми!

 

В заключении расскажу, какие у психологов  и у меня лично проблемы в Сетях.

Поскольку по общей традиции психологи не дружат со своими клиентами и избегают общения вне терапии (чтобы легче было соблюдать правило конфиденциальности), дружить с клиентами на Фейсбуке тоже не очень-то удобно. Плюс есть психоаналитическая традиция, в которой терапевт — это экран для проекций клиента, значит, желательно, чтобы клиент мало знал о жизни терапевта. Но психологи тоже люди и хотят всего того же, что и все остальные, а также нуждаются в рекламе, что побуждает, наоборот, демонстрировать свою жизнь и идеи своим клиентам. Клиенты тоже хотят изучить терапевта, прежде чем доверять ему свои тайны. И хотя до сих пор есть сообщества, где существует рекомендация не заводить соцсети или ограничивать в них активность, все эти ограничения будут очень скоро сметены общим процессом.

 

Однако, лично для меня есть разница между частной жизнью и сетевой. Когда мне очень хорошо и я полностью в моменте, мне не хочется достать телефон и все зафоткать, я немного тот индеец, у которого фотографии крадут душу))). К тому же я выросла в семье демонстративных родителей, поэтому приходится всю жизнь работать с отвращением к такому типу поведения в себе. Но я стараюсь! И часто делаю сторис в отпуске, чем очень горжусь)). Хотя, если честно, в Сети предпочитаю общаться тематическими текстами: у меня есть профессиональная страничка, где, как мне кажется, есть вся инфа, которая обо мне нужна, кроме того, что я ем, где гуляю и с кем дружу: https://www.facebook.com/leontieva.elena.m/

Новый рассказ Елены Леонтьевой "КОНСУЛЬТАЦИЯ МЕРТВЕЦА"




Или он псих, или психологи преувеличивают свое понимание человеческой психики. Процентов двадцать понимают, а остальное... Потемки и психоаналитическая яма. Гаденькая неопределенность, как сейчас модно. Может то, что с ним случилось в последние месяцы - последствия Вируса? Вирусу не жалко, он готов стать причинностью любых загадочных явлений.

Однако, после карантина привычная жизнь свое отвоевала и психолог вернулся в любимый офис на Смоленке, чему был очень рад. Трехмерные клиенты, с руками и ногами радовали до слез. Он смертельно устал от он-лайна. Коллеги два месяца ожесточенно спорили в сетях о терапии в он-лайне. Профанация или творческая адаптация? Есть контакт – нет контакта? Что делать с телом и как работать с травмой? Спор об истине вышел жаркий, фейсбук пучило от злости и полярностей. Работы тем временем только прибавилось. В психоаналитической яме оказалась большая часть населения, которому наплевать на споры психотерапевтов. Многие решили немедленно развестись, некоторые боялись умереть, большинство вынуждены были остановиться и посмотреть на себя пристально, без спасительной суеты. От себя стало не отвертеться.

Саша Косулин энергично крутит руль, ища парковку. Около офиса есть несколько бесплатных мест, но их не поймать. После трех накрученных кругов он паркуется за шлагбаумом типографии. Охранники типографии вышли на новый уровень сервисной коррупции и деньги за нелегальную парковку получают переводом на карту, а также присылают по вотс апу поздравления на 23 февраля и Рождество. Москва двадцатых – королева сервиса. Он поднимается по лестнице, задерживается взглядом на соседнем офисе, в котором пожилой рокер дает уроки игры на гитаре. Дверь открыта и он видит перебирающих струны учителя и его ученицу – лохматого подростка невнятного пола, фанатеющего от рок-кумиров родителей. Психолог улыбается и заходит в офис.

Понедельник – приемный день. Семь рабочих часов. В начале новый клиент Тимофей Михайлов от Гали Донецкой. Запись сделана еще три недели назад по смс. Смутно знакомое имя и аватарка, может он уже когда-то приходил? Клиенты, которые заходят на разок, запоминаются редко, зато при следующем посещении сразу вспоминаются, неважно, сколько лет прошло. Память у психолога прекрасная.

Любимая работа ждет, и вот уже новый клиент спрашивает код домофона. Косулин пишет номер, хотя уже отправлял его в стандартной установочной смс-ке. Есть такие растерянные люди, которые легко путаются в трех дверях. Психолог идет навстречу и, открыв дверь, сталкивается с клиентом нос к носу.

- Однако, вы быстрый! – удивился психолог. Он только-только отправил код домофона, а Тимофей уже стоит перед его кабинетом на четвертом этаже.

- Да, могу, когда захочу, - соглашается высокий темноволосый мужчина средних лет. Его изящное лицо с тонко прорисованными чертами на фоне черной дубленки кажется бледным и безжизненным.



- Косулин приглашает его в кабинет. Тимофей быстро устраивается на диване, не снимая дубленку.

- Вам холодно? – удивляется Косулин. В кабинете очевидно тепло.

- Да, прохладно. Тимофей поеживается и остается в одежде.

- Вы от Галины Донецкой, верно? Косулин предпочитал клиентов по рекомендации.

- Да, верно. Меня зовут Тимофей, когда-то я был с Галей близко знаком, и она порекомендовала вас как отличного специалиста по сложным и... эмм... необычным ситуациям.

- Вы как раз в такой? – подбодрил Косулин. Под необычными ситуациями его клиенты обычно подразумевали то, что они сходят или уже сошли с ума.

- Да, я в очень необычной ситуации и беспокоюсь, что Вы мне не поверите. Больно уж странно то, что я собираюсь рассказать.

В Косулине зашевелилось профессиональное любопытство – клиент предварил свою историю многообещающим анонсом. И нет, он никогда не видел Тимофея раньше.

- Видите ли, я - мертв, – сказал Тимофей, аккуратно заглядывая Косулину в глаза, явно опасаясь его реакции.

 

- В каком смысле "мертвы"? – не менее осторожно поинтересовался психолог.

⠀

- Я умер, уже довольно давно. Точно не могу сказать, когда. Сейчас время для меня – очень сложная категория. Чтобы понять, во сколько у нас сегодня встреча, мне пришлось несколько раз спросить у прохожих. По часам и телефону я не ориентируюсь. Один доктор объяснил мне, что у меня специфический вид агнозии, которую невозможно вылечить, - Тимофей замолчал, явно расстроенный воспоминанием о встрече с доктором.

- Значит, если я скажу, что у нас есть один час, Вам это ни о чем не скажет?

Тимофей пожал плечами.

– Скорее всего нет, поэтому Вы сами скажите, когда время закончится.

Косулин поник и откинулся на кресле. Внутри медленно растекалась пустота. Он представил себя мертвым человеком, забывшим ход времени. И неожиданно для себя сказал:

- Видимо, Вам очень грустно быть мертвым.

- Да, быть мертвым – грустно. Вы правильно заметили, – Тимофей посмотрел на Косулина с благодарностью. А еще – утомительно...

- Ни за что бы не подумал, – удивился Косулин. – Утомительно?

⠀- Да, – подтвердил Тимофей. – Я очень устал, устал думать о своей прошедшей жизни. Очень неудачной жизни. Обыкновенной, суетной, банальной и не имеющей никакой ценности. Так себе жизнь, одним словом, - на троечку, – Тимофей встал с кожаного дивана и начал глазами искать стаканчик для воды.

Косулин вскочил и подал стаканчик. Его опять распирало от любопытства. Еще ни один клиент в его практике не утверждал так убедительно, что он мертв. Как странно. Что это, если не бред? Опухоль? Отравление? Наркотики? Депрессия с дереализацией?

Тимофей вернулся к дивану, привычным движением скинул туфли и прилег, заложив руки за голову. Бровь Косулина медленно поползла вверх: поведение клиента явно намекало на частые сеансы у психоаналитика, укладывающего пациента на кушетку.

- Вы раньше проходили психоаналитическую терапию? – поинтересовался Косулин. Его пациенты редко ложились на диван, а зря: лежа проще говорить "из души", как будто становишься маленьким и немного больным. А кто-то сидит рядом и слушает про все твои невзгоды. Защиты слабеют и удается отвлечься от роли взрослого человека. Здорово отдыхаешь.

⠀- Проходил. Около года. Но потом внезапно умер, и не закончил.

⠀- Я понял. Что же Вы хотите от меня? Вы могли бы вернуться к своему старому терапевту.

Так уж заведено у психологов – не радоваться тому, что к тебе пришел чужой клиент, а предположить, что отношения не закончены, а терапия прервана. Иногда следует помочь вернуться и продолжить терапию вместо того, чтобы начинать заново.

- Нет, к старому я не могу. Она знает, что я умер. Что я хочу от Вас? Это очень хороший вопрос. Я думал, Вы сразу направите меня к психиатру, подумаете, что я сумасшедший. Но я никогда не был сумасшедшим. Я просто умер и не могу успокоиться. Ну, вы наверное слышали... мертвые хотят покоя, а у меня сплошное беспокойство. Меня это пугает! Понимаете? – Тимофей привстал на локтях. Показалось, что легкий румянец заиграл на его лице. Но то была всего лишь тень от занавески.

- Да. Я могу это понять. В жизни ведь то же самое - иногда хочется просто покоя! И определенности. Особенно определенности. – Косулин запнулся. Он удивился созвучию со своими тревожными мыслями, так и не додуманными с утра. Помолчав немного, продолжил:

⠀- Полный покой - это смерть, в жизни покоя не видать, так хоть после смерти. Как награда! Нирвана, отключка, черное ничего, прелести Вальхаллы, одесную Отца - все они обещают что-то и покой в придачу! А если покоя нет - на вашем месте, я был бы страшно возмущен и разочарован, даже обижен! Мало того, что вы умерли внезапно, прервали терапию… - тут Косулин позволил себе усмехнуться. - Все же незаконченная терапия в масштабах целой жизни не кажется мне таким уж страшным событием, хотя..

⠀Тимофей был первым клиентом-мертвецом в его практике, но Косулин прекрасно понимал его состояние. Дальше - больше: мало ему неожиданных "скачков" в своих клиентов, этих психических завихрений, о которых не писали ни в одном учебнике, а теперь еще и мертвецы. Зато какая клиентская база!

Тимофей слушал Косулина и благодарно кивал. На его белом худом лице, сменяя друг друга, появлялись то возмущение, то обида и разочарование.

- Наверное, Вы уже многое перепробовали, раз умерли давно? Когда, кстати, и от чего?

Тимофей развел руками и пожал плечами: с ощущением времени после смерти стало хуже некуда.

- А, ну да, простите. Эта наша привязанность к датам, к биографии... Ну так, чисто для понимания: до или после Вируса? Может, во время? – психолог спросил и перестал дышать. Вирус узурпировал все страшное в смерти, украл все кошмары и ужасы, установил монополию на всей планете, оставив всем иным причинам смерти скромное и скучное место. Даже говорить с человеком, которого убил Вирус, казалось рискованным.

Тимофей задумчиво поднял брови и непонимающе взглянул на психолога.

- От Вируса? Вряд ли. В этом было бы хоть что-то необычное. Нет, я умер в обычной аварии, нелепо и случайно. Раз-два и на том свете, без всякой подготовки! Прямо скажем, я до сих пор в шоке. Надеялся жить долго, спортом занимался и питался правильно. Уж лучше Вирус.

Теперь Косулин задумчиво слушал Тимофея. Конечно, на вкус и цвет товарищей нет, как говорится, но предпочтение смерти от Вируса не казалось ему убедительным. Он точно не хотел бы такого конца, более того не видел в нем ничего героического, о чем и решил сообщить клиенту. Они даже поспорили немного, какая из преждевременных смертей была бы более стыдная. Пришли к выводу, что для мужчины - любая, если только не на священной войне. Потом решили, что дело вообще не в смерти, а в том, что нет покоя. Тимофей продолжал рассказывать:

- Я испробовал многое. При жизни я был человеком действия. Навестил свою могилу. И, знаете, мне это вообще нисколечко не помогло! Ну вот ни капельки! И кладбище дурацкое, и могила… Не уютная. Посадил бархотки, лучше не стало. Я не хотел, чтобы меня закапывали в землю. Всю жизнь этого боялся, но никому не говорил. Меня бы устроила кремация и чтобы прах развеяли, так, знаете ли, экологично и для моей никчемной жизни более подходяще. Никаких следов. А так осталась никчемная могила..

Косулин соглашался, новые московские кладбища вызывали отвращение, видимо, их тоже надо долго обживать. Заинтересовался, почему бархотки? Выяснилось, что их продавали перед кладбищем, да и нравились они Тимофею, он любил оранжевое.

⠀
- Тимофей, Вы с кем-нибудь общались из близких? С вашей семьей, с теми, кого Вы любили?

- Нет, конечно...

Он сел на диване и отвернулся от Косулина.

- Но почему?! – Косулину казалось самым логичным пообщаться со своими близкими, с теми, кого ты любил. Примерил на себя ситуацию и подумал, что поступил бы именно так. «Ага, поперся бы к Лиде? – тут же срезонировал Внутренний критик. – Ли-и-ида! Я так любил тебя! Простиии! И костюм привидения для пущей убедительности».

Идея совершенно дурацкая. А что же делать? - подумал он и растерянно взглянул на Тимофея.

- Ну вот, Вы и поняли. Делать нечего. Не хочу их пугать, чтобы они видели меня в таком виде. Живое должно быть отделено от мертвого. Это закон.

⠀- И все-таки Вы здесь, - подытожил Косулин. – Кстати, прошло тридцать минут.

Тимофей кивнул, инстинктивно взглянул на часы, сдвинул брови и решил спросить по-деловому:

Да, я здесь. Вы - психолог, специалист по необычным ситуациям. Ваша консультация стоит немало. Как мне обрести покой? Что на эту тему думает наука?

- Наука на вашу тему, боюсь, не думает… Никакой терапии умерших не существует. Вот если бы Вы были живы.. С точки зрения гештальт-терапии, у вас типичная незавершенная ситуация. Шоковая травма. Вы умерли внезапно, не завершив дела и важные отношения. Надо придумать, как это сделать. Вы со всеми попрощаетесь, скажете, что у Вас там на душе, за душой и так далее. Честно, раз уж вы все равно умерли, какая теперь разница? Можно ничего не стесняться. Косулин помолчал немного и продолжил:

- С точки зрения некоторых психоаналитических теорий, в вас явно избыток Танатоса, Вы уже и мертвый, и на кладбище были и могила банальная вам не понравилась. А где Эрос? Где любовь? Надо уравновесить Танатос Эросом, думаю, в ваших обстоятельствах этого будет достаточно... Было же в вашей жизни что-то хорошее: любовь, удачи?

Тимофей внимательно слушал, кивал и просил психолога продолжать. Психолог все больше воодушевлялся. Задачка оказалась творческой. Он почесал бороду и продолжил:

- Что еще думает наука? Когнитивная терапия может помочь, но позже. Можно записывать ваши мысли о ничтожности прожитой жизни, отслеживать, в какой момент они появляются, нарушают покой. Также перспективна работа с частями вашей личности - наверняка какая-то ваша часть прожитой жизнью вполне довольна и гордится ей, можно собрать внутренний Совет Директоров или Милосердный Суд и решить на нем, заслужили Вы покой или нет.

У Косулина разыгралась фантазия, он хотел еще рассказать про психодраматические техники и экзистенциальный анализ. У Тимофея слегка закружилась голова от многообразия вариантов и вдруг он понял, что времени осталось мало. Стало теплее, он снял дубленку и нагнулся всем телом к Косулину.

- Так, я понял. Мне понравилось про Совет Директоров и Милосердный Суд, а также про завершение отношений, я ведь даже завещание не оставил. Про любовь тоже.. Я готов! Как это сделать? У нас осталось меньше тридцати минут, - в голосе появилась прижизненная его деловитость и стремительность. Сразу видно: человек действия.



⠀

И тут Косулина озарило! Старые-добрые терапевтические письма. Помогают в самых безнадежных ситуациях. Когда адресат их никогда не прочтет.

- Слушайте, есть способ: напишите всем, кому важно, письма, терапевтические письма. Выскажите все, что не успели. Признайтесь в том, что не дает покоя. Выразите чувства, наконец. Это должно помочь. Теоретически Вы даже можете их отправить, хотя обычно так не делают. Но написать Вы можете их прямо сейчас! Согласны?
Тимофей кивнул – писать письма - самое простое из всего, предложенного наукой.

Косулин пододвинул к Тимофею столик и дал бумагу с ручкой. К удивлению психолога, Тимофей не раздумывая, сразу начал писать.

Косулину захотелось выйти из кабинета и он не стал задерживаться.

Вышел в коридор, попил воды и вдруг подумал, что так и не поставил клиенту диагноз, что надо бы дать ему контакты психиатра и найти грамотного невролога, а это всегда проблематично. Потом представил, что он войдет в кабинет, а Тимофея там нет. И тогда уже психиатр понадобится самому Косулину. Он быстро отмел эту мысль, поскольку вряд ли сможет рассказать кому-то из коллег, что к нему приходил за консультацией мертвый клиент. Ну, разве что книжку напишет на пенсии.

Спустя двадцать минут Косулин вернулся в кабинет. Тимофей написал четыре коротких письма: брату, бывшей жене, сыну и любимой женщине.

- Вот, готово. Я уложился в ваше время. Он перебирал письма в руках, вглядывался в них, улыбался. – Мне понравилось писать и стало легче.

Он встал, за окном почти стемнело, тени от занавески стали глубже и лицо его не казалось уже таким мертвенным, скорее благородным и чуть несовременным. Письма аккуратно сложил и положил в карман.

- Спасибо большое. А на карту перечислить деньги за консультацию можно? По номеру телефона? – Тимофей открыл в телефоне мобильный банк.

- Я рад, что Вам удалось написать письма. И не одно! Придете еще раз – можем с ними поработать. У науки есть для Вас варианты. Насчет денег - да, пожалуйста, можно на карту, я плачу с них налоги. А разве у Вас остался мобильный банк? После смерти можно как-то оставить деньги в мобильном банке? - Косулин был поражен.

- Да, – хитро улыбнулся Тимофей. – Есть у меня спрятанные счета, которые еще не скоро найдут. Хоть к чему-то успел подготовиться, – он коротко усмехнулся, а глаза стали хитрыми и очень живыми.

- Спасибо Вам большое. Я, может быть, приду еще, если получится.

- Да, пожалуйста, запись за две недели. О времени я Вам напомню, не проблема.

Тимофей застегнул черную дубленку, поднял воротник, пожал психологу руку и вышел из кабинета.

За дверью ждала своего приема яркая девушка в короткой юбке. Она встала и улыбнулась Тимофею. Он тоже улыбнулся, рассматривая ее ноги. Во все бедро красовалась впечатляющая татуировка женского лица. Это было лицо ее матери.

 

 

Думаю, что то, о чем так долго говорили и предупреждали философы, психологи, социологи происходит здесь и сейчас. Пандемия – событие, которое включает сознание каждого человека на планете и заставляет миллиарды индивидуальных сознаний думать об одном и том же. Об одной опасности для всех. На уровне сознания начинает работать коллективная психобиология! Сравнить это событие можно, наверное, только с Карибским кризисом и полетом Гагарина. Да и то сравнить сложно, потому что пандемия – это биологический гиперстимул. И сейчас это коллективное сознание работает в режиме реального времени, а информация распространяется без задержек. Человечество переживает паническую атаку и пытается с ней справится. Конечно, это очень интересно. Страшно интересно. Мы еще долго будем осмысливать наши психологические реакции в этот период жизни и многие себя удивят. К примеру, удивительно, насколько сильно проявилась четкая связь уровня ужаса и юмора. Давненько мы так не смеялись. Еще один вопрос-сюрприз: как быстро люди готовы жертвовать свободой и либеральными ценностями ради безопасности? Фантазия вечно спешащих и не успевающих за своей жизнью горожан - «побыть с собой наедине и во всем разобраться» - исполнилась. От себя теперь не отвертеться. Многие чувствуют свою беззащитность и обнаженность вне ежедневных практик и ритуалов. Отношение к медицине как к сервису, а к врачам как обслуживающему персоналу, также, возможно, будет пересмотрено. Но об этом рано еще говорить, конечно.

 

 

Вирус – потрясающий объект для проецирования в него своих неосознаваемых чувств и желаний.  В нас много злости и агрессии, разных идей, почему все плохо и как надо сделать лучше, таких внутренних творческих преобразователей-фашистов. Пандемия помогает фантазировать и делиться своими идеями свободно. Также мы боремся с неизвестностью с помощью разных объяснений. Вера в заговор – это вера в контроль.  Уж лучше плохие могущественные люди, чем хаос. Каждый пользуется своими любимыми психологическими защитами. Но из хаоса неизбежно следует порядок, а вот какой этот порядок будет – зависит от многого: от длительности ситуации и запроса на изменение. Если ситуация окажется затяжной, то и изменения будут системными, а если кратковременной – будем пытаться вернуть себе прежнюю жизнь с удвоенной силой. 

С точки зрения психологического развития наступил удачный момент для того, чтобы выйти на следующий виток психологической эволюции и увидеть в себе это море ярости и, по возможности, помиловать этот мир. Он совсем не плох, если сравнивать сейчас и вчера.  Для кого-то вчера оказывается просто прекрасным, а кому-то вирус дает возможность пожить той жизнью, которую никогда не получалось себе позволить.

 

 

Москва и москвичи – удивительно устойчивый  и мудрый город, я в нас верю. В экстремальных ситуациях москвичи склонны показывать свои лучшие стороны и пример для других городов. Сотни тысяч продавцов в магазинах, таксистов, курьеров , операционистов в банках, работников предприятий каждый день ходят на работу и  выглядят вполне устойчиво. Набирает обороты волонтерское движение, помощь медикам и старикам. Это совершенно замечательно. 

Про пользу самоизоляции –  никто не знает сейчас ответа на этот вопрос, нужно еще время, чтобы понять вирус. Вирусология оказалась не настолько предсказуемой наукой, и профессионалам нужно время, чтобы сделать свою работу. Но карантин – старинное средство при эпидемиях, ничего нового, просто мы еще такое не переживали в таком масштабе. А вот на индивидуальном уровне – многие переживали. Я вот ярко вспомнила свой детский опыт инфекционной болезни в пять лет, запертость в боксе, родителей за стеклом, которых не слышно, тотальное одиночество. Много сейчас обсуждаю с клиентами их подобные опыты в детстве и не только. В детстве многие с подобной ситуацией справлялись творчески – уходили в фантазии, игры, наблюдение за природой. Сейчас легче всего тем, кто может эту способность воскресить. 

 

 

Все боятся сейчас, даже те, кто говорят, что не боятся. Это власть общей ситуации.  Защищаться от страха  с помощью отрицания – нормально, имеете право. Но часто признание страха снимает напряжение с психики.  Я предпочитаю не игнорировать страх – уточнять, чего именно боишься.  Страхи разные. Можно поговорить об этом с теми, кто готов слушать, не надо стесняться. Желательно  иметь план А и В – что делать при разных развитиях ситуации. Не грузите своей тревогой тех близких людей, которые не просят помощи.  Когда кто-то о тебе эмоционально переживает, это не всегда воспринимается как забота, иногда как агрессия.  Если вы не можете контролировать своих близких – не контролируйте, это вам не по силам и только увеличивает  общее напряжение. Пожилым людям, тем, которые объявлены главной мишенью вируса, сложнее всего. Они справляются по-своему и имеют более богатый опыт проживания стрессовых ситуаций, чем молодежь, так что лучше оставить их в покое и помогать делами, а не воспитанием и заботливой тревогой.

Тестируйте систему здравоохранения. Делайте анализы на вирус, если у вас есть серьезные симптомы. Сразу легче становится и понятно, что из симптомов психосоматическое, а что нет.  Ведь очень многие сейчас болеют и непонятно чем именно. Вирус этот поражает в том числе психически, заражает страхом, начинает и горло болеть и температура может повыситься.  

Помогайте медикам как можете. В конце концов, они – самые уязвимые  и важные сейчас люди. И мы надеемся на их помощь, а они всего лишь люди в экстремальной ситуации, у которых нет патронов на передовой, а драться надо. Ну и добрые дела успокаивают и защищают. Сегодня мне клиентка из Парижа рассказала, как вечером люди на балконах аплодируют врачам, когда те с работы возвращаются. Это очень трогательно.

 

 

Ну, конечно, если ты сильно страдаешь сидя дома, а другие не страдают и не боятся, это раздражает. Но, повторюсь, никто не знает, как правильно. А мы сильны биологически в том числе именно разнообразием своего поведения. Мы разные, и безопасность у нас разная.  Адаптация к новой  ситуации имеет варианты. 

Но злость - это нормально в такой ситуации. Злости очень много. Бей, беги, замри – наши способы обращения с опасностью. Все замереть не могут, атаковать врага – это важный инстинкт. Если атаковать некого – то остается только злиться и атаковать того, кто доступен или себя.  Ограничение свободы – тоже нормативно испытывать злость. Укорять себя не за что. Злость заканчивается, вижу это по своим клиентам в Европе, которые сидят дома дольше нашего. Адаптация имеет свои стадии – мы пока в панической фазе, где много страха и злости. Если у нас будет, как у них, то  потом наступит депрессивная – сил психических становится меньше, злится будет нечем. Важно, что очень многие наоборот, наслаждаются карантином, особенно те, кто делал много лишних социальных действий и страдал от передоза социальных контактов и ожиданий.  Им не очень хочется общаться, не очень страшно, а такое замедление жизни, аутизация - является хорошей терапией и уникальным жизненным опытом. Признаваться в нежелании общаться трудно и даже стыдно, потому что количество социальных контактов – критерий успеха. Но сейчас эта свобода появляется и это хорошо.

 

 

Действия властей как раз яркий пример коллективного сознательного процесса. Все страны делают одно и тоже примерно. И приходится переживать  сложную реальность, в которой нет Большого Другого, который все контролирует, спасает и все делает правильно. На уровне психологии это похоже на ситуацию, когда дети обнаруживают, что родители не знают что делать или делают что-то странное и непоследовательное. Или растеряны и суетятся. Часто дети в такой момент взрослеют. Ну и конечно, у кого-то обязательно родители лучше оказываются. Горизонтальные связи – семейные, личные, профессиональные, просто человеческие связи  – то на что стоит опираться, а государство делает ровно то, на что способны его конкретные граждане.

 

Больше общаться по видеосвязи и реализовывать активность в сетях. Вебинары,  семинары, дневники карантина, флешмобы – любое творчество. Все во благо. 

 

 

Я не поклонник аскезы. И ресторанов мне не хватает. Здоровье в условиях длительного коллективного стресса не факт что улучшится, хотя тоже вопрос сложный. Многие каждый день спортом занимаются, чего раньше никогда не делали, еду диетическую готовят. Военное поколение всегда меня поражало крепостью здоровья, а уж стресса у них было побольше нашего. Сравнивать текущий опыт с военным кажется мне довольно странным, однако, какие-то вещи сравнивать хочется. И увеличение психических расстройств тоже пока не очевидно, хотя многие психологи утверждают обратное. 

Думаю, с помощью анализа этой ситуации, у нас есть шанс больше понять про психические расстройства в принципе. И вообще те, у кого есть проблемы с тревожностью, больше подготовлены к этой ситуации, они многократно сталкивались с сильными эмоциями и знают как  с ними справляться в отличие от нормы. Опять же опыт войны – психических расстройств было меньше, чем в мирное время. Из хорошего – теперь многие на собственном опыте поймут, что тревога и паническая атака  - не выдумка  психологов , а  переживать их тяжко. Может, люди начнут терпимее относится к тем, кто испытывает проблемы с работой психики?

 

Вообще это иллюзия, конечно, что в такой ситуации хочется делать все то, что не мог себе раньше позволить. Адаптация к ситуации и мысли о ней  занимают  время и сжирают львиную часть энергии. Постоянный анализ ситуации, тревога, сопоставление информации,  разговоры, тестирование опасности – на это тратится энергия. Все жалуются, что на удаленке работы больше и некоторые вообще из-за компьютера не вылезают. Неделя-другая, станет легче. Но не стоит ждать от себя многого. 

Основная задача – физическая активность, стресс надо эвакуировать из тела. Любая активность – зарядка, йога, один клиент у меня бегает по лестницам многоэтажки с гирями. Никто не мешает выехать из Москвы погулять в лес и вернуться обратно. Пока не мешает. 

Из того, что я наблюдаю, режим  дня людям помогает. Основной принцип – контролируй то, что можешь контролировать и не контролируй то, что не можешь.  Готовить, убираться, работать, лечиться, если болеете. Все это можно делать  с большой дозой контроля и включенности, если силы есть. 

Плохой пример показывает школа – множество уроков задают, десятки электронных ресурсов присылают от тревоги, а родители работают, например. Им еще и школу надо дома организовывать. Яркий пример некритичности к ситуации и глубокой невротичности школьного образования у нас в стране. Где взять столько компьютеров и интернета в одной семье? Ясно же, что работа родителей в приоритете. По телевизору уроки можно показывать, программа у всех одна, помогли бы людям. Работодателям тоже надо людям время дать на адаптацию, а не контролировать работников как в тюрьме строгого режима, не забрасывать задачами от ужаса потери власти.  Для начальников контроль собственной тревоги и критичность в управленческих решениях – главная профессиональная задача и тест на профпригодность.

 

 

У тех, у кого уже есть ссоры в семье из-за алкоголя, ситуация может добавить проблем. У кого нет таких проблем, если вам помогает алкоголь – почему нет? Нет универсального рецепта. Но тут с алкоголем много интересного – я так пока вижу, что не очень-то народ злоупотребляет, очень в меру  – опять же биология работает: пока степень опасности непонятна, расслабиться сложно.

 

 

Нет прогноза, а есть пожелание – не делайте трудные времена еще труднее,  отстаньте от своих партнеров на время, соблюдайте пресловутую дистанцию дома.  Не надо принимать серьезных жизненных решений, если они слишком трудны и неочевидны. Поддерживайте друг друга. Всем здоровья и спокойствия в душе!

 

Синдром эмоционального выгорания  (англ. burnout) — понятие, введённое в психологию американским психиатром психиатром Гербертом Фрейденбергером в 1974 году. Эмоциональное выгорание означает истощенное психическое состояние, при котором нарастает безразличие к своим обязанностям, событиям на работе, появлением ощущения профессиональной несостоятельности, неудовлетворенности работой. Коллеги раздражают, мотивация не работает, зато прокрастинация процветает и появляются разные болезни психосоматической природы. На работу ходить не хочется, смысл и качество жизни резко падает.  

Страдают эмоциональным выгоранием те, кто много и эмоционально вовлеченно общается с другими людьми, наделен большой ответственностью,  то есть люди так называемых помогающих профессий и менеджеры. 

 

Вот типичные жалобы на эмоциональные выгорание: 

 

 

 

КАК МЫ ОРГАНИЗУЕМ СЕБЕ ТАКИЕ ПРОБЛЕМЫ? 

 

Вообще надо сказать, что эмоциональное выгорание – топовая проблема наших дней. Популярнее только  зависимые любовные отношения. Большую часть этих проблем мы старательно организовали себе сами, взяв девизом «гореть всегда». Маяковский был гениальным поэтом, сгоревшим, как и положено гениальным поэтам рано, не дожив до кризиса середины жизни, когда вопрос о смысле индивидуальной деятельности ставится ребром. Надо сказать, что  романтическое клише короткой и яркой жизни больше не пользуется спросом. Сейчас модно жить долго, счастливо и разнообразно. Неизбежно приходится менять жизненный стиль и невротический способ ведения дел. 

 

 

Когда надо сделать это задание? Вчера! 

 

Десять дел одновременно, раскаленный телефон, десятки, а иногда и сотни электронных писем, встречи-встречи-встречи. Нет времени на личную жизнь и друзей. Каждый второй человек, который входит в мой кабинет – Железный человек. Самый настоящий Тони Старк обоих полов, высшей московской пробы. Он берется за любую задачу. Он буквально никогда не отказывается и не говорит: «это нереально сделать в такие сроки», «это невозможно сделать без дополнительной поддержки!», «у меня вообще нет желания делать это, пусть сделает кто-то другой». Три-четыре-командировки в месяц? Я справлюсь. Право на ошибку? Да никогда!(см. текст Е. Леонтьевой "Cиндром железного человека. Как быть богом и не умереть") 

 

 

Всё это очень здорово, но, к сожалению, такая стратегия хороша в кино и пока сил в избытке. Но постепенно она ведет к истощению ресурсов, эмоциональным срывам и потерям завоеванных ранее железной стойкостью позиций. К большой разочарованности в себе в такие периоды. Падению самооценки и депрессивным реакциям. Эти люди не понимают, почему у них не получается быть Железными людьми круглосуточно, и от специалиста ждут рецептов по устранению этих неприятных багов. По большому счету они плохо понимают реальность.

 

 

Невротический стиль ведения дел как вирус проник к нам в 90-е, причудливо соединив в себе наследие стахановских времен, «пятилетки в три года» и весьма поверхностно воспринятого и неподходящего для российской ментальности того времени американского стиля (маленькие отпуска, длинный рабочий день, самостоятельность и делегирование).  При сочетании мы получили ненормированный рабочий день, постоянное нарушение границ личной жизни, вместо делегирования – контроль и бесконечное количество отчетов, которое конкурирует с основной деятельностью и эффективно убивает смысл любой профессии.

 

Обессмысливание деятельности быстро заставляет выгорать, ибо человеческие существа нуждаются в понятном смысле приложения своих ежедневных усилий. (ссылка на ролик Комеди прибить или повесить).

Занятость воспринимается как успех и востребованность. Если ты не бегаешь как белка в колесе, то, наверное, ты никому не нужен и неудачник. Многие даже старательно подчеркивают свою востребованность, создавая таким образом имидж очень нужного всем человека. Мы искренне уверовали в то, что «невозможное возможно», и «человек может все». Да, Емеля на печке превратился в деятельного Тони Старка, но проблема атаки на реальность выросла до грандиозных масштабов и все «подсели» на стресс.

Человек вообще без удовольствия ничего не делает, а тут удовольствие в том, чтобы все время проходить на пределе возможностей. Вспомните Тони Старка: большую часть времени он от себя в полном восторге.

Конечно, эту мегаломанию активно используют работодатели, которым Железные люди выгодны, их можно выжать без остатка.

Вот эта зависимость от стресса очень характеризует выгоревшего клиента, вся жизнь которого - сплошной  дедлайн и битва за план. И удовольствие часто не от самой деятельности как таковой, а от преодоления ограничений. Если такие люди попадают в руководство (а такие люди часто становятся руководителями), скорее всего, вся компания будет развиваться по пути стресса и невроза.

Атака на реальность породила новый тип руководителя: Начальник-невротик.

 

Невротики часто становятся начальниками, а ответственность не вылечивает невроз, а только разогревает. Такой начальник плохо организует рабочий процесс, создает постоянный стресс, он никогда не бывает полностью удовлетворен и уверен в результате. Самое главное, что из-за своей неуверенности и тревоги он инфантилизирует подчиненных, замыкая принятие почти всех решений на себе. Это типичный контрол-фрик, для которого власть и контроль необходима как воздух. Замыкая решения даже мелких проблем на себе, такой начальник заключает себя в тюрьму-ловушку: он не может ни на секунду расслабиться, его все время дергают, а с другой стороны, в этой тюрьме – он точно о-очень важный человек для несамостоятельных сотрудников-детей.

(см. текст Е. Леонтьевой " СТАХАНОВЦЫ ОФИСА – ради чего люди живут на работе?")

 

Структура подстраивается под руководящий стиль, и сотрудники быстро отучаются от самостоятельности и принятия решений. Довольно грустно видеть, как современные компании, в которых преимущественно работают молодые люди, во внутренней политике полностью воспроизводят чиновничий стиль советской традиции, который построен на тех же принципах: я начальник – ты дурак.

 

К чему это приводит? Если смотреть на невротический стиль ведения дел с психиатрическим прищуром, можно заметить целенаправленную атаку на время, которая типична для психических расстройств. В психозе время исчезает, все сливается в неразличимую круговерть и реальность ускользает. Именно такое ускользание реальности отлично видно во многих российских проектах. Люди постоянно ставят нереалистические сроки. Запускаются  плохо подготовленными, все силы бросают на то, чтобы запуститься в объявленный срок, при этом не отлаживают внутренние процессы, плохо их продумывают, не уделяют достаточно времени работе с командой  и в результате  сами себе готовят неудачу и снижение самооценки. 

В непризнании своих ограничений возникает множество когнитивных искажений, попросту ошибок, которые в итоге нижают эффективность деятельности. Если человек не может адекватно оценить свои возможности, он также неправильно оценивает все сроки, возможности других людей, то есть вся проектная деятельность снижает свое качество. Вы можете убиться и подписать контракт с клиентом до поставленного дедлайна, а потом пообещать ему нереальные сроки исполнения, и все окажутся в стрессе и недовольстве друг другом.

 

 

Система подкрепления /поощрения человеческого мозга (дофаминовая система) устроена логично: мы довольны собой, когда мы делаем что-то в ожидании награды. Но мозг не дурак! Если он анализирует и понимает, что «сделать вчера» нереально, но делать все равно приходится, имитируя нездоровый энтузиазм и «невозможное возможно», то дофамина не ждите. Ждите гормоны стресса и выгорание. Мозговые рецепторы невероятно прёт, когда мы точно рассчитали действие и выполнили его согласно плану. Это дает нам мощный дофаминовый импульс, повышение самооценки, силы для дальнейших свершений и сильную мотивацию получать удовольствие дальше. 

 

Что происходит, если вы плохо рассчитали сроки и не выполнили их или выполнили дело с ошибками и недоделками, с громким скрипом, въехав в дедлайн? Ваша аналитическая система получает сигнал, что вы недостаточно  ориентируетесь в мире и перерасходуете энергию, вы не учли много факторов и, возможно, вам надо заняться чем-то другим. Ноль прироста мотивации, а если это происходит регулярно - вы горите!

Нам не нравится быть плохими, это неприятно. Поэтому иногда мы отключаем эмоции в качестве психологической защиты – отсюда безразличие к делу, клиентам, всей рабочей ситуации. Очень характерный способ для врачей и учителей.  Они так делают не потому что они равнодушные гады, а потому что их ресурсы не восполняются.

 

 

 

Логичным продолжением невротического ведения дел становится отсутствие или недостаточность положительной обратной связи.

Поддержка, благодарность, похвала, уважение, заслуженная награда – все эти человеческие проявления окрыляют людей, дают им силы, наполняют рецепторы мозга нужными медиаторами, творят те самые чудеса мотивации. Но мы очень мало ими пользуемся! В невротической системе главные действия – ограничить, контролировать, наказать и проверить. Это система страха и наказания. Положительная обратная связь совсем про другое: благодарить учителей, уважать врачей, замечать маленькие, но важные положительные изменения, хвалить без сопутствующих стыдящих комментариев (вот можешь же, когда хочешь). 

 

Важно знать, что синдрому выгорания подвержены идеалистически настроенные люди. Если сказать прямо, то это лучшие из нас, люди, которые хотят менять мир к лучшему, приносить пользу и быть признанными в этом. Эти идеалы являются их топливом и это топливо высокого качества. Всем хочется встретить такого неравнодушного врача, который рискнет, возьмется и будет бороться за пациента.  Учителя, который разглядит в вашем ребенке талант и поддержит его в нем, менеджера, который будет точен и ответственен, который подумает и побеспокоится «за вас». И мы могли бы находить таких людей гораздо чаще, если прекратим их гнобить за ошибки, а заботу и участие не будем воспринимать как должное и положенный капризным господам сервис. 

Благодарить друг друга чаще и не за подвиги, а за ежедневные и простые вещи. Выгорание идеалистов ведет к равнодушию, озлобленности, глубокому разочарованию в мире. Особенно опасно такое положение вещей в медицине и образовании, где целенаправленный тренд - создание выраженно невротических системы, которую мы с вами можем изменить. Если хотим, конечно, жить счастливо и светить долго.

Романтическая любовь дискредитирована, патриархальные отношения разрушаются, а капиталистическая модель отношений гасит влечение к противоположному полу своей рациональностью. В результате культура подталкивает нас к полной независимости — но как нам, таким независимым и защищенным, найти в своей жизни место для постоянного партнера? Однако здоровые отношения всё же существуют, считает психолог Елена Леонтьева: разбираемся, как к ним можно подобраться.

 

Всё больше людей задают себе вопрос: здоровые у них отношения или нет? И что такое вообще — здоровые отношения между мужчинами и женщинами? Возможны ли они? Всё больше людей называют свои отношения токсичными, зависимыми и стремятся либо избавиться от них, либо пытаются их изменить.

Статистика запросов получена из открытого источника, дата обращения 15.09.19

 

 

Дискурс зависимости стремительно проникает в массовое сознание: мы считаем себя зависимыми не только от веществ, но и от гаджетов, людей, отношений. Поэтому мания независимости — главный тренд современной индивидуалистической культуры.

 

Человек человеку не волк: человек человеку теперь уже не очень-то и нужен. Многочисленные гуру предлагают нам стать самодостаточными и наращивать уровень любви к себе.

 

 

Любимый человек для многих из нас — условие психического благополучия и приподнятого настроения, но при этом зависимость от партнера порицается, а от LTE-интернета и вайфая в метро — нет.

Подобная риторика встречается повсюду. Быть слабым, уязвимым и влюбленным почему-то стало дурным тоном. Классический литературный образ Татьяны Лариной или юного Вертера и их страдания в современной реальности выглядят совсем несимпатично — с оттенком нелепости, простительной только для людей прошлого.

 

Но это ведь нормально — привязываться к хорошему. Почему же становится нормой то, что человек человеку просто не нужен?

 

 

Идеал независимости связан с требованием достичь психологической взрослости, при которой здоровые отношения — это отношения взрослых людей: они знают, чего хотят, и несут ответственность за свои желания, слова и поступки.

 

 

Наше влечение связано с детскими фиксациями и зачастую питается происходящими из них эмоциональным напряжением и конфликтом.

 

Типичный пример: надежные заботливые мужчины кажутся женщине скучными и несексуальными, потому что ее либидо связано с отцом, у которого было пять детей от разных браков и за любовь которого приходилось бороться. Такая женщина с высокой вероятностью попадет в зависимые отношения с недоступным для паритетных отношений партнером — и они будут зацементированы сильным сексуальным влечением.

 

Подругам и группе поддержке ее отношения могут казаться ужасными, но потребность в сексуальных отношениях с высоким уровнем эмоциональной близости (по крайней мере, до определенного возраста) настолько велика, что от них сложно отказаться в пользу безопасности и «хороших», но скучных отношений без страсти.

 

 

Однако дискурс независимости объявляет такое удовольствие психологическим наркотиком и предлагает лечиться. Выражаясь психоаналитическим языком, из нормальных любовных отношений мы пытаемся исключить инфантильные аспекты — а ведь из них во многом и складываются эмоциональная близость и любовное влечение.

 

Таким образом, перед современным человеком проблема либидо стоит очень остро: часто секса хочется с теми, с кем не получается здоровых отношений.

 

Можно ли перенаправить свое влечение? Вопрос сложный и неоднозначный. Одно можно сказать с уверенностью: влечение меняется в течение жизни и иногда совершенно непредсказуемо для самого человека, так что возможны разные варианты.

 

 

Обычный человеческий секс, приводящий к рождению детей, становится раритетом.

 

 

Все эти веяния относительно новы для российского менталитета. И как всякие новые идеи, они спорят со старыми — в данном случае, со старыми моделями семьи и отношений.

 

 

Романтическая модель подразумевает иррационализм и веру в предопределенность, представления о настоящей любви, общей судьбе, родстве душ и следование клише «галантного века » — колено/кольцо, отсутствие сомнений, преданность, вневременность и любовь до гроба. Подразумевает сексуальное влечение в качестве хорошей базы для отношений.

 

 

Однако романтическая картина мира была очень популярна в советское время и передавалась в материнских посланиях дочерям. Она закрепилась в обрядовых практиках: венчание неверующих, белое платье, голуби.

 

Эта модель дает много работы психологам, потому что большинство людей хотят, чтобы в их жизни случилась романтическая история, — и стремятся к ней как к идеалу. Исследуя картины мира отдельных людей, мы находим в них множество романтики и идеализма. Например, сорокалетняя женщина хочет завести ребенка, но с соблюдением романтической последовательности (колено/кольцо), на которую просто не способны ее потенциальные партнеры.

 

 

Патриархальная модель, пожалуй, испытывает сейчас самые большие проблемы. Частично она восстановила свои позиции после падения Советского Союза, в котором, как известно, женщина была самой равноправной из равноправных уже с 1917 года.

 

 

При этом патриархом может быть как женщина (матриарх — держатель кассы в советской семье), так и мужчина. Семья без отца тоже может быть весьма патриархальной.

 

Сейчас патриархальность заключается в основном в том, что женщина выбирает карьеру домохозяйки и воспитательницы детей, доверяя социальную реализацию и зарабатывание денег мужчине. Эта модель проверена столетиями и отражена в представлениях о том, какими должны быть женщина и мужчина (борщ/мать и защитник/добытчик).

 

 

Концепция «как за каменной стеной» обещает, что ничего не изменится — и женщина, посвятившая себя семье и детям, не окажется вынужденной изобретать себя ближе к 50 заново. Однако статистика поздних разводов и историй женщин и мужчин, которые оказались обманутыми патриархальной моделью, подрывает ее.

 

Мужчин это тоже касается. Мужик «на диване», чтобы был, тоже потихоньку уходит в прошлое, а брошенные «старые» жены состоявшихся мужчин показывают четко ориентированным на семейную реализацию женщинам, что доверять мужчинам в патриархальной модели до конца нельзя. Это, кстати, самые растерянные клиентки психологов.

 

Капиталистическая модель в экономике, победившая на данный момент во всем западном мире, подразумевает свободный рынок, конкуренцию, равенство и взаимовыгодный обмен ресурсами.

В поп-психологии доминирует именно такое представление о здоровых отношениях: как об объединении в условиях жесткой конкуренции равных свободных партнеров для взаимного удовлетворения желаний, сексуальных в том числе.

 

 

Если они сопровождаются еще и сильными негативными эмоциями, то это вовсе токсичные, буквально отравляющие отношения. Они антирыночные и невыгодные, что совершенно дико в контексте современной западной культуры.

 

Здоровые отношения при таком подходе описываются как эффективная бизнес-модель. Соответственно, если бизнес больше не приносит прибыли (отношения исчерпали себя), то контракт должен быть расторгнут безо всяких страданий (дополнительных инвестиций в убыточный проект).

 

 

Люди часто обнаруживают себя запутавшимися в нескольких моделях отношений одновременно и не понимают, что им делать. Эта одновременность и сочетание разных реальностей создает большую неопределенность. Вкупе с общей неопределенностью современного мира — это, пожалуй, главная проблема человека сегодняшнего дня.

 

Мы совсем недавно получили такое количество свободы от обязательств в отношениях (раньше существовал нерасторжимый брак) и еще не успели ее освоить. Скорее всего, мы упиваемся самим фактом свободы от отношений и ни в коем случае не хотим назад, в тюрьму брака и вечных обязательств. Но признать это мы не готовы, потому что тогда не сможем играть в романтические игры — и нам станет очень скучно.

 

Непризнание и путаница рождает психологический конфликт: с одной стороны, все хотят любви, большой и чистой, как положено; с другой — все хотят свободы, реализации своей уникальной личности и выгодного обмена ресурсами с партнером, что подразумевает довольно сложный рациональный договор, напрочь убивающий романтизм; а с третьей — все хотят борща и защиты в трудной жизненной ситуации.

 

Женщины, выбирая подходящего отца для будущих детей, обязательно проверяют мужчину на патриархальность: когда я потеряю независимость (самый страшный момент для женщины) и буду сидеть с ребенком, бросишь ли ты меня? Мужчины тоже тестируют женщин в патриархальном русле на предмет годности для материнства: сварит ли борщ, будет ли заботиться в болезни, стабильна ли психически?

 

 

Таким образом главный симптом текущего культурно-исторического момента — доминирующая ценность индивидуальной свободы, страх перед любовными отношениями как главной угрозой этой свободе и дефицит взаимной любви, включающей в себя неизбежные (в парадигме капитализма — нездоровые) проявления детскости, необходимые для эмоциональной близости.

 

 

Поскольку тревога из-за неопределенности довольно опасна для целостности психического мира (сейчас говорят об эпидемии разных тревожных и панических расстройств), то мы должны защититься и включить психическую защиту, которая поможет понять, где мы находимся, что с нами происходит и чего мы хотим. Применительно к любовным отношениям психическая защита должна внести в них ясность, как-то их назвать и обозначить алгоритм дальнейших действий.

 

Разновидности психической защиты можно расположить от примитивных к сложным по степени взросления ребенка и овладения им этим мастерством: сначала самые простые, древние — и поэтому сильные, потом всё более сложные.

 

 

В сфере любовных отношений выделим самые популярные сегодня разновидности психической защиты, расположив их от простого к сложному.

 

 

Разделение мира на добро и зло — или в современной интерпретации на жертв и абьюзеров — эффективная древняя психологическая защита. Старая, как мир, и прекрасно работающая.

Само понятие «зависимые отношения» обслуживается этой психологической защитой. Некоторые считают, что мы стремительно создаем эпоху нового Средневековья, и это похоже на правду — только мы поменяли местами два пола.

 

Если всё зло и опасность любовных отношений в эпоху Средневековья приписывалось ведьмам, то есть женщинам, то теперь настала очередь мужчин воплощать магическое и абсолютное зло.

 

Современная мифология наделяет нарциссов чертами вампиров (правда, не кровавых, а энергетических), полностью подчиняющих себе женщину психологическими манипуляциями. Пристальное наблюдение показывает, что в таких отношениях довольно легко появляются дети — гораздо проще, чем в равноправных и осознанных.

 

Выход предлагается один — бежать! Бежать от вампиров любой ценой. Бежать во имя свободы и психологического здоровья! Такой совет дают друг другу женщины в подобной ситуации, причем это не внутрироссийский феномен, а общемировой. Вспомните прекрасный сериал «Большая маленькая ложь» о коллективной женской расправе над абьюзером, посвященный феномену внутрисемейного абьюза.

 

 

Женщины учатся на ходу распознавать невыгодные и опасные романтические отношения, накапливают независимый ресурс и в положительном варианте выходят на рынок с жесткой офертой.

 

 

Избегание и обесценивание — тоже очень популярный способ справляться со страхом любовных отношений.

 

Культура быстрых знакомств, виртуальные романы, любовный фастфуд эффективно защищают от всяческих страданий. Вариантов множество: секс на одну ночь, несколько партнеров одновременно, без обязательств, дружба с бенефитами, тиндер, длительные отношения на расстоянии.

 

 

Есть мнение, что если отношения не складываются, значит, силы любви недостаточно (еще один миф о всемогуществе любви) — но это совершенно необязательно! Многие мои клиенты годами любят людей, с которыми так и не решились на сокращение дистанции или даже не сказали им о своей любви. Сейчас это зачастую вообще не связанные вещи: любовь отдельно — жизнь отдельно.

 

Психологи выделили даже отдельный тип людей: контрзависимые люди, или аддикты избегания, — это люди, которые панически боятся, что их отвергнут, потому что они неоднократно переживали боль отвержения, и им она кажется смертельной. Они делают всё, чтобы их не отвергли, контролируют свои чувства и часто сами отвергают других первыми (это называется опережающее отвержение).

 

 

Многие попросту отказываются от насыщенных любовных отношений, выбирая другие радости жизни, благо их много: карьеру, спорт, интенсивное родительство.

 

 

Рационализация и психологизация — самые сложные и поздние виды психологической защиты, авангард нашего сознания.

 

 

Псхологизируя, человек более-менее понимает, почему он выбирает тех или иных партнеров, как это связано с его семейными сценариями и детскими травмами. Он принимает свое устройство не как несовершенный проект или сломанный объект, который должен быть починен, а как некоторую данность вроде особенностей метаболизма или вкусовых предпочтений. Это позволяет обрести некоторую определенность в отношениях, потому что человек сам становится достаточно определен и прозрачен для себя.

 

Кроме того, психологизация позволяет наращивать эмоциональный интеллект и понимать, как устроены другие люди. Если мы можем представить себе, что чувствуют другие, встать на их место, то не можем всерьез поддерживать простейшие дуальные конструкты типа жертва/абьюзер, любит/не любит, черное/белое.

 

Помогает ли нам это меньше расстраиваться, если отношения не складываются? Думаю, расстраиваться всё равно приходится, но не так фатально, не трагически, оставляя себе возможности для развития и будущего.

 

 

Зона ближайшего развития — термин детской психологии и педагогики, придуманный гениальным советским психологом Львом Выготским. Он объяснял, что поскольку процессы обучения следуют первыми, а процессы развития несколько запаздывают, то между ними всегда существуют небольшие несовпадения. Идея ЗБР указывает на различия между тем, чего ребенок может достигнуть самостоятельно (каков его уровень актуального развития), и тем, что он способен сделать под руководством взрослого.

 

Можем ли мы применить этот концепт ко взрослым людям? Думаю, да, поскольку и социальное научение, и индивидуальное развитие может длиться всю жизнь.

 

Вопрос, кто выступает тем самым взрослым, который обучает? Сейчас на эту роль претендует психолог, поддерживающая социальная группа (в том числе в соцсетях) и блогеры. Именно они задают ту самую идеальную форму отношений, к которой нужно стремиться.

 

 

Они предлагают бежать от любой зависимости, обесценивая всё хорошее, что было в отношениях. Установка на побег и обесценивание держит самооценку женщин (у мужчин нет таких групп, насколько мне известно) на низком уровне, поддерживает желание отомстить и предлагает преувеличенно жесткую капиталистическую оферту при возвращении к поиску новых отношений.

 

Естественно, очень часто люди вновь оказываются точь-в точь в таких же отношениях, но в новой обертке.

 

 

Следуя логике Выготского, вам надо найти свой актуальный уровень развития и зону ближайшего развития. Если вы склонны страдать в отношениях или преувеличенно от них зависеть, значит, где-то в самом начале вы не почувствовали со всей очевидностью, что они вам не подходят. Не обсудили с партнером, какую историю он хотел бы в своей жизни: романтическую, капиталистическую или патриархальную? Или он окончательно запутан, как и вы? И хотел бы большой свободы, а любовь — это не к нему? Возможно, вы, наоборот, не доверились этому чувству. Или вступили в борьбу «любовь всё победит».

 

 

И, конечно, та самая запутанность в моделях отношений.

 

Зона ближайшего развития в такой ситуации — восстановление чувствительности. Это сложная, медленная задача, включающая в себя наблюдение за собой и анализ своих переживаний.

Где вы себя обманули? Где согласились на то, чего не хотели? Ради чего это сделали? Какой страх руководил вами в этот момент? Позволяли ли вы себе свободное чувствование отвращения, безразличия, разрешали ли взять необходимую паузу, проявить недовольство и любопытство?

 

 

Записывайте свои наблюдения, это помогает.

 

Вы не можете раз и навсегда избавиться от страха или от сексуального влечения к агрессивным психопатам или избегающим близости нарциссам. Вы можете лишь сделать следующий шаг, не драматический, а логический.

 

Ну, например, не обманывать себя, что отношения складываются и любовь всё победит, не выходить замуж, не стимулировать отношения самостоятельно, не заводить детей от этих людей и т. д. Видеть в партнере живого человека, со своей психологической уязвимостью и защитой, а не персонажа из детской сказки.

 

Так существуют или нет те самые здоровые отношения?

 

Думаю, да. И самые здоровые из них те, о которых особо не задумываешься: просто живешь и всё. Если не задумываешься, значит, нет путаницы и психологического конфликта между разными желаниями и попыткой совместить все модели сразу.

 

написано специально для портала knife.media

 

В последние десятилетия по всему миру закрываются психиатрические лечебницы, а пациентов не госпитализируют, ограничиваясь дневными стационарами и консультированием в обычных поликлиниках. На первый план выходит вопрос: как поддерживать психиатрических больных в стабильном состоянии вне лечебниц? Рассказываем о психиатрической реабилитации и ее культурных особенностях.

 

К концу XX века одним из любимых мест паломничества индустриальных туристов стали руины крупных психиатрических больниц США и Европы, а в больших городах тем временем привыкали к печальной фигуре bag lady — «бездомной психически больной женщины, владеющей лишь несколькими вещами». Психиатрии давно известно, что слишком долгая госпитализация больных шизофренией способствует жизненной дезадаптации и утрате социально-трудовых и практических навыков, приобретенных до заболевания.

 

Как складывается дальнейшая жизнь психиатрических пациентов, когда отменяется их принудительное и централизованное лечение? Опыт других стран по возвращению больных в общество заставляет пересмотреть привычные критерии выздоровления. С ноября 2019 года клинический психолог Елена Леонтьева начинает читать курс о реабилитации психотиков для психологов и врачей. Эта статья написана ею в соавторстве с Екатериной Шварцбраун, автором автобиографической книги о перенесенном психозе.

 

 

Гидротерапия в американской психиатрической клинике, 1900.

 

 

Вердикт этих общественных слушаний гласил, что всем узникам психбольниц нужно компенсировать моральный ущерб. Эта маргинальная акция, организованная американским психиатром Томасом Сасом вместе с антипсихиатрической общественностью, стала финальным аккордом в смене парадигм: классическая эпоха в истории безумия закончилась. Но дело тут вовсе не в Мишеле Фуко: в 1961 году, когда он заканчивал свой первый фундаментальный труд, процесс реформирования психиатрических служб шел уже 10 лет. Другой отец антипсихиатрии, Рональд Лэйнг, написал знаменитую книгу «Расколотое Я» в 1960-м, Кен Кизи свою «Кукушку» — в 1962-м. А программы дегоспитализации в США, Англии и Германии начались в 1950-х.

 

Нет единого мнения, почему так получилось. Ни изобретение нейролептиков, ни понятное желание политиков сэкономить на медицинской помощи сами по себе не смогли бы создать настолько мощное движение. С 1950 по 2000 год в США закрыли больше половины психиатрических больниц (118 из 322). Американский психиатр Э. Фуллер Торри пишет:

 

В Великобритании закрылись 100 из 130 крупных психбольниц. В послевоенной Германии старались уйти от централизованной системы, принятой в эпоху Третьего рейха, и на сегодня никакой центральной организации, занимающейся психиатрией, там не существует. Итальянский парламент с 1951 года начал пересматривать старый закон о психиатрии, где больные приравнивались к преступникам. С 1971 года идеолог итальянской реформы Франко Базалья поэтапно и показательно закрывал психиатрический госпиталь Триеста.

 

Часть больных восстановили отношения с семьями, другие переехали в жилые кооперативы. В январе 1977-го Базалья объявил о закрытии больницы. А в мае 1978 года парламент Италии принял знаменитый Закон 180, который гарантирует добровольность помощи психиатров. На сегодня психиатрических больниц в Италии больше нет, их заменили общественные центры психиатрической помощи.

 

Выписка сотен тысяч психически больных людей из государственных больниц, начавшаяся в 1950-х годах, была встречена с энтузиазмом. Однако к началу 1970-х оказалось, что многие из тех, кто страдает психическими расстройствами в течение длительного времени, живут в сообществе в нищете.

 

 

 

Так выразился в 1980-е старший чиновник здравоохранения Великобритании. В это время английские СМИ связали несколько сенсационных преступлений с психически больными. Возникло движение против продолжения реформ и за усиление надзора. В законе о психиатрии 2000 года появилась концепция нового длительного пребывания: пациентов в Англии снова принудительно помещают в надзорные больницы.

 

30 апреля 1993 года в Германии 39-летний мужчина напал с ножом на Монику Селеш, на тот момент лучшую теннисистку в мире, и с тех пор она не участвовала в международных турнирах. У нападавшего было диагностировано тяжелое расстройство личности. За пару лет до этого произошло еще два громких нападения — на немецких политиков. Серия опросов показала, что немецкая общественность желает находиться как можно дальше от психически больных.

 

К 2000-м в Европе наметился общий тренд: выделяются специальные группы тяжелых пациентов, которые получают недобровольную помощь в государственных больницах, а для интеграции в общество относительно дееспособных пациентов создаются специальные службы. Несмотря на эти сложности, сегодня, согласно позиции ВОЗ, деинституционализация — важный компонент реформы психиатрической помощи в разных странах.

 

 

Мировой тренд на отмену дисциплинарных институций, конечно, касается не только психиатрии, и когда-нибудь его проанализирует новый Фуко. Ясно одно: хорошо это или плохо, но с этого паровоза истории не сойдет никто. Во Франции и Канаде реформа началась в 1960-х, в Израиле, Бразилии, Австрии, Испании — в 1970-х, в Греции и Норвегии — в 1980-х, в Польше и Швеции — в 1990-х, на Украине — в 2000-х, в России набирает обороты прямо сейчас.

 

Когда госпитализацию заменяют дневные стационары и консультирование в обычных поликлиниках, на первый план выходит вопрос: как поддерживать вне больниц лечение и хорошее состояние психиатрических больных? Тема реабилитации психиатрических пациентов сейчас стремительно набирает популярность.

Из Резолюции министров здравоохранения Восточной Европы (1967)

 

Не всегда это возможно, но всё же большая часть психических расстройств поддается лечению и позволяет людям вести обычный образ жизни.

 

 

 

Общая численность населения Индии составляет более миллиарда человек, из которых 6 миллионов имеют психическое расстройство. Исследование индийской племенной общины в Барвани, штат Мадхья-Прадеш, показало, что частота психических расстройств там сопоставима с показателями в западных странах и симптомы такие же. А вот результаты разные: 

 

 

Исследования индийских ученых подтвердили, что в развивающихся странах психические заболевания протекают легче и меньше прогрессируют, а ремиссия у пациентов почти в два раза выше, чем у больных в промышленно развитых странах. Неудивительно, что местные исследователи не торопятся применять реабилитационные практики Запада. А вот мы, наоборот, можем попробовать перенять методы развивающихся стран.

 

Каждый специалист в сфере психических расстройств знает, какая это боль — массовое обращение наших сограждан к альтернативной медицине и практикам магического исцеления. Тысячи психиатрических пациентов снимают порчу, изгоняют бесов и очищаются от «плохих» энергетических сущностей, не пьют лекарства и не обращаются вовремя за помощью. По общему мнению специалистов, это приводит к драматическим последствиям. Магическое толкование психического расстройства надолго закрывает пациенту путь к критике и реалистичному отношению к своему положению. И это связано не только с популярностью магического мышления: в России принято беречь пациентов от диагноза и поддерживать очень длительное лечение.

 

 

 

Действительно, есть категория пациентов, которым можно навредить, если сообщить им их психиатрический диагноз. Правильное информирование о болезни — настоящее врачебное искусство. Но в конечном итоге для хронических расстройств сокрытие диагноза — это порочная практика. Интернет предоставляет бесконечные возможности для самодиагностики; врачи часто просто не отвечают на сложные вопросы, зато отвечают все кому не лень: другие пациенты, гадалки, парапсихологи, служители культа и так далее.

 

Дать пациенту внятную информацию о его болезни и лечении — важнейшая из задач не только медицины, но и других дисциплин: философии, психологии, этики. Внутри психиатрии такого ресурса, к сожалению, пока не наблюдается.

 

На практическом уровне хорошо показала себя модель ассертивной терапии, разработанная в 1970-е годы в США. Там пациента курирует целая команда специалистов: психиатры, социальные работники, медсестры, специалисты по трудотерапии, сопутствующим расстройствам, профессиональной реабилитации и поддержке сверстников. Британская схема личностно-ориентированного консультирования делает акцент на том, что клиентам нужно предоставлять необходимые знания, чтобы они понимали природу своего заболевания и дальнейшие перспективы.

 

В индийском исследовании из 300 пациентов с психическими расстройствами 55% видели причину своих болезней в сверхъестественных силах, включая призраков, злых духов и колдовство, и консультировались с народными целителями, прежде чем обратиться к психиатру. Традиционные целители являются первым выбором для населения, но если у целителей не получилось, люди обращаются к альтернативной медицине, включая даже современную. Впрочем, и в государственных больницах есть свои подразделения аюрведы. Но несмотря на то, что подавляющее большинство индийцев с психическими расстройствами в больницы вообще не обращаются, выздоравливают они гораздо лучше европейцев.

 

 

 

Самое интересное в индийском опыте — возможность выбора. Никто не станет вас осуждать за обращение к знахарю или в больницу. Так появляется безопасная среда для реабилитации. Возможно, это и есть та самая поддерживающая социальная ситуация, о которой мечтал Выготский для детей с особенностями развития. Так что стоит очень аккуратно и уважительно относиться к обращениям пациента к альтернативной медицине, не забывая про эффект плацебо и тому подобные непрозрачные для медицины феномены.

 

Ученый А. К. Чакраборти утверждает, что индийские системы исцеления всегда восстанавливали и лечили острые короткие психические эпизоды, но теперь появилась тенденция диагностировать эти состояния как шизофрению. Процесс маркировки DSM (диагностический справочник по психиатрическим заболеваниям в США) принес с собой всю дискриминацию и подразумеваемую тяжесть, которая окружает шизофрению на Западе. Идея, что болезнь и опасность идут изнутри, из «неправильного» мозга, а не извне — от «злых духов», для многих слишком пугающая. Настолько, что психиатрические пациенты, даже пережившие многократные психозы, перестают принимать лекарства сразу после выхода из больницы, и им очень сложно помочь. В наше время ВОЗ признала сильные стороны интеграции традиционного лечения в системы ухода за людьми с психическими расстройствами. «Традиционные методы лечения обеспечивают культурный целостный подход, сильный терапевтический альянс и тесные связи с семьей и сообществом» (ВОЗ, 1994).

 

В Индии у шизофреников нет проблем в семье.

 

«Социальное принятие здесь не ставится под вопрос, психически больной человек остается частью семьи. Семьи ценят своих родственников, но ограничивают их в отношении брака и наследования».

 

А еще скрывают психическое расстройство от соседей, чтобы не портить будущие брачные союзы. Степень поддержки семьи для людей с психическими расстройствами часто упоминается как один из основных факторов реабилитации.

 

Терпимость семьи к психиатрическому расстройству, даже когда симптомы максимально острые, помогает ей взять на себя обязанности по уходу. В развивающихся странах до 90% людей с психическими расстройствами живут со своими семьями, тогда как в промышленно развитых странах только 45%. Существование расширенных семей и сетей родства частично помогает в уходе. Обязанность заботиться о человеке с психическим расстройством распределяется между всеми членами клана, так что на отдельного родственника нагрузка не так велика. Когда семья обращается за помощью к целителю или психиатру, она обычно очень заинтересована в таком лечении. Целитель, скорее всего, уже знаком с семьей и частью общины, и ожидается, что все родственники будут участвовать в уходе.

На Западе зачастую всё наоборот: задача реабилитации — отделить больного от семьи которая, как предполагается, и вызвала психическое расстройство. Сюда относятся все концепции патологического симбиоза, индентифицированного пациента (козла отпущения в семье), шизофренической матери, двойного послания и другие.

 

Часто терапевты воспринимают свою миссию как расширение прав и возможностей людей избавиться от дисфункциональной семьи, вместо того чтобы способствовать возвращению обратно. Даже если семья рассматривается как функциональная, поощрение независимого образа жизни — общая цель лечения.

 

 

 

О полноценной независимой личности сложены тысячи легенд, и каждое уважающее себя психологическое направление имеет о ней свое представление. Невозможно перечислить все эти концепции, имя им легион. Тысячи психологов всех направлений поддерживают зрелость, независимость, выход из симбиотических отношений, границы личности, внутренний локус контроля и целостность уникального индивида. Хотя клиническая психология работает с ограничениями индивида, она является частью общей психологической традиции и двигается с ней в одном направлении. Это отражается, в частности, в американской реабилитационной модели.

 

А поскольку американская культура сейчас доминирует в западном мире, то и культурный код независимости очень популярен. Например, такие ценности, как приватность и конфиденциальность, позволяют пациентам в США скрывать информацию о лечении от своих семей. В Индии это практически невозможно.