Каждая психоаналитическая школа предоставляет нам теоретический чемоданчик, в котором (с разной степенью заботы о пользователях) упакованы следующие ингредиенты:

– теория личности (как можно думать про наше внутреннее устройство);

– теория развития (как формируется то, что у нас внутри);

– теория психопатологии (как оно ломается);

– теория техники (что делать специалисту, чтобы это починить);

– теория терапевтического действия (как помогает психоанализ, за счет чего происходят изменения);

и пр.

 

Все это блоки теоретической многоэтажки. В психоанализе этих многоэтажек много, и они разные. В каких-то домиках лучше разработаны и представлены одни этажи, в других – другие. Так, например, бионианская школа разработала свою теорию мышления; кляйнианский психоанализ подарил нам одну из клинически бесценных теорий психического развития; реляционный психоанализ научил ориентироваться в перипетиях нашего бессознательного участия в терапевтических отношениях. Послужной список каждой из этих (и других) школ велик, этот абзац мог бы продолжаться долго.

 

Есть психоаналитические многоэтажки, которые сильнее замыкаются на себе и их жители предпочитают конфессиональный образ жизни. Другие многоэтажки в большей степени открыты влиянию инаковости и чаще впускают в себя соседские идеи (не только психоаналитические).

 

В чемоданчике каждой школы также лежит (имплицитный или явный) идеал психического здоровья. Куда же при оптимальном развитии движется человек? Какова цель долгосрочной личностно-ориентированной психоаналитической психотерапии? Все ли дороги ведут в Рим? Кажется, что Рим примерно один и тот же, но из него отбирают и подсвечивают разные элементы.

 

Пожалуй, все школы сходятся на важности способности психики к символизации (психизации, ментализации, способности создавать когнитивные репрезентации – это все синонимичный ряд). Связанные с ней (но не тождественные) элементы – устойчивая интегрированная идентичность, эмоциональная саморегуляция, расширение экспириентального диапазона («бытия живым», выражаясь более поэтично) и т.д. Это внутрипсихическое измерение Рима.

 

Способность создавать и поддерживать долгосрочные интимные отношения, переживать другого целостным образом (включая амбивалентное отношение к нему), способность выдерживать отдельность и инаковость других людей и т.д. – это межличностное измерение Рима.

 

Этот список также можно было бы продолжать долго. Каждая психоаналитическая многоэтажка ставит во главу угла какие-то из этих элементов (все эти представления об «идеальном конечном состоянии» должны соотноситься с целями, потребностями и возможностями конкретного обратившегося к специалисту клиента).

 

Какими разными дорогами психоаналитические школы предлагают ехать в этот Рим! На этажах «техники» и «терапевтической позиции» сплошное разнообразие.

Например, возьмем аспект Рима, связанный с символизацией. Одни говорят, что мы помогаем клиенту развивать эту способность с помощью активного использования насыщенных (дешифрующих) интерпретаций переноса. Рано или поздно он интернализует аналитическую функцию, которая станет частью его внутреннего психического репертуара.

 

Другие пишут прямо противоположное – ни в коем случае не используйте эти интервенции или старайтесь их минимизировать, не схлопывайте нарратив клиента готовым значением его опыта, наоборот – подключайтесь и аккомпанируйте, работайте «изнутри» переноса, не перетаскивая клиента в параллельный дискурс, не делайте за него работу по символизации, так он не прокачает эту мышцу.

 

[Я намеренно здесь все очень сильно упрощаю, моя цель – передать разницу]

Есть и третьи, и четвертые, и пятые дороги. И все, как утверждается, ведут к одному результату (в нашем примере – повышению способности психики к созданию репрезентаций опыта).

 

Откуда столько дорог? Ответ очевиден – клиенты бывают разные, терапевты бывают разные, для разных людей в разных обстоятельствах будет работать что-то одно и не работать что-то другое. Проблемы начинаются там, где мы пытаемся генерализовать какой-то один принцип и начать применять его ко всем без разбора.

 

Любопытно, что в психоанализе нередко случались, как я это называю, битвы за рюшечки (или битвы за шашечки). Вроде бы все едут в одном направлении, но как же важна была марка автомобиля и конкретная дорога к цели (в некоторых битвах между коллегами дорога становилась важнее самого Рима). В наиболее драматических случаях теория становилась шаблоном, в который вписывали аналитический процесс и уникальность клиента (его «лицо», как это называл Левинас), сводя его к «категории» и применяя к нему немодифицируемую «технику».

 

Можем ли мы выделить что-то общее не только в Риме, но и в дорогах к нему? Да, хотя за этим потеряются определяющие нюансы некоторых из них.

 

Среди тех общих дорожных указателей, которые активно гуляют по литературе (на основе исследований), коллеги выделяют следующие (безусловно, в этом списке учтены далеко не все):

1. Исследование эмоционального опыта и способов его выражения (прежде всего у клиента, но также и у терапевта в терапевтических отношениях).

2. Исследование способов избегания неприятных чувств и мыслей (опять же – прежде всего у клиента, но и у терапевта как участника этой конкретной диады).

3. Идентификация повторяющих тем и паттернов.

4. Внимание к прошлому значимому опыту.

5. Фокус на терапевтических отношениях (как их выстраивает клиент, что он в них переживает, как он их осмысляет).

6. Фокус на других значимых отношениях в жизни клиента (так называемая работа в «экстра-переносе»).

7. Исследование фантазийной жизни (включая сны).

[Пункты приведены на основе исследований Blagys, M. D., & Hilsenroth, M. J. и Roy Barsness, ссылки, как обычно, будут в комментариях]

 

Радует, что, за исключением наиболее консервативных направлений, все больше психоаналитических коллег переориентируются на открытость и интегративность («чистота породы» становится менее важной), балом правит контекстуализм и прагматизм. Важно то, что работает. На уровне теории оно должно постоянно обновляться, а на уровне практики – пересобираться под каждую конкретную диаду в конкретный промежуток времени.

На мой взгляд, психоанализ силен своим разнообразием, и все только выигрывают, когда учатся друг у друга, а не конкурируют за «правильную», «самую глубокую» и другие медали.

 

Автор – Александр Левчук

Материал https://www.facebook.com/ale.lev.chuk/posts/pfbid036gLUFtNEBvbkj2b7HyyhTK2swvCL5cyAPNUh3aSVC4RpYes28WSMgmawpnw3XtsQl

Фото Pexels

Мы живём в нарциссической культуре, в которой превыше всего ценятся достижения - уровень и количество образований, престижная работа, хорошая зарплата, успех. Идея успеха пронизывает всю жизнь многих из нас, охватывая собой в том числе и личную сферу. Окружающий социум оценивает, насколько мы удачно женились или вышли замуж, смогли ли зачать и воспитать успешных детей. 

С одной стороны, нарциссическая культура достигаторства побуждает человека работать над собой и развиваться. В ситуации конкуренции многим бывает гораздо проще мобилизовать свои ресурсы и достичь успехов, чем наедине с собой. Однако, с другой стороны, культура достигаторства отдаляет нас от самих себя - от контакта с собой и с нашей душой. На уровне межличностных связей достигаторство отдаляет людей друг от друга, ведь вместо того, чтобы видеть друг в друге соратников и друзей, она побуждает нас видеть в других людях соперников и конкурентов.

 

Культура достигаторства провоцирует человека чувствовать вечную неудовлетворённость собой и зависть. Поскольку достижений никогда не бывает слишком много, и всегда есть люди, у которых их больше, достигатор лишь на короткий срок удовлетворяется своими успехами. Дальше он начинает оглядываться вокруг - у кого из друзей престижнее работа и выше заработок? Кто посещает более дорогостоящий фитнес? У кого машина с квартирой получше?

 

Культ достигаторства не сводится исключительно к материальным успехам и приобретениям. Он предполагает восприятие человеком всей жизни как беговой дорожки, где нужно бежать быстрее и лучше, кого-то обгонять. "Быстрее, выше, сильнее!", - кричит нам современное общество, и мы подстёгиваем себя из последних сил, чтобы взять очередную планку успеха, - нередко ценой нашего физического и психического здоровья...

 

Достигаторство сводит человека лишь к тем результатам, которых он может достичь, и пользе, которую он может принести, игнорируя уникальность и многообразие его личности. Соответственно, достигаторство формирует инструментальное отношение человека к самому себе, в котором он себе не принадлежит. "Достичь результата любой ценой!", - говорит себе достигатор и предпочитает выйти на работу больным вместо лечения, пропустить отпуск, отказаться от времяпрепровождения с друзьями и семьёй... 

Опасность достигаторства в том, что, становясь зависимостью, оно выжигает все те сферы жизни человека, которые приносят ему удовольствие и радость, и оставляет лишь те, от которых есть польза. А это чревато потерей смыслов и счастья, состоянием вечной неудовлетворённости, когда вроде бы всё есть, всё хорошо, но на пятки наступает серьёзный экзистенциальный кризис.

 

На консультации к психологам нередко попадают выгоревшие, либо разочарованные достигаторы, состояние здоровья которых уже не позволяет брать прежние высоты, либо те, которые уже достигли всего, что могли, и разочаровались, - вопреки обещаниям родителей и современного общества эти успехи не принесли им желаемого счастья.

 

В работе с фанатичным достигаторством юнгианский психолог, прежде всего, обращает на одностороннюю установку сознания. Если человек сосредоточен на пользе, результате, экономии времени, продуктивности и кпд, то что именно он игнорирует, вытесняет, чему не даёт места в своей жизни? Есть ли в его жизни место и время для отдыха, покоя, созерцания и тех занятий, смысл которых не в пользе, а в радости? Второе, на что важно обратить внимание, - как именно и почему сформировалась такая установка на достигаторство. Возможно, родители в детстве "любили" и хвалили исключительно за успехи. Или, напротив, в детстве имели место болезненные переживания чувств стыда, вины и эпизодов травли, после чего человек пытается компенсировать ту беспомощность раздутыми успехами и достижениями? Если это так, важно вернуться в прошлое и завершить незавершённые ситуации. И критически проанализировать, насколько текущий образ жизни человека по-настоящему помогает ему компенсировать что-то из прошлого. Так ли жалеют о плохом обращении с ним недоброжелатели из прошлого, когда видят его настоящие успехи, или им всё равно? Старается ли он для них или для себя?

 

Психологическая работа с зависимостью от достигаторства предполагает постепенное возвращение человека к гармонии с собой и с миром. Если таким образом он пытается разрешить проблему смысла жизни, психолог может предложить ему поискать альтернативные варианты. Если стремится доказать другим, что он хороший и чего-то стоит, возможно, он окружил себя не теми людьми? Ведь те, которые по-настоящему любят и ценят другого человека, вовсе не нуждаются в его дополнительных достижениях. Они смогут как порадоваться его успехам, так и поддержать в неудаче. И, напротив, те люди, которые больше всего восхищаются нашими успехами, - так ли они искренни с нами? Или мы представляем собой их нарциссическое расширение, за счёт которого они получают возможность приобщиться к чужим успехам, когда не хватает своих? На все эти вопросы нам предстоит ответить, если мы хотим подойти к вопросу успехов и достижений так, чтобы они приносили нам гармонию и радость, а не истощение и разочарование. 

15 вредных привычек, которые сливают время жизни

 

1. Неумение или нежелание планировать время работы

2. Отсутствие чувства времени.

3. Привычка браться за несколько дел одновременно.

4. Неумение расставлять в делах приоритеты.

5. Желание быть для всех полезным.

6. Неумение отказать и твердо сказать «нет!».

7. Беспорядок за рабочим столом.

8. Отсутствие привычки вести записи.

9. Поиск необходимых записей и документов, адресов и номеров и т.д..

10. Медлительность и нерешительность.

11. Сожаление об ошибках и прошлых неудачах.

12. Отвлекающие телефонные разговоры.

13. Привычка часы на пролет проводить время за игрой в компьютерные игры и просмотром сериалов.

14. Общение в социальных сетях и в различных чатах.

15. Привычка каждые двадцать минут проверять почту, форумы, блоги или иную информацию.

 

 

Все эти привычки запускают самоабьюз и повторяющийся сценарий. Психическая емкость внутри человек остается маленькой. Становится невыносимо в сложных ситуациях. На которых, в реальности, мы как личность способны вырасти. Выйти из самоабьюза в сотрудничество с внутренним Я и внешним миром.

 

В расстановке «Как пройти через сложные времена» вы получаете ясность и понимание именно своей сложной ситуации. Что вы уже никогда не сможете изменить, а значит нет смысла биться в закрытые двери. С чем лучше смириться, потому что это больше вас. И что в ваших реальных силах делать по-новому. Зачем продолжать сливать время? Если ответы всегда рядом с вами.

 

Сделайте для себя, любимой или близкого человека подарок на новый год! И входите в 2023 год с ценностью своего времени жизни!

 

 

КАКИЕ ИЗ ЭТИХ ПРИВЫЧЕК ЕСТЬ В ВАШЕЙ ЖИЗНИ?

Мы всегда зависимы от тех, с кем нам хорошо.

 

Когда я услышала эту фразу, жить стало легко.

 

Проблема психологов в том, что они слишком много знают. Психологических статей – в том, что дают слишком много названий. Людей, не столь искушенных в теме, – в том, что не отличают свою проблему от названия, примеряют все на себя и сливаются с тем, о чем читают.

 

Созависимость, суть которой – слияние. Потеря дифференциации себя от другого, чужой истории от своей, диагноза от личности, и так далее. Если присмотреться, встречается сплошь и рядом, культивируется даже – в том, что называется «романтика».

На самом деле - это либо остановка развития, либо травма, либо фиксация, которая происходит в очень раннем возрасте. Настолько раннем, что помнить о нем могут только шаманы. И психотерапевты.

 

Смысл феномена созависимости в том, что МЕНЯ не существует без ДРУГОГО.

Младенец погибнет без мамы или значимого взрослого, который накормит.

Взрослый человек не погибнет, но об этом не знает.

В этом суть слияния.

 

Меня нет без тебя.

Моя жизнь зависит от тебя (твоего настроения, планов и желаний).

Мои действия корректируются тобой (согласен ты или не согласен).

Мои предпочтения опираются на тебя (Мы любим жаренную картошку).

Мои желания не существуют без тебя рядом (я не могу хотеть того, чего не хочешь ты).

Мои возможности зависят от тебя (я не выживу на свою зарплату).

Моя любовь, в конце концов, к себе же – зависит от того, насколько ты любишь меня.

 

Я не могу любить себя, если меня не любит другой.

 

По таким принципам живут многие… не только пары. Если присмотреться, по этим принципам живут многие семьи, друзья, сотрудники, товарищи.

- Куда пойдем?

- Не знаю…

…ЕСЛИ ВЫ НЕ ЗНАЕТЕ, ЧЕГО ХОТИТЕ, ЭТО ЗНАЕТ ДРУГОЙ…

- Идем в паб.

- Давай…

 

…

Созависимость – это когда люди друг в друга слиты настолько, что границы личности начинают стираться. Особенно это становится заметным спустя некоторое время совместной жизни – когда непонятно, что любит каждый отдельно. Чего хочет каждый отдельно – какая жизнь его, а какая из фильма про Мы.

 

Это когда на вопрос «как ты» отвечают – мы поругались/помирились/завели кота.

Это когда на вопрос «как твои дела» отвечают – муж болеет, на работе завалы.

Это когда Я всегда идет в связке со всем тем, кто/что на это Я влияет. То есть, жизнь Я зависит – от кого угодно, но только не того, кого спрашивают.

 

Каминг-аут: я – магистр созависимости и слияния. Вся моя жизнь до 32 лет зависела от всех, чего угодно и каждого, кроме меня. Все мои желания сначала проходили валидацию об партнера/мужа/родителей/друзей, и только потом приобретали статус «желание». Все мои предпочтения формировались так, чтобы соответствовать системе. Все мои планы прописывались в связке с планами семьи.

 

МЫ всегда было важнее, чем Я.

Настолько важнее, что когда не стало Мы – не стало и Я.

Меня не стало.

 

Каминг-аут номер 2: с 32 до 37 я становилась магистром контрсценария.

Контр зависимость.

 

Мне никто не нужен.

Не важен.

Пошли все нахрен.

Я сама все могу.

Как только кто-то приближается, я теряю свои радары.

Я не могу быть с кем-то даже рядом. В одной комнате не могу.

 

Это совпало с путем сепарации, развода, становления личности, психологического рождения и еще десятка процессов, но суть была в обратном от слияния феномене.

 

Моя суть была в том, что Я существую ТОЛЬКО, если никого нет рядом.

 

В этот период я обнаружила, что люблю, оказывается, яблоки и спаржу, не люблю готовить и вставать до 8 утра, имею потенциал на десятерых и искренне нуждаюсь в изоляции.

 

Но моя изоляция в этот период была тотальная.

А искренне нуждаюсь я в точечной – на день-вечер-час-отпуск.

Но отличить, где тотальная, а где точечная, где я бегу, а где беру свое – мне было невозможно.

Маятник.

 

 

Он качнулся в сторону «пошли все нахрен» и ничего с ним нельзя было поделать, кроме как испить это «нахрен» до дна.

Мне повезло – я пила свое дно в сопровождении психотерапии. Именно там я билась головой, мотала кишки на локти, упивалась новыми знаниями, страдала от отвержения, когда сама отвергалась, но получала опыт.

 

Опыт ВЗАИМОЗАВИСИМОСТИ.

Это когда есть Я и ДРУГОЙ – рядом. Когда мое я не исчезает в близости с другим. Когда я не растворяюсь в присутствии с другим, и не подстраиваюсь. Когда я живу СВОЮ жизнь, а другой живет СВОЮ, но мы рядом.

 

Первый такой опыт я получила в отношениях с психотерапевтом – длительных и долгих. И все этапы от слияния до контрзависимости, и до взаимозависимости по итогу – мы шли вместе в «лабораторных условиях». Но именно эти условия дали мне основу – опыт, что так может быть, что так бывает, как именно это бывает. Границы личности и границы контакта – все это можно красиво понимать, но понимание, как и прочтение этого текста, ничего не поменяет.

 

Поменяет опыт. Повторяющийся, долгий и важный, который приведёт к фразе:

Мы всегда зависимы от тех, с кем нам хорошо. И это не означает слияния. И созависимости не означает.

 

Это может означать совместный кайф, который кайфовее, чем личный, но не отменяет личного однако.

 

Это может означать «вместе», которое равно «я+ты». Не я вместо тебя, и не ты вместо меня. Вместе и рядом.

 

Взаимозависимость – идеальный выход из зависимого и контр сценариев. Его основная прелесть в том, что Я не исчезает в близости с другими. И другие – внимание – и нужны, и важны рядом. Нужны не в том смысле, что я без них не смогу, а в том, что с ними ярче. Важны не в смысле важности для жизни, а в смысле важности для более красивой жизни, но условие – я уже умею жить красиво и так, как мне нравится.

 

- В мире много любви - хочу сказать сегодня. И вся она становится доступной только тогда, когда мы перестаём ждать ее в каком-то одном назначенном месте. Когда отвязываем ее от кого-то конкретно, а назначаем собой – как бы странно ни звучало.

 

Любовь уже есть. Ценность уже есть. Счастье – тоже. И все это есть в каждом из нас, но:

Пока мы зависимы, мы видим все это только в ком-то.

Когда контрзависимы – не видим нигде.

И только когда взаимозависимы – начинаем замечать, что внутри океаны собственного света, которым хочется делиться и жить его.

 

С другим рядом.

 

Автор - Yaryna May

Материал https://www.facebook.com/yaryna.may/posts/pfbid0sAs2chX1pNjSjMapQmpJSCuBLcSXWYTmEH2ikEXpwpviwLV2qYTHARNUZejzrWXtl

Фото iStock

Восприятие себя, других и мира в дихотомии "плохой" и "хороший" уходит корнями в глубокое детство, а в контексте истории человечества - в первобытное мышление. Когда-то давно, когда перед человеком стояли задачи выживания, он вынужден был оценивать всё с позиции хорошего или плохого, т.е. полезного и вредного для выживания. Аналогичный механизм обращения с собой и миром вокруг повторяется и в индивидуальном развитии человека, когда, ещё будучи младенцем, согласно Мелани Кляйн, он начинает различать "хорошую" и "плохую" грудь. В дальнейшем родители, воспитатели и учителя используют это рудиментарное дихотомическое мышление, чтобы контролировать поведение человека. "Сегодня ты - плохой мальчик, а потому обойдёшься без прогулки, без сладостей и без подарков!", - говорит ребёнку мама или папа в надежде на то, что он изменит своё поведение.

 

Впоследствии воспитанный в духе чёрно-белого мышления человек будет постоянно расщеплять как самого себя, так и мир. "Этот человек поступил плохо, значит, он плохой, не буду с ним дружить". Или: "я хороший, я веду себя хорошо и выполняю все правила, значит, мир должен наградить меня подарками". Нетрудно догадаться, каким драматичным окажется разочарование, когда вдруг однажды человек впервые обнаружит, что это не работает, что такое мышление - всего лишь когнитивное искажение, которое не даёт никаких гарантий счастья и благополучия, но является удобным инструментом манипуляции другими людьми посредством непрошеных оценок.

 

Почему же, несмотря на то, что мышление современного взрослого человека объёмно и многомерно, многие до сих пор цепляются за этот архаизм и рудимент "хорошего" и "плохого"? Похоже, дело не только в ригидности психики, для которой более ранние механизмы являются в то же время более устойчивыми, но и в том, что чёрно-белое мышление делает мир предельно простым и понятным, создавая иллюзию предсказуемости и избавляя от лишних экзистенциальных размышлений. Однако такого рода предсказуемость и устойчивость - лишь кажимость. И упрощённая картина мира может быстро сломаться в ситуации, когда вдруг кто-то однозначно "плохой" внезапно делает для нас что-то хорошее, либо когда мы оказываемся в тупике требований к себе и не можем закончить токсичные отношения, потому что боимся показаться кому-то "плохими".

 

В психотерапии "плохое" и "хорошее" в первую очередь подвергается сомнению, ведь одним из первых терапевтических векторов работы является работа с Тенью человека, а, значит, со всем, что он не признаёт и отвергает в самом себе, проецируя на других людей и мир вокруг. Расщепляя себя на "хорошее" и "плохое", мы отсекаем от себя часть ценных ресурсов, и в итоге в функциональном состоянии остаётся лишь половина нашей личности. Если довести этот процесс расщепления до абсурда, мы рискуем превратиться в "человека в футляре", который загнан в угол собственными ограничениями так, что не может ни свободно вздохнуть, ни пошевелиться.

 

В работе с тенденцией расщеплять самого себя и мир на "хорошее" и плохое" психолог обращает внимание не только на содержательную границу (что именно и почему человек считает хорошим и плохим, как сформировались эти представления и каков их контекст), но и на конечный мотив - зачем человек дробит себя подобным образом. Наиболее частыми мотивами оказываются жажда любви и страх. Человек стремится быть хорошим и избегает быть плохим, чтобы другие люди любили его и не причиняли ему вреда. Но, если нас любят исключительно за то, что мы "хорошие", удобные и соответствуем чужим ожиданиям, любят ли при этом нас, какова цена и ценность такой "любви"? Точно так же ведь можно любить удобную вещь, которая хорошо служит, но без тени сожаления избавиться от неё, если она сломалась или отслужила свой срок. Ситуация, в которой нам не причиняют вреда только из-за того, что мы достаточно "хорошие" и "удобные", является ещё более страшной. Неужели для того, чтобы пользоваться базовыми человеческими правами, нужно постоянно кому-то угождать и выполнять чужие прихоти?

 

При детальном разборе подобных убеждений и того, что за ними стоит, как правило, оказывается, что как концепция "любви" за то, что мы хорошие, так и концепция "наказания" за то, что мы плохие, не выдерживает никакой критики. Да, вполне возможно, для первобытного человека, который не мог иным образом объяснить природные катаклизмы, идея награждения или наказания богами имела какой-то смысл. Или в раннем детстве нас, действительно, поощряли за хорошее поведение и наказывали за плохое. Но во взрослом возрасте, когда мы уже принадлежим только себе, сами определяем свою жизнь и формируем свой круг общения, подобные пережитки прошлого только мешают нам развиваться, отнимая наши драгоценные ресурсы и способствуя регрессу.

 

Каковы же альтернативы "хорошему" и "плохому" и что можно противопоставить такому расщепленному самовосприятию и мировоззрению? Принятие себя во всей полноте, осознанность и согласие с собой. "Я не хороший и не плохой, я просто есть", "я не хороший и не плохой, я бываю разным", "мир не хороший и не плохой, он многообразен", "нечто в мире не хорошее и не плохое, но сейчас оно мне подходит или нет, и я могу выбирать". 

В современную культуру высоких скоростей органично вписывается типаж человека действия. Человек действия - это тот, кто предпочитает жить внешним, а не внутренним миром - внешними целями, ценностями и достижениями. Чувствованию и рефлексии он предпочитает действия, а в действиях ориентируется на конкретные результаты. Как правило, у таких людей много социальных достижений, они не тратят время зря, но у такого стиля жизни есть и подводные камни - дисбаланс между отдыхом и работой, истощение, уязвимость перед кризисными событиями, чувство бессмысленности жизни... 

Человека действия со всеми его амбициями и требованиями к себе воспитывает не только семья, но и культура. Когда с ранних лет он слышит что-то по типу "зачем страдать - надо делать дела", "это не стоит слёз - утёр и пошёл дальше", "все твои беды от безделья" и т.д., он начинает настраивать себя на то, что чувствовать и рефлексировать бессмысленно и бесполезно - надо действовать. И тогда в любых ситуациях он старается действовать. Если заболел его близкий человек, он действует - ищет врачей, организует лечение. В случае проблем на работе он также действует - идёт к руководству или ищет другую работу. 

 

Но далеко не все трудности поддаются решению через действие, и далеко не все лучшие решения приходят сразу. Уязвимость человека действия в том, что его стиль жизни заключается в мгновенном отреагировании. Если ему что-то не нравится, это нужно изменить. Чувствует он себя одиноко - идёт на массовое мероприятие для знакомств. Чувствует себя депрессивно - в лучшем случае, идёт к врачу и принимает таблетки, в худшем - игнорирует своё состояние, нагружая себя ещё большим количеством дел.

Мгновенное отреагирование не даёт возможности психике адаптироваться к ситуации. Так, например, в ситуации личностного кризиса или горевания одними действиями вряд ли можно ускорить процесс. Оба этих процесса требуют времени, терпения и внутреннего проживания. Человек действия, напротив, форсирует события, разрывая собственную связь со своими переживаниями и чувствами. Он действует вместо того, чтобы переживать, и чтобы не переживать, из-за чего его контакт с самим собой и со своей интуицией оказывается затруднён.

 

Теряя контакт с собой, человек действия подвержен тяжёлым переживаниям чувства бессмысленности жизни. Постоянные действия изматывают, а смыслы часто находятся нами именно в плоскости замедления - когда мы позволяем себе медитативно гулять по парку, наблюдая за природой, думаем о вечном, созерцаем предметы искусства. В эти моменты мы переключаемся с внешнего мира на свой внутренний, с бешеного темпа жизни на органичный для нашей психики ритм. Такое переключение необходимо не только для того, чтобы восстановить силы, но и для того, чтобы внутри могли созреть инсайты и верные решения. 

 

Избегая уединения и любых форм бездеятельности, человек действия значительно обедняет свою жизнь. С юнгианской точки зрения, он лишает себя именно того измерения жизни, которое несёт в себе потенциал для расцвета смыслов, а именно - символического измерения. Всё время действовать - значит, воспринимать мир слишком односторонне и буквально, находиться в архетипе героя, которому важно преодолевать, покорять, достигать и побеждать. Но героическая установка сознания рано или поздно изнашивается. Она гармонична для первой половины жизни, но плохо работает во второй, когда и сил действовать уже меньше, и желаемое, по большей части, уже достигнуто, а перед человеком стоят совсем иные возрастные задачи. Если же во второй половине жизни человек продолжает реализовывать исключительно установку на действия, он рискует подорвать своё психическое и физическое здоровье и впасть в ещё больший кризис. 

 

Действуя вместо рефлексии и переживаний, мы часто подменяем внутренние процессы внешними изменениями, по причине чего подлинных изменений не происходит. Так, если мы чувствуем хандру, можно сменить работу или круг общения, сделать ремонт или переехать в другую страну, и, возможно, на время это поможет, однако внешние изменения никак не касаются глубинных причин нашего состояния и лишь позволяют отсрочить, перенести кризис, а не избежать его. Поэтому, с точки зрения психологии, гораздо продуктивнее обращать внимание на исток своего внутреннего состояния вместо того, чтобы избегать его. Так, Юнг рекомендует нам не бояться приглашать депрессию на чай и вести с ней душевные беседы. Т.е. не бояться глубже погружаться в те состояния, которые кажутся нам дискомфортными. И не бояться пребывать в них смиренно и в ожидании обратной связи от нашей Самости. 

 

Живя в модусе действия, человек рискует вовремя не заметить судьбоносных для него внутренних перемен, которые требуют сознательности и внимания, а при попытке их избежать они рискуют превратиться в судьбу человека, которую он проживает неосознанно, а, значит, мало на что может в ней повлиять. Таким образом, стоящая за гипердеятельностью установка на сверхконтроль обращается против самой себя - чем больше мы действуем и пытаемся контролировать внешние обстоятельства вместо того, чтобы слышать и понимать себя, тем больше наша жизнь ускользает из-под зоны нашего влияния.