Статьи пользователя Виктория Подгорная-Горновская: 4

                                                                                                                              "О, вопль женщин всех времен:
                                                                                                                          "Мой милый, что тебе я сделала?!"

                                                                                                                                                          М. И. Цветаева

Что ж, похоже, что в мире это было и еще будет много-много раз. Но когда это случается с тобой, слова превращаются в орущую боль. И пофиг, что это банально и старо как мир – любовный треугольник.

– Не у меня, не со мной, не сейчас, никогда! – В ее глазах я вижу всю трагедию женского мира, который так боится рухнуть, исчезнуть вместе с уходом того, с кем была связана ее жизнь. Как долго? А неважно, десять, двадцать, бывает и тридцать, и сорок лет вместе, и вдруг…  

Они приходят ко мне за консультацией. Потому что женщине и в 30, и в 40, и в 50 невыносимо наедине со своими мыслями и чувствами стоять над пропастью грозящих наступить перемен. Невыносимо жить в его молчании и грубости, в своих изнуряющих приступах вполне обоснованной, но не доказанной ("не пойман – не вор") ревности, в истошных попытках поговорить, помочь ему понять себя. Все – в пустоту или об стенку горохом.

– Что мне делать? Как спасти его, ситуацию? Что я делала не так, почему он от меня отвернулся? Как вернуть все назад?!

В ответ на это можно было бы написать правильный текст о кризисе семейных отношений, о мужско-женских различиях, о зависимостях и еще о том, как проживаются перемены со всеми сопутствующими сильными чувствами.

А мне вспомнилась моя история, на которую, простите за пафос, сама жизнь дала ответ. Правда, пришел он, ответ, не сразу, а постепенно в течение последующих двадцати пяти лет. И ничего, я осталась жива и таки нашла…

Тогда, в свои 30, я и подумать не могла, что такое может произойти со мной. За двенадцать лет совместной жизни мы стали дружной парой, нас объединяли не только дети, но и общие интересы и человеческие ценности. Я всегда верила в таланты своего мужчины, в его светлый ум и способности. Так оно и случилось. Невероятно выгодное предложение о работе пришло к нему очень даже вовремя и открывало для нашей семьи самые заманчивые горизонты. Решение мужа подобрать себе в помощницы толкового секретаря было естественной необходимостью. Только в тот момент я не поняла, почему  расплакалась, когда он радостно сообщил, что, наконец-то, нашел скромную, трудолюбивую, целеустремленную девушку, к тому же еще и "серую мышку без понтов". При этом, обняв, муж подвел меня к зеркалу и, будто сравнивая, стал говорить о том, какая я у него красивая и классная, как он мной гордится, и просил запомнить раз и навсегда, что таких женщин как я мужчины не бросают, говорил о том, как важно мне себя уважать, знать себе цену и выкинуть глупые мысли из головы. Что ж, я склонна верить, что в тот момент мужчина говорил правду.

Про то, что у мужа начался банальный роман с секретаршей, я даже и думать не хотела, я уважала его и себя. Приходит поздно – деловые переговоры, в выходные на работе – встречи с партнерами, на новый год случайно задержался в Варшаве – отменили рейс. Глупо с моей стороны было верить? Я бы ответила, на то время – безопасно. Узнавать правду и принимать какие-либо решения я была не готова. Бороться за мужа? Так по началу никто и не воевал. Просто мужчина стал немного странным, рассеянным, отсутствующим, что ли. Именно тогда я и начала более углубленно изучать психологию взаимоотношений мужчины и женщины. Чего я только не придумывала, чтобы привлечь внимание мужа, разнообразить нашу устоявшуюся совместную жизнь, пыталась пробудить в нем интерес к себе, к детям, расшевелить чувства. Я понимала, что если у него есть отношения с другой женщиной, то силой я все равно ничего не решу. Может, поэтому и затянулся тот странный период на два долгих года. Страдала я в поиске правильных решений, страдал муж от бередивших его чувств, страдали дети от напряжения, возникшего в семье. С "мышкой" я встретилась однажды на пороге кабинета мужа, откуда она гордо выходила, на ходу застегивая сережку и бросив на меня победный взгляд. На "серенькую" она уже совсем не была похожа. От неожиданности нахлынувших на меня чувств, я растерялась, потом взяла себя в руки и, помня наставления мужа о самоуважении, подошла и спокойно выдала ей несколько рекомендаций по улучшению качества интима с ним. Так началась наша с ней холодная война. Муж, внезапно опомнившись, пообещал доказать мне и всем вокруг, что он сильный и сумеет окончательно разорвать эту увлекшую его связь. "Мышка", в свою очередь, решила доказать всем, и мне в том числе, что она совсем не лишняя в сложившемся треугольнике и достойна большего, чем быть секретаршей. Мне же оставалось поддерживать своего суженого в его намерениях вернуться в семью и делать все возможное, чтобы ему было с нами хорошо. Через год мой мужчина сдался, признав, что «она» – девушка его мечты и что он ничего не может с собой поделать. Как больно и обидно мне ни было, я отступила, хоть и хваталась за соломинку, просив мужа не разводиться сразу, а пожить с ней хотя бы год для проверки чувств. Но тут уже победительница резко активизировалась, сбросив мышиную шкурку, превратилась в пиранью, как ласково называл ее пока еще мой муж. Он быстро и по-деловому организовал развод, собрал свои вещи и ушел, оставив нам (к его чести) все скромно нажитое и обозначив сумму на содержание детей, чтобы мы не утонули в те далекие 90-е. – Остальное – сама, сказал он на прощанье. Я достиг успеха, теперь достигай ты, если хочешь жить хорошо. – Ему от вас ничего не надо, он на работе и очень занят, – отвечала детям телефонная трубка ледяным женским голосом.

Это была катастрофа. Рушилась моя жизнь, уклад, материальное положение, статус. Мой внутренний мир трещал по швам: уверенность в себе потухла, самоуважение упало, вина и стыд расцветали полным цветом, источая аромат обиды и гнева с резкими оттенками страха и жалости к себе.   

Так началась моя другая жизнь, неожиданная, нелегкая, нескучная. В первый год после развода я не жила, выживала, сполна переживая первые четыре этапа горевания: отрицание, агрессию, торги, депрессию. Завершающий этап – принятие – наступил далеко не сразу, постепенно. Подниматься из психологических руин в одиночку было тяжело, но оставаться в них – куда хуже! Для начала надо просто начать выходить, возможно, прилагая усилие, идти за малейшим своим интересом, идти к людям, в творчество, в приятную для себя деятельность, туда, где можно получить глоток свежего воздуха или прибавку энергии. Настало время заниматься собой, высвобождаясь из коросты вины и самобичевания, пропитанной ядом обид! Случилось, что случилось. Чувствам, конечно, не прикажешь, но выбирать, как с ними обходиться – личное дело и ответственность каждого (это я про обоих в паре) Думать, что все из-за тебя – слишком самоуверенно и глупо. Ты не можешь влиять на все и на всех, как хочется именно тебе! Возьми с собой в дорогу лучшие воспоминания из прошлого и иди. Учись "включать жизнь". И она обязательно откликнется, наполняя твою израненную душу мягким теплом и светом. Ибо самый большой смысл этой жизни – в жизни. Живи!

Моя история, как и жизнь отнюдь не закончилась на разводе. Она менялась и развивалась вместе со мной. Со временем я перестала гоняться за жар-птицей, доказывая себе, что достойна большего, и бывшему мужу – какую «звезду» он потерял. Я распрощалась с тем, что не сбылось, и стала заниматься тем, что нравится. Это был уже мой Путь. Я выжила, выросла, обустроила свою новую жизнь и уже могу помогать другим учиться слышать себя и находить СВОИ решения и выходы из кризисных ситуаций. Кстати, выходы бывают разные, и единый рецепт для всех прописать не возможно.

Неожиданное завершение моей ситуации с разводом случилось через четверть века. Мы встретились со второй женой моего первого мужа на похоронах свекрови. Если честно, видеться с бывшей "мышкой" я не горела желанием. А тут… В конце церемонии она подошла ко мне и стала просить прощения, рассказывая, что сожалела о том, какой она была ТОГДА, делилась, что осознала про ТУ ситуацию за все эти годы. Она застала меня врасплох. Я стояла, слушала ее и себя, с удивлением замечала, как слезы катятся по моим щекам. Слезы облегчения. Мы уже не были соперницами. Две взрослые женщины, на равных, каждая со своей историей любви и боли, со своей судьбой, встретились, чтобы снять швы с зажившей раны. А шрамы на сердце – они только добавляют женщине мудрости, душевной красоты, и силы. 

Поводом для ее написания послужила моя защита на супервизорской ступени Московского Гештальт Института в 2012 г. Изначально это был мой анализ десятилетней психотерапевтической практики работы с людьми, страдающими паническими атаками. С тех пор мой опыт работы продолжал расширяться, и статья, соответственно, претерпела некоторые изменения.

Клиенты с симптомом «панические атаки» (ПА) часто приходят ко мне в терапию. У них есть похожие черты – они крайне вежливы, сдержаны, подчеркнуто культурны, осторожны в высказываниях, вплоть до страха, как бы не сказать лишнее. Характерно, что все они сначала обращаются к врачу, так как их пугают вегетативные симптомы, возникающие на фоне тревоги: тахикардия, удушье, внутренняя дрожь, колики в животе, ком в горле и т.д. Часто такие клиенты проходят разностороннее медицинское обследование. Приходя ко мне с медицинским заключением о том, что они физически здоровы, люди все равно какое-то время не могут поверить, что в основе их недуга лежат психологические, а не соматические проблемы. Тревога гонит их перепроверять сказанное психологом и врачами. И не мудрено, ведь в момент приступа у человека возникает страх смерти, а после приступа – страх его повторения, т.е. страх страха!

В моем опыте временные рамки терапии панических атак и панических расстройств расширяются от трех месяцев до трех лет. Что касается выбора стратегии терапии, то я поступаю следующим образом. На первой встрече стараюсь доступным для человека языком рассказать о панических атаках и механизме их развития.

Клиенту важно понимать, как возникает приступ паники.

.

Такая информация, во-первых, успокаивает клиента, значительно понижает уровень страха. Клиенту важно понимать, что приступ паники не угрожает его жизни. Во-вторых, данной информацией я разделяю с клиентом ответственность за ход терапии. Клиент впервые задумывается о том, что в борьбе с его недугом что-то зависит от него. Удивляется, немного радуется, но больше сомневается, получится ли, опять-таки не у него, а у меня.

Далее мы говорим о возможных целях и методах терапии ПА, чтобы клиент мог выбрать между симптоматической и глубинной терапией. Симптоматическую терапию отчасти начинает врач, назначает препараты, рассказывает о профилактике и поведении во время приступа. Если клиент выбирает работать в терапии только с симптомом, я помогаю ему обнаружить, на что он может опираться, чтобы самостоятельно справляться с приступами паники. Это, так называемые, внутренние опоры:

1) Опираться на собственное тело, регулировать дыхание и сердечный ритм, используя разные дыхательные методики.

2) Дифференцировать и вербализовать свои ощущения в теле, которые пугают. Когда ощущениям даются названия, они становятся понятными и не так страшат.

3) Соблюдать стабильный режим и питание, т.к. отдохнувшее тело выдает меньше неприятных ощущений.

4) Соблюдать и поддерживать баланс между физической активностью (создание умеренных аэробных нагрузок) и расслаблением (с помощью определенных телесных практик).

Эти опоры уже позволяют снизить остроту приступов и уменьшить их частоту.

В моей практике был случай, когда клиентке Г. хватило одной такой встречи, по сути – консультации. После этого она сообщила, что ей стало гораздо легче от мысли, что от панических атак не умирают, и что у нее получается справляться с приступами, регулируя дыхание.

В некоторых случаях работа непосредственно с симптомом оказывается эффективной. Так, например, у клиента С. возникли ПА вследствие тяжелого выхода из наркоза и переживания состояния временной обездвиженности. В процессе работы с этой психотравмирующей ситуацией клиенту удалось завершить ряд внутренних психологических процессов, связанных с операцией, с отношениями с врачами и персоналом. Отдельная сессия была посвящена восстановлению произвольной двигательной активности тела. У этого клиента приступы прошли через 10 встреч.

ПА направлена на внутреннюю работу, связанную с психологическими особенностями человека, проявляющимися в способах организации контакта, влияющих на возникновение ПА. А также на выстраивание внутренних психологических опор. Из-за повышенной тревожности клиент с трудом представляет, как это может ему помочь. Я предлагаю для начала 10 встреч с тем, чтобы человек сам почувствовал и заметил, что к чему.

В работе с паническими атаками я опираюсь на следующие идеи гештальт-терапии.

Основной фон данного заболевания – тревога. Смысл тревоги – сдерживаемое возбуждение. В идеале любое возбуждение должно быть реализовано в последующее действие. В симптоме ПА есть процесс возбуждения, направленный на изменение, и процесс торможения, направленный на сохранение статус-кво. Таким образом, тревога – это возбуждение без последующего действия, для которого все это предназначалось. Процесс возбуждения связан с обретением автономии, а процесс торможения – с сохранением принадлежности. Этот процесс хорошо проиллюстрировать на примере вождения автомобиля. Чтобы поехать, водитель должен запустить двигатель, включить передачу, нажать на педаль газа – и автомобиль поедет. Теперь представьте, что давя на газ, одновременно второй ногой водитель с такой же силой жмет на тормоз. Что происходит? Задние колеса вращаются, аж дымят, передние – намертво стопорят движение вперед. Мотор ревет, машина начинает бешено вращаться по кругу…

Таким образом, паника – это возбуждение от новых перспектив, требующих ухода от прежних установок, привычек и принадлежностей. В будущем – перспективы, в прошлом – старые опоры, которые поддерживают, а в настоящем – паника.

Из причин и факторов, способствующих возникновению паники, можно выделить следующие:

- страх неопределенного будущего при потере работы;

- смена места жительства;

- страх ошибки, осуждения;

- сопротивление заниматься нелюбимым делом;

- страх сепарации от родителей, самостоятельной жизни;

- страх делать что-то по-своему;

- усталость в ситуации ухода за тяжелым больным, ребенком-инвалидом;

- страх расставания с нелюбимым партнером;

- сдерживаемый гнев;

- страх одиночества,

- страх разглашения тайны инцеста, хранение тайн;

- хронический стресс на работе;

- потеря близких, сужение круга людей, оказывающих поддержку;

- переживание безвозвратных изменений в теле при возрастном кризисе, после болезни, операции.

- страх сойти с ума или умереть, страх страха.

Итак, т

ревога становится паникой, когда есть сильное возбуждение, необходимое для решительного шага, но при этом опоры недостаточно.

Однако парадокс заключается в том, что такие люди, хоть и желают автономии и чего-то нового, но боятся отпустить старое. Они, как бы, “зависают между”. Так, клиент М. говорил: “Да, я жадный, я не хочу ничего терять и хочу всего нового и побольше!” Желание держаться сразу за все, ощущение хрупкости там и здесь вызывает панику. Человек, страдающий ПА, хочет выйти из ситуации, не потеряв ничего. Но это невозможно, потери все равно будут. Для того чтобы решиться шагнуть в новый опыт, необходимо иметь достаточное количество внутренних опор.

Здесь есть два пути:

1) формировать новые опоры, например, при потере близких людей, работы, при смене места жительства;

2) находить возможности удовлетворять собственные потребности, оптимально приспосабливаться в существующей ситуации. Для этого необходимо иметь больше автономии. Человеку может быть тесно не только территориально, но и психологически. Люди, страдающие ПА, часто выстраивают свои личные отношения по принципу слияния с партнером, учитывая и удовлетворяя в первую очередь потребности других. У таких людей не хватает автономии, чтобы удовлетворять свои потребности. Часто они даже не осознают свои личные потребности, живут по принципу “все для тебя”.

В этом случае мы работаем над построением опор типа – чтобы не было страшно заявить партнеру (родителю) о том, чего хочешь сам.

Людям с ПА трудно делать выбор и что-то менять. Поэтому в терапии значительную часть времени мы работаем над тем, чтобы человек научился замечать, что происходит в конкретных ситуациях с его ощущениями, эмоциями, мыслями. Мы разбираем, пересматриваем и формируем ясные представления человека о своей личностной и профессиональной идентичности. Такая кропотливая работа способствует формированию внутренних опор, в результате чего человек обретает ресурсы для изменений.

Опоры, с которыми работаем в терапии:

1.Опора на собственное тело.

Регулировка дыхания, восстановление умеренного сердечного ритма. Физическое и эмоциональное центрирование.

          2. Вербализация телесных ощущений.

Когда ощущениям даются названия, они становятся понятными и не так страшат.

          3. Поиск смысла симптома.

Когда паника обретает смысл, человек может связать ее со своей личной историей. Это меньше его пугает – на это есть опора. С этим можно дальше работать. Например, клиентка В. осознала, что с появлением ПА ей пришлось вернуться в родительский дом. Но именно этого она, оказывается, и хотела с тех пор, как родители ее “отделили”, купив квартиру. Через полгода терапии она обнаружила новые смыслы продолжающихся ПА – отдалиться от мужа из-за нанесенной им обиды, с одной стороны. С другой – получать от него дополнительную заботу и бережное отношение.

Приступы ПА для клиентки А. имели смысл в обеспечении безопасности в социальных связях – на работе и в общественных местах. Сдержанность, покладистость, уступчивость – качества, благодаря которым девушка получала хорошее отношение от окружающих, хоть в глубине души и страдала от ограничений самовыражения. Энергия возбуждения и активности этой клиентки бессознательно проявлялась в приступах. Данные примеры наглядно иллюстрируют идею о том, что симптом является способом приспособления и коммуникации в окружающей среде.

            4.Опора на будущее.

Прояснение желания клиента, чего он хочет, к чему стремится, тоже может стать опорой. Когда желание становится явным и заманчивым в плане перспективы, то легче оторваться от прежней принадлежности и рискнуть. Например, клиентке Т. это помогло начать процесс расставания с мужем-насильником. Успешная в социальном плане женщина в возрасте 47 лет, панически боялась остаться одна, расставшись с мучавшим ее мужчиной. Ей стало легче это сделать, когда она увидела перспективу участия в новом проекте, знакомстве с интересными людьми, признании окружающих. И еще женщина осознала свое желание жить в комфорте и тишине в собственной квартире.

            5. Опора на личные достижения и роли.

Кто ты есть уже сейчас? Мужчина, сын, муж, специалист, сколько тебе лет, что можешь, чего достиг? То есть, возвращение собственной идентичности. Это то, что нельзя отнять у человека, даже если он рискнет сделать новый шаг.

Мне пришлось проделать длительную работу по восстановлению идентичности с клиентом А., потерявшим работу в успешной и жестко структурированной команде профессионалов. Он долго не мог себя определять иначе, как малое звено, выполняющее отдельные функции в системе. А. рассказывал о том, что он был успешен только благодаря своему шефу, что без команды сотрудников он мало что может. Когда этот проект свернулся, мужчина растерялся, не знал, куда себя приложить и как жить дальше. По его словам – это был полный крах. В процессе терапии выясняется, что он уже работает самостоятельно и довольно успешно обеспечивает свою семью. Через какое-то время А. также признает тот факт, что средств к существованию у него хватает настолько, что он даже в состоянии оказывать материальную помощь другим людям. Однако значения этому А. почему-то не придавал. Постепенно этот клиент начал признавать, что он – талантливый специалист в своей сфере деятельности. У него есть уникальные качества, благодаря которым он успешно ведет дела в одиночку.

            6. Опора на личные переживания.

Хранение тайн ведет к порче характера. Когда человеку приходится скрывать какой-то факт из своей личной истории и “замораживать” чувства, связанные с ним, это чревато соматическими проявлениями, в частности в форме ПА. Так, клиентке В. в течение нескольких лет пришлось терпеть сексуальные домогательства от отчима, который полностью содержал их семью. Мать клиентки боготворила его и ничего не замечала, или не хотела замечать. Приступы ПА у В. заставили мать обратить внимание, что с дочерью что-то не так, во-первых, а во-вторых, дали возможность дочери рассказать кому-то о том, что происходит в семье. Терапевт оказался первым человеком, кто готов был это слушать. Потребовалось время, чтобы девушка смогла, превозмогая стыд, говорить о происходящем. И еще больше времени понадобилось, чтобы В. смогла прикоснуться к другим своим чувствам помимо стыда, связанным с отчимом, матерью и другими домочадцами. Проживая боль, гнев, обиду, разочарование, В. восстанавливала свою жизненность, обретала силу, необходимую ей для “выживания” в сложившейся ситуации. Она смогла поговорить с матерью, дать отпор отчиму, постепенно перестроить отношения с другими домочадцами.

           7. Опора на межличностные отношения.

Какие связи на данный момент времени есть у клиента: дружеские, приятельские, коллегиальные. Разбираемся с тем, почему были прерваны старые контакты. В чем они были ресурсными для него. Кое-какие из них клиент восстанавливает, иногда обретает новые. Обращаем внимание, как клиент организовывает межличностный контакт, и в диалоге с терапевтом, и в своей жизни.

8. Опора на терапевтические отношения.

Клиенту важно понимать, что он важен терапевту, также как терапевт важен для него. Даже если мы какое-то время не общаемся, я все равно существую в его внутренней реальности. Он знает, что он интересен и важен для меня. Со временем это помогало клиенту начать строить новые связи и отношения.

В процессе развития клиентско-терапевтических отношений понимание и доверие формируется постепенно и по-разному. Терапевту часто приходится балансировать между сопереживанием клиенту по поводу беспокоящего его симптома и возвращением ему ответственности за его состояние. Со временем, в терапевтических отношениях у клиента появляется ощущение безопасности и стабильности. На этом этапе в контакте тоже могут возникать ситуации, возбуждающие и продвигающие клиента. Так произошло, например, на втором году терапии с клиенткой Л. Во время очередной сессии я заметила, что не понимаю, о чем она говорит. Это спровоцировало у Л. приступ ПА, который мы переживали вместе и каждая по-своему. Когда приступ поутих, мы смогли говорить о случившемся. Оказалось, что у девушки возникла паника сепарации. Моя реплика о непонимании повергла ее в ужас одиночества и брошенности. Неожиданно она осознала, что я реально не все про нее понимаю, не все о ней знаю и, значит, не все могу! Поэтому надеяться на меня, как на “всемогущую”, невозможно! От этого Л. почувствовала страх, злость и разочарование, о чем “посмела” мне сказать, а затем и спросить о моей реакции на случившееся. В ответ и я рискнула рассказать ей о том, как было мне рядом с ней в этой ситуации. На той сессии, после года с небольшим работы, мы впервые “встретились”. Это изменило наши отношения. Л., как будто повзрослела, стала свободнее, перестала меня бояться и видеть во мне “мать-спасительницу”, стала учиться опираться на себя и замечать меня. Да и я перестала себя чувствовать рядом с ней “функцией”. С тех пор наши отношения стали еще более доверительными и свободными.

        И таких ситуаций, когда между мной и клиентом происходило нечто важное, было немало. Терапия – это

“

маленькая жизнь

”

. Клиент в терапии делает в отношениях с терапевтом то же, что и в жизни с другими людьми. Кабинет терапевта – это то место, где клиент может, во-первых, заметить самого себя, что и как он делает в контакте, во-вторых, попробовать сделать по-другому. Привык спешить – пробовать замедляться, слушал других – слушать себя, жил “в голове” – замечать свои эмоции и телесные ощущения, избегал переживаний, привык терпеть – осознавать свои чувства и потребности, говорить о них, проживать. Страх, боль, гнев, стыд – верные спутники панических атак, которые тщательно маскируются под маской контроля, анализа и других психологических защит.

Я стараюсь быть свободной в контакте, насколько хватает чувствительности, смелости и творчества. Находясь рядом с другим человеком, слушаю, замечаю его, себя и то, что возникает между нами в процессе контакта. Мои переживания становятся для меня немаловажной опорой, помогающей в выборе дальнейших шагов в терапевтическом процессе. Интересно, что клиент часто “оживает” в ответ. Такой опыт продвигает нас обоих. В диалоге для меня всегда присутствует риск и радость новизны каждого момента. Но ведь именно к этому стремятся и одновременно боятся клиенты с паническими атаками!

.        В заключение немного статистики:

Возраст моих клиентов с ПА – от 25 до 57 лет. Большинство из них женщины. Но есть и мужчины 25 – 50 лет.

        Длительность терапии ПА в моем опыте работы можно представить в следующем процентном соотношении:

До 3-х месяцев – 20 % клиентов

До 0,5 года – 40 % клиентов

От года до трех лет – 40 % клиентов

Виктория Подгорная-Горновская, психолог, гештальт-терапевт

г.

Киев

, 201

6

г.