Публикации с тегом контроль, самообладание, токсичность, подавление, созависимость, фокус на себе, влияние Комментарии (7)

 В кризисных и стрессовых ситуациях люди часто жалуются на то, что вдруг могут стать рассеянными и забывчивыми. Например, кто-то не может вовремя приехать на работу из-за скандала в семье. Кто-то другой может забыть о договорённостях с другими людьми, когда переживает утрату близкого человека или расставание. Такие феномены объясняются тем, что, когда мы переживаем кризис или находимся в сильном стрессе, вся сила нашей психической энергии направлена на то, чтобы справиться со сложными переживаниями. Иногда этой энергии может не хватать на конкретные бытовые дела и договорённости, которые начинают страдать, когда нам плохо.

 

С точки зрения юнгианской психологии, в кризисных ситуациях мы становимся ближе к своему бессознательному, поскольку в эти моменты испытываем чрезвычайно сильные чувства. Сама граница между сознанием и бессознательным становится тоньше, поэтому человеку могут сниться тревожные сны, а в его жизни могут происходить разные синхронистичные события, когда то, что ему снится или о чём он думает, так или иначе воплощается в реальность. 

 

Интенсивное сближение с собственным бессознательным, с одной стороны, даёт человеку ресурс, чтобы справиться с кризисом. Бессознательное является источником творческой энергии, из которой в процессе кризиса всегда возрождается что-то новое. С другой стороны, когда мы резко окунаемся в своё бессознательное, мы можем замечать, что в этот момент ослабевает сознание, а, значит, и наш контроль. Так, если в обыденной жизни очень много энергии уходит на то, чтобы контролировать себя и происходящее вокруг, в стрессовых ситуациях большая часть этой энергии забирается психикой, чтобы справиться со стрессом. И тогда у нас может возникнуть ощущение кратковременной потери связи с реальностью. Например, мы можем внезапно забыть о чём-то важном, не услышать будильник, не рассчитать время, поддаться на уловки мошенников, потерять ключи или бумажник. Подобные ситуации всегда свидетельствуют о дефиците психической энергии, т.е. о том, что сейчас внимание человека поглощено чем-то очень значимым для него (тревогой или утратой), и вся его энергия тратится на то, чтобы справиться с этим значимым и актуальным, а потому на другое её не хватает. 

 

Если вдруг вы оказались в ситуации, в которой внезапно стали всё терять и забывать (хотя, ранее это не было свойственно вам, и нет поводов для беспокойства о состоянии вашего физического и ментального здоровья), во-первых, стоит не винить себя в происходящем, а стоит обратить внимание на его причины. Среди причин, как правило, можно обнаружить критический стресс, переутомление, избыток событий и переживаний за последнее время. 

 

Во-вторых, при переживании стресса или кризиса стоит позаботиться о себе и предельно снизить нагрузку как на работе, так и дома. Если можно отменить какие-то встречи или договорённости, отдохнуть, побыть наедине с собой, позаниматься любимыми и расслабляющими делами, это будет значительный вклад в восстановление ресурсов. Если такой возможности нет, можно предупредить окружающих о своём состоянии, например, прямо сказать им о том, что сейчас вы переживаете сложный период жизни, а потому иногда можете проявлять рассеянность. Не обязательно вдаваться в подробности - достаточно просто предупредить о том, что происходит с вами сейчас, и многие люди уже отнесутся к этому с пониманием.

 

В-третьих, бесполезно пытаться любой ценой вернуть себе связь с реальностью, когда она "поплыла". При отчаянных попытках всё и вся контролировать в состоянии стресса ситуация только усугубляется, и окружающий мир всё больше выходит из-под контроля, потому что ресурса и так не хватает, а, совершая насилие над собой, человек вгоняет себя в ещё больший стресс. Гораздо продуктивнее признать и принять факт происходящего - да, сейчас я не в форме, могу о чём-то забыть, но я согласен (или согласна) взять на себя ответственность за то, что происходит со мной сейчас. Если дело касается каких-то важных встреч или иных договорённостей, с людьми вокруг всегда можно попробовать передоговориться. Перенести время, перераспределить обязанности, отложить обсуждение серьёзного вопроса или выполнение требующих высокой концентрации дел. Срыв договорённостей не означает, что контакт будет оборван, если честно внести в этот контакт информацию о происходящем, обсудить возможности компенсации срыва планов и передоговориться в новом формате. 

 

В-четвёртых, можно попробовать принять текущее состояние плывущей реальности как факт или как данность, т.е. позволить себе побыть в этом опыте и найти что-то ценное в нём для себя. Например, если для деловых переговоров и заключения контрактов данное состояние - не самое лучшее, для творчества, напротив, оно является одним из самых продуктивных. Ведь, когда граница между сознанием и бессознательным становится тоньше, человек получает прямой доступ к источнику творческих ресурсов - вдохновению, новым идеям, воображению. Все эти ресурсы можно направить на преодоление кризиса - отслеживать и записывать свои сновидения, писать, рисовать, выражать свои переживания в творчестве. По сути, такое промежуточное или пограничное состояние и даётся нам психикой для того, чтобы мы могли погрузиться в него и выплыть из него обновлёнными. Поэтому само по себе это состояние не является ни плохим, ни хорошим. Оно может быть неудобно нам или окружающим в повседневной жизни, и это решаемая проблема. С другой стороны, именно благодаря этому состоянию мы можем открыть что-то новое в себе для себя, посмотреть на реальность с другой стороны и найти в себе силы вырваться за пределы ограничивающей нас ситуации. 

Мама - первый человек, через которого ребёнок знакомится с миром. Она - его проводник в мир и медиум, она вынашивает, дарит жизнь, кормит, заботится, создаёт комфорт и безопасность. Она находится рядом в первые годы жизни, открывает ребёнку мир и обучает необходимым для жизни навыкам. Поэтому для многих людей мама - это святое, что отражается в культурных запретах на критику мамы. Этот запрет накладывается на опыт ранней зависимости ребёнка от мамы, когда без неё он не сможет выжить, а всё, что она делает, он воспринимает непосредственно, без осознания и критики, как нечто совершенно естественное и само собой разумеющееся.

 

Но на практике мамы могут быть разными - психологически инфантильными, жестокими, садистичными, холодными, отвергающими, манипулятивными. В психологической литературе и практике встречаются истории, когда в детстве мать издевалась над своим ребёнком, и случаи, когда она оставляла его без поддержки и внимания, бросая его, передавая кому-то другому или вовсе отказываясь от него. А это значит, что не всякая мать способна справиться с той ролью, которую ей приписывает культура только по факту, что она стала матерью.

 

В юнгианской психологии архетип матери имеет две стороны. С одной стороны, это дарящая и поддерживающая жизнь природная сила, с другой - противоположный ей образ дикой, хищной, пожирающей и выжигающей всё живое женщины. На уровне архаичной логики коллективного бессознательного это две стороны одного и того же архетипа. И в конструктивном варианте вторая сторона предназначена для того, чтобы мать могла защитить ребёнка от опасности, но в деструктивном она направляется на него самого.

 

Как же быть, если вдруг во взрослом возрасте приходит осознание, что вместо того, чтобы заботиться и создавать безопасность, мама травмировала и ранила, а вместо того, чтобы дарить, - отнимала, вместо того, чтобы любить, - манипулировала и отвергала?

 

1. Как бы банально ни звучало, во-первых, следует осознать проблему, что в данном случае бывает чрезвычайно сложно из-за культурных и семейных запретов на критику мамы. Пока проблема не осознана, и маму нельзя критиковать, весь опыт травматизации в отношениях с ней не может быть переработан, что затрудняет как реабилитацию после этого опыта, так и сепарацию. Поэтому, если есть подозрения на то, что мать была в детстве или является сейчас токсичной, т.е. ядовитой, важно вспомнить связанные с ней травмирующие события, рассказать о них кому-то, сравнить свой опыт с опытом других людей, подумать о том, как этот опыт влияет на настоящее, чему препятствует, и какие психологические блоки он создаёт.

 

2. Во-вторых, нужно позволить себе испытывать к маме не только позитивные, но и негативные чувства, которые часто скрыты за вынужденной благодарностью - "скажи спасибо за то, что родила", "могла бы отдать в детский дом". А чувства, в случае токсичной матери, как правило, являются противоречивыми. С одной стороны, она естественным образом вызывает гнев и обиду, с другой - к ней часто наблюдается сильная, тревожная привязанность, поскольку в детстве ситуация, в которой мама непредсказуема и жестока, воспринимается, как угроза, но от мамы некуда деться, ведь без неё никак нельзя выжить, и она - первый человек, за которого ребёнок цепляется, когда чувствует опасность, даже если опасность исходит от неё самой. Таким образом, токсичное поведение матери порождает замкнутый круг деструктивной зависимости от неё, особенно, когда связанная с ней психологическая травматизация не проработана. И, парадоксальным образом, вместо того, чтобы оставить этот опыт в прошлым, и пойти дальше, человек может надолго задержаться возле матери уже во взрослом возрасте и продолжить что-то доказывать ей - своими неудачами, аутоагрессией, антисоциальным поведением и образом жизни...

 

3. В третьих, связанный с матерью негативный опыт нужно переработать, и лучше всего это делать в анализе, где клиент вместе с психологом в безопасной обстановке поднимает свои ранние детские переживания и оценивает их уже с позиции взрослого человека - о чём был этот опыт, чему он научил, что бы он на месте мамы сделал иначе, каких возможностей у него не было тогда и какие есть сейчас. Несмотря на то, что прошлое не изменить, и ранние травмы, в той или иной степени, могут влиять на человека всю жизнь, важно структурировать и завершить этот опыт, рассказать о нём кому-то и быть выслушанным, получить сочувствие и поддержку, осознать, что этот опыт не был нормальным, а потому связанные с ним установки и модели поведения нуждаются в переосмыслении и коррекции, ведь они были необходимы для адаптации к нездоровой ситуации, но мешают полноценной жизни человека сейчас.

 

4. В-четвёртых, полезно выработать к маме взрослое, зрелое отношение, объективный взгляд на неё, и для этого психолог предлагает клиенту попробовать ответить себе на вопрос - почему мама вела себя определённым образом в детстве, что препятствовало тому, чтобы она дала человеку любовь и заботу. В случаях откровенной жестокости это никак не оправдывает мать, но позволяет человеку вернуть себе чувство безопасности, стабильности мира и рациональной объяснимости происходящего. Например, мама могла быть холодной из-за развода с папой, либо у неё были проблемы на работе, и она срывала своё зло на ребёнке, либо в её личном опыте тоже не было заботы, и в воспитании она повторяла модель своей матери. Встречаются и случаи, когда контакту ребёнка и мамы препятствовало соматическое или психическое заболевание матери. Осознание причин жестокого поведения позволяет человеку понять, что он не виноват в жестокости матери и не может нести за неё никакой ответственности, в противоположность раннему детскому переживанию, когда жестокость матери обычно воспринимается ребёнком на свой счёт, и он думает, что с ним что-то не так, и он плохой, если мама так зла по отношению к нему. 

 

5. В-пятых, внутренняя сепарация от матери начинается не только с импульса к самостоятельной жизни, спонтанной активности и желания проявить себя в мире, но и с осознания различий между собой и матерью, между собой-взрослым и собой-ребёнком. Если сепарация так и не произошла, слияние с ранящим объектом создаёт драматичную ситуацию, когда человек продолжает повторять пережитую им в детстве боль уже сам, цепляясь за жестокую мать и стремясь либо заслужить в её глазах уважение и любовь, либо отомстить ей за детские обиды. Такая ситуация водит человека по кругу, не давая ему вырваться за пределы собственных травм, которые переносятся на всю его жизнь и могут влиять как на карьеру, так и на личные отношения, где ситуация травмы продолжает отыгрываться, как сценарий. Поэтому от токсичной мамы желательно вовремя отделиться, в первую очередь, на психологическом уровне. А для этого важно понять, что мама - совершенно другой человек, со своими личными мотивациями, ценностями и со своим опытом. И весь её опыт, её личные особенности лучше оставить ей, не забирая с собой. Например, если мама хотела или хочет реализоваться через ребёнка, потому что не реализовалась сама, это её личная проблема, личная ответственность и боль, отгоревать которую может лишь она сама. Если она хочет от своего ребёнка чего-то, что чуждо ему, это тоже её проблема, ведь это её желание, не имеющее к нему никакого отношения. И, в отличие от беспомощного положения ребёнка, у взрослого человека уже есть все возможности, чтобы обеспечить себе самостоятельную жизнь и комфортную дистанцию от матери. Вовсе не обязательно делиться с ней успехами, если она не готова их оценить, или неудачами, если вместо поддержки она делает хуже. Не обязательно посвящать её в свою личную жизнь или подробности своей работы, прислушиваться к её советам и подчиняться её требованиям. А в сложных ситуациях можно постараться найти опору в себе или в ком-то другом, кто способен дать больше поддержки.  

 

Резюмируя сказанное выше, можно заключить, что, несмотря на то, что феномен токсичной матери приносит сильный вред психике ребёнка и ломает её, этот опыт доступен проработке. Безусловно, этот опыт оказывает серьёзное влияние на жизнь человека, но не определяет её целиком. Ведь даже в случае, когда человека воспитывала токсичная мать, у него было и другое окружение, благодаря которому он мог понять, что в его семье что-то не так, и получить совсем иной опыт - любви, поддержки и принятия. Точно так же и сейчас - несмотря на негативный опыт прошлого, в настоящем есть иные возможности и, чтобы воспользоваться ими, на внутреннем психологическом уровне важно поставить токсичную мать на место, чтобы она не заполняла собой всю жизнь человека. А это значит, что, вместо того, чтобы отрицать и вытеснять этот опыт, нужно найти ему место в психике, отнестись к нему с пользой для будущего и попробовать стать хорошей мамой для самого себя. 

Впервые в психотерапевтическую практику метод парадоксальной интенции ввёл В. Франкл, который успешно работал с помощью этого метода с тревожными, психосоматическими и иными расстройствами. Суть метода заключается в том, что вместо того, чтобы бороться с симптомом, подавлять его или снижать интенсивность, психолог способствует тому, чтобы симптом усилился. На первый взгляд, это выглядит абсурдно, ведь человек приходит к психологу для того, чтобы избавиться от симптома. Симптом беспокоит его, и тут вдруг психолог предлагает ему попробовать кашлять сильнее, если в ситуации стресса его охватывает кашель. Или усилить своё онемение в руках и ногах, когда клиент обратился с жалобой на этот симптом. Одним из вариантов применения метода может быть повышение, а не устранение актуально тревожного состояния клиента.

 

Так зачем же нужно усиливать симптом, если он причиняет дискомфорт, боль, стресс и страдание? Анализируя свою работу, В. Франкл обнаружил, что именно усиление симптома во многих случаях успешно приводит к избавлению от него. Всё дело в том, что попытки активной борьбы с симптомом клиент предпринимал и до терапии. Он приходит в терапию с тем, что эти попытки не принесли успеха. Никакие способы борьбы не помогли. А, значит, он уже успел перепробовать разные методы и владеет ими, но сейчас разочарован в них. И продолжать бороться с симптомом в терапии значило бы продолжать хождение по замкнутому кругу. Если симптом не удалось преодолеть с помощью борьбы, значит, он отражает серьёзный внутренний конфликт и выполняет в психике клиента важную функцию. И тогда психика сопротивляется насильственному изъятию симптома. На стороне симптома стоят слишком могучие психические силы для того, чтобы их так просто можно было сдвинуть.

 

Выбирая путь содействия симптому и его усиления, психолог, во-первых, даёт клиенту возможность поисследовать своё состояние. Как правило, мешающие жизни и адаптации клиента симптомом переживаются им фоном. Со временем он привыкает и адаптируется к ним, а потому попытки получить информацию о симптоме напрямую могут быть безуспешными. Многие важные для терапии детали и тонкости симптома воспринимаются клиентом, как нечто само собой разумеющееся, о чём вряд ли следует сообщать. Однако, усиливая симптом, мы сталкиваемся с ним лицом к лицу. Усиление симптома позволяет заглянуть в его суть, пережить его наиболее полно, и описать в подробностях всё, что было пережито. Во-вторых, помимо диагностической функции, метод парадоксальной интенции содержит в себе и терапевтическую функцию. Пользуясь этим методом, психолог сохраняет ресурсы клиента от борьбы, выбирая поддаться симптому, т.е. путь непротивления. Освобождая ресурсы от борьбы, клиент получает дополнительные силы для того, чтобы справиться. В-третьих, усиление симптома открывает новые возможности саморегуляции. Если человек способен усилить симптом, значит, он способен и ослабить его. Ослабить его он пытался давно, а усилить - новое действие, которое перестраивает его систему саморегуляции.

 

Итак, усиливая симптом, психолог может поддержать этот симптом в момент возникновения. Например, сказать: "Я вижу, Вы перестали дышать. Давайте сейчас попробуем задержать и остановить дыхание". Или дать клиенту домашнее задание - кашлять сильнее всякий раз, когда он испытывает стресс. Убираться настойчивее и интенсивнее, когда он нервничает. Таким образом, симптом доводится до его абсурда. И отчасти эффект парадоксальной интенции обусловлен целительным действием юмора - человек способен посмотреть на себя и на свой симптом со стороны и посмеяться над собой и над своей ситуацией, что бывает очень полезно тогда, когда клиент драматизирует то, что с ним происходит. Метод парадоксальной интенции позволяет разрядить и отпустить напряжение, на фоне чего и возможны изменения.

При применении парадоксальной интенции иногда обнаруживается, что человек не может усилить симптом, он уже находится на его максимуме. Однако само действие по усилению, сама попытка возвращает ему чувство собственного "я". Сейчас не симптом управляет им и его жизнью, а он вновь пытается начать управлять собой, как это было до симптома. А, значит, возвращает себе чувство контроля, несмотря на то, что реальный контроль ещё находится в процессе обретения.

 

Усиливая симптом, человек как бы разрешает себе его переживать. Он перестаёт винить себя за этот симптом, корить себя за собственное бессилие, стыдиться самого себя. Наоборот, он признаёт наличие у себя симптома, принимает его и даёт ему волю, проявляя уважение к адаптационным и защитным механизмам своей психики. Если психика породила этот симптом, значит, на то были серьёзные причины. А его психика - не враг, а друг, и симптом был её попыткой адаптации, пусть и неудачной. Позволяя себе переживать то, что он переживает, человек тем самым делает шаг в сторону принятия самого себя. Он больше не расколот на ту часть себя, которая ненавидит другую, и ту, которая пытается спастись от неё. Принимая симптом, он обретает внутреннюю целостность. А, значит, отпадает и сама необходимость в симптоме. 

Повышенное беспокойство о близких не всегда связано с реальной угрозой. Так, например, тревожная жена может переживать за мужа и думать "а вдруг с ним что-то случится?", "а вдруг он умрёт?", "а вдруг он попадёт в аварию или заболеет?", но при более подробном раскрытии темы оказывается, что муж совершенно здоров, не болеет, у него стабильная работа, которая вовсе не опасна для его жизни. И тогда что же побуждает к тревоге жену? В данной статье будут рассмотрены факторы такой тревоги и приведены гипотезы - о чём она может свидетельствовать.

 

1. Повышенная тревога о близких часто является обратной стороной агрессии, которая не находит выхода в отношениях. Если на близкого человека нельзя злиться, нельзя выражать в отношениях с ним агрессию, нельзя даже переживать её, для психики остаётся единственный выход - подавление. Но подавление не способствует исчезновению самого чувства. Оно пытается сигнализировать о себе с помощью тревоги. Накопленная агрессия становится гораздо сильнее, чем была бы, если бы ей было позволено выражаться. Поэтому иногда она может дорастать до гротескных масштабов бессознательного пожелания смерти близкому человеку. Но из-за сильного внутреннего конфликта или травматичности такого рода переживаний для того, кто их испытывает, она трансформируется в повышенное беспокойство. 

 

2. Другой причиной повышенной тревоги о близких является фоновое беспокойство. Если человек живёт в состоянии постоянной тревоги, которая представляет собой его психологический фон, это мучительное переживание. Тревога ищет, во что бы опредметиться, на чём бы сконцентрироваться. Психика стремится превратить неопределённое чувство тревоги в конкретный страх, чтобы было понятно, чего бояться, с чем бороться и какие меры предосторожности предпринять. Поэтому фоновая тревога может цепляться за любые возможности и ситуации, позволяющие ей стать предметной и определённой. И тогда человек вместо того, чтобы переживать непонятной природы и направленности чувство, организует свою активность вокруг конкретного страха. Например, постоянно звонит близкому, проверяя, всё ли у него в порядке.

 

3. Третьей причиной повышенного беспокойства о близких может быть слияние с ними и нехватка или отсутствие сепарации. В слиянии человек чувствует себя одним целым с другим или другими, ему не хватает личных границ и личного пространства. Поэтому всё происходящее с другим человеком он переживает так, как если бы это происходило с ним самим. К примеру, если сын не сдал экзамен, для матери, которая сливается с ним, живёт и дышит его успехами, это катастрофа, и она переживается как собственный провал. Поэтому она будет беспокоиться об экзаменах сына гораздо сильнее, чем он сам. 

 

4. За тревогой о близких также может маскироваться более масштабная и серьёзная психологическая проблема, с которой человек по каким-то причинам не готов столкнуться лицом к лицу. Это может быть отсутствие собственной идентичности, необходимость сделать важный жизненный выбор, тяжелая личная ситуация. В этих случаях иногда человек пытается отвлечься тем, что предпочитает думать о других вместо себя. И тогда ему легче позаботиться о том, как чувствует себя его друг или партнёр, чем столкнуться с самим собой. С другом или партнёром проще понять, что делать, - предостеречь, утешить, а с самим собой разбираться гораздо дольше и сложнее.

 

5. В качестве пятой причины повышенного беспокойства о близких часто выступает контроль. В некоторых случаях этот контроль отчётливо осознаётся, но маскируется беспокойством. Например, когда жене, гуляющей с подругой, постоянно звонит её ревнивый муж, и спрашивает, не замёрзла ли она, что ей купить и т.д. В этой ситуации он пытается удостовериться, что она гуляет именно с подругой, а не с любовником. Его беспокоит факт её отсутствия, он не доверяет ей и подозревает в измене, а потому тревога находит выход в навязчивых звонках и сообщениях. К контролю в семье часто побуждает попытка ребёнка сепарироваться. Если родители пока к этому не готовы, они начинают тревожиться - как же ребёнок будет жить без них, что он будет есть, как он заработает себе на жизнь, если переедет, даже если объективных причин для такого беспокойства нет. Скорее, в этой ситуации они больше беспокоятся о себе - как же они будут без него, и о потере контроля - а вдруг он натворит глупостей и опозорит семью, если получит больше свободы.

 

Тревога о близких, на первый взгляд, кажется благородным чувством, ведь по форме она выражает заботу о них, попытку предложить что-то конструктивное и предостеречь от опасности. С другой стороны, эта тревога часто переживается самими близкими с чувством раздражения. Кто-то злится на то, что с ним обходятся так, будто бы он маленький, глупый и недееспособный. Кто-то устаёт от этого повышенного внимания, и в моменты тревоги за него переживает отсутствие свободы и контроль. За раздражением часто следует вина - как я могу злиться, если обо мне пытаются позаботиться? Но в этот момент следует остановиться и обратить внимание на свои чувства. Само наличие чувства раздражения является сигналом, что в ситуации что-то не так, и она нуждается в дополнительном анализе.

 На психологических тренингах и группах поддержки часто действует правило "я-высказываний", которое означает, что каждый из участников говорит только о себе, о своих чувствах и о своём опыте. Это делается для того, чтобы создать экологичную атмосферу и смягчить возможные конфликты, которые нередко начинаются с того, что мы проецируем на кого-то другого что-то своё. Например, если мы говорим "ты меня обидел", мы делаем другого человека ответственным за ту обиду, которую мы ощущаем, но чувствовать эту обиду мы можем по разным причинам - неверное понимание собеседника, прошлое негативное воспоминание, печальная ассоциация, недопонимание нас... 

 

Когда человек высказывается от "я", это означает, что он берёт на себя всю ответственность за то, что он сейчас чувствует и переживает, не перекладывая её на других, не пытаясь обвинить кого-то в своих чувствах, а говоря исключительно от себя и за себя. В качестве примеров "я-высказываний" можно привести следующие: "в этот момент я почувствовал, что мне становится грустно", "мой опыт показывает, что...", "я обиделся", "я разозлился". 

 

Помимо ответственности, "я-высказывания" в групповом формате подразумевают равенство всех участников, т.е. их равные права и равный вклад в процесс. Каждый из них - личность, индивидуальность, в чём-то они отличаются друг от друга, в чём-то похожи, и каждый имеет право на своё "я" - чтобы оно могло присутствовать в общем процессе, быть замеченным, выслушанным и понятым. С помощью "я-высказываний" человек получает возможность заявить о себе, обозначить себя, поделиться своими чувствами и опытом, найти в других отклик.

 

Практика "я-высказываний" полезна не только на психологических группах, но и в индивидуальном психотерапевтическом процессе, и даже в обыденной жизни, где также конфликты могут начинаться со слов "я знаю, что ты...", "понимаю, что ты...", "ты сейчас пытаешься...". Во всех этих случаях тот, кто высказывается за другого, приписывает ему определённые чувства и реакции, которые тот может вовсе не испытывать, что вызывает естественную злость и возмущение - как так, кто-то говорит и решает за меня, но где же я сам, где моё право голоса, почему меня никто не спросил и не стремится услышать?

 

Говоря за другого, человек встаёт во властную позицию, принижая вторую сторону диалога, т.к. диктует ей какие-то мысли и чувства, не спрашивая или не стремясь услышать, как себя ощущает другой человек. И вторая сторона может чувствовать себя униженной, неправильно понятой, игнорируемой, искажённо воспринимаемой... 

 

Нередко "ты-высказывания" носят манипулятивный характер. Например, высказываниями по типу "ты - плохой человек", "ты поступаешь подло", "ты ведёшь себя некрасиво" можно вызвать у собеседника чувства вины и стыда, что отнюдь не способствует подлинному диалогу и тому, чтобы обе стороны услышали друг друга. В ответ на манипуляцию, как правило, рождается новая манипуляция, затем они переплетаются, и общение перестаёт быть конструктивным.

 

"Я-высказывания", напротив, предполагают открытую, искреннюю позицию, что требует внутреннего мужества. Открываясь другому в своих чувствах, говоря о своей обиде, печали, боли, мы приглашаем его к такому же открытому диалогу - к тому, чтобы выразить свою реакцию на наши чувства. И гораздо эффективнее будет попросить о помощи или выразить дискомфорт, если сказать о том, что "мне сейчас нужна помощь", "мне дискомфортно", чем навязать другому человеку что-либо, воздействуя на чувства вины и стыда. Возможно, под действием этих неприятных чувств и удастся получить разовую помощь, но в дальнейшем, очень вероятно, что человек начнёт избегать того, кто не проявляет к нему уважение, видит его в столь негативном свете, вешает на него ярлыки и делает ответственным за свои чувства...

 

В целом, "я-высказывания" - это формат общения, в котором личная свобода того, кто высказывается, совмещается с признанием им свободы других людей. Пользуясь "я-высказываниями", человек не сливается с другими, а открывается взаимодействию. В отличие от "ты-высказываний", это не монологичная, а диалогичная форма общения. А там, где есть диалог, есть готовность не только выразить свои чувства, но и постараться услышать чужие. А, значит, готовность к тому, что отклик может быть любым, к тому, что кому-то высказываемые сейчас мысли и чувства могут не откликнуться, это естественно и нормально. Как и нам далеко не всегда откликается опыт других. Ведь встреча происходит тогда, когда отклик искренний и взаимный.

 

В конечном итоге, "я-высказывания" позволяют человеку сформировать базу для зрелой "я-позиции", одновременно свободной, ответственной, уважающей другие "я", открытой новому опыту и людям вокруг. "Я" - позиция - нечто более глубинное, чем просто умение выражать свои чувства от собственного лица. Это позиция, из которой человек чувствует, что сам управляет собственной жизнью (как и любой другой человек), сам решает, что ему делать со своим опытом, с кем ему общаться, с кем - нет, сам определяет своё будущее и сам решает текущие проблемы. Такая позиция не отменяет поиска отклика других, потребности иногда опереться на них, естественно возникающих в любом контакте ожиданий от других, но позволяет человеку чётко понять, что он сам является автором собственной жизни, в том числе и в отношениях с другими, а не другие определяют его или он - их. 

Большинство людей пытаются контролировать все события вокруг. Однако чаще все, что мы можем контролировать – это наши эмоции, решения и действия. 

 

При этом под контролем понимают подавление все что только можно – своих чувств, волю других людей. Но на самом деле это про самообладание, которое каждый из нас способен самостоятельно развить в  себе.

 
УПРАЖНЕНИЕ: всякий раз, когда вы чувствуете, что теряете самообладание, спросите себя

 1. Как мне сосредоточить свою энергию на вещи, на которые я могу влиять?

 

2. Какой урок можно извлечь из этого события? Как этот опыт поможет мне построить желаемое будущее и при этом будет полезен для других? 

 3. Что мне нужно сделать, чтобы отпустить вещи или события, которые вызывают у меня стресс?

  
 Как вы считаете, это помогает вам фокусироваться  на том, что имеете, или на том, что потеряли?