Публикации с тегом устойчивость, уверенность в себе, самооценка, общение, осознанность (11)

Восприятие себя, других и мира в дихотомии "плохой" и "хороший" уходит корнями в глубокое детство, а в контексте истории человечества - в первобытное мышление. Когда-то давно, когда перед человеком стояли задачи выживания, он вынужден был оценивать всё с позиции хорошего или плохого, т.е. полезного и вредного для выживания. Аналогичный механизм обращения с собой и миром вокруг повторяется и в индивидуальном развитии человека, когда, ещё будучи младенцем, согласно Мелани Кляйн, он начинает различать "хорошую" и "плохую" грудь. В дальнейшем родители, воспитатели и учителя используют это рудиментарное дихотомическое мышление, чтобы контролировать поведение человека. "Сегодня ты - плохой мальчик, а потому обойдёшься без прогулки, без сладостей и без подарков!", - говорит ребёнку мама или папа в надежде на то, что он изменит своё поведение.

 

Впоследствии воспитанный в духе чёрно-белого мышления человек будет постоянно расщеплять как самого себя, так и мир. "Этот человек поступил плохо, значит, он плохой, не буду с ним дружить". Или: "я хороший, я веду себя хорошо и выполняю все правила, значит, мир должен наградить меня подарками". Нетрудно догадаться, каким драматичным окажется разочарование, когда вдруг однажды человек впервые обнаружит, что это не работает, что такое мышление - всего лишь когнитивное искажение, которое не даёт никаких гарантий счастья и благополучия, но является удобным инструментом манипуляции другими людьми посредством непрошеных оценок.

 

Почему же, несмотря на то, что мышление современного взрослого человека объёмно и многомерно, многие до сих пор цепляются за этот архаизм и рудимент "хорошего" и "плохого"? Похоже, дело не только в ригидности психики, для которой более ранние механизмы являются в то же время более устойчивыми, но и в том, что чёрно-белое мышление делает мир предельно простым и понятным, создавая иллюзию предсказуемости и избавляя от лишних экзистенциальных размышлений. Однако такого рода предсказуемость и устойчивость - лишь кажимость. И упрощённая картина мира может быстро сломаться в ситуации, когда вдруг кто-то однозначно "плохой" внезапно делает для нас что-то хорошее, либо когда мы оказываемся в тупике требований к себе и не можем закончить токсичные отношения, потому что боимся показаться кому-то "плохими".

 

В психотерапии "плохое" и "хорошее" в первую очередь подвергается сомнению, ведь одним из первых терапевтических векторов работы является работа с Тенью человека, а, значит, со всем, что он не признаёт и отвергает в самом себе, проецируя на других людей и мир вокруг. Расщепляя себя на "хорошее" и "плохое", мы отсекаем от себя часть ценных ресурсов, и в итоге в функциональном состоянии остаётся лишь половина нашей личности. Если довести этот процесс расщепления до абсурда, мы рискуем превратиться в "человека в футляре", который загнан в угол собственными ограничениями так, что не может ни свободно вздохнуть, ни пошевелиться.

 

В работе с тенденцией расщеплять самого себя и мир на "хорошее" и плохое" психолог обращает внимание не только на содержательную границу (что именно и почему человек считает хорошим и плохим, как сформировались эти представления и каков их контекст), но и на конечный мотив - зачем человек дробит себя подобным образом. Наиболее частыми мотивами оказываются жажда любви и страх. Человек стремится быть хорошим и избегает быть плохим, чтобы другие люди любили его и не причиняли ему вреда. Но, если нас любят исключительно за то, что мы "хорошие", удобные и соответствуем чужим ожиданиям, любят ли при этом нас, какова цена и ценность такой "любви"? Точно так же ведь можно любить удобную вещь, которая хорошо служит, но без тени сожаления избавиться от неё, если она сломалась или отслужила свой срок. Ситуация, в которой нам не причиняют вреда только из-за того, что мы достаточно "хорошие" и "удобные", является ещё более страшной. Неужели для того, чтобы пользоваться базовыми человеческими правами, нужно постоянно кому-то угождать и выполнять чужие прихоти?

 

При детальном разборе подобных убеждений и того, что за ними стоит, как правило, оказывается, что как концепция "любви" за то, что мы хорошие, так и концепция "наказания" за то, что мы плохие, не выдерживает никакой критики. Да, вполне возможно, для первобытного человека, который не мог иным образом объяснить природные катаклизмы, идея награждения или наказания богами имела какой-то смысл. Или в раннем детстве нас, действительно, поощряли за хорошее поведение и наказывали за плохое. Но во взрослом возрасте, когда мы уже принадлежим только себе, сами определяем свою жизнь и формируем свой круг общения, подобные пережитки прошлого только мешают нам развиваться, отнимая наши драгоценные ресурсы и способствуя регрессу.

 

Каковы же альтернативы "хорошему" и "плохому" и что можно противопоставить такому расщепленному самовосприятию и мировоззрению? Принятие себя во всей полноте, осознанность и согласие с собой. "Я не хороший и не плохой, я просто есть", "я не хороший и не плохой, я бываю разным", "мир не хороший и не плохой, он многообразен", "нечто в мире не хорошее и не плохое, но сейчас оно мне подходит или нет, и я могу выбирать". 

Порой многие из нас сталкиваются с таким феноменом, как одностороннее общение. На практике оно проявляется в том, что вместо диалога собеседник строит односторонний монолог - говорит только о себе, о своих проблемах или достижениях, поднимает только те темы, которые интересны ему. Вторую сторону диалога он игнорирует, либо коротко отвечая "угу" в ответ на её стремление поделиться чем-то своим, либо вовсе не берёт во внимание реакцию второй стороны, продолжая свою однонаправленную речь. У игнорируемой стороны в такие моменты возникает впечатление, будто бы она не нужна и не важна. Появляется чувство бессмысленного диалога и использования. 

 

Почему же некоторые люди ведут себя именно так? Возможны разные причины:

 

1. Неумение общаться, нехватка коммуникативных навыков. Вполне возможно, что человек не понимает, как строить диалог, в принципе, или с конкретной личностью. Не знает, о чём спросить, какую тему поднять, что было бы интересно другой стороне. Если это, действительно, так, скорее всего, человек, испытывающий такого рода коммуникативные трудности, будет вести себя подобным образом во всех или практически во всех контактах. Также, вполне возможно, что у человека страдает какая-то одна сфера контактов. Например, ему легко обсуждать дела по работе, но тяжело даётся неформальное общение. В этих случаях можно попробовать уточнить у собеседника, насколько комфортно он сейчас чувствует себя в ситуации общения, предложить ему разные темы для обсуждения и на первых порах взять инициативу в свои руки.

 

2. Тревога, страх, кризисный период жизни, регрессия. Иногда односторонние диалоги возникают в те моменты, когда по каким-то личным причинам собеседнику не до нас. Например, он чем-то встревожен или напуган, а мы попались ему под руку в качестве свободных ушей, и именно на нас выливаются все эти тревоги. В подобных ситуациях важно чётко отслеживать, готовы мы во всё это вовлекаться или нет. Если у нас нет ресурса или желания, мы вовсе не обязаны слушать о чужих тревогах, проблемах, а тем более пытаться решить их. 

 

3. Эмоциональная незрелость и эгоцентризм. К односторонним монологам вместо диалогов часто бывают склонны люди, которым не хватает эмоциональной зрелости. Можно предположить, что в детском развитии у них был упущен момент разотождествления с эгоцентризмом, и в итоге человек до сих пор не научился учитывать в своей картине мира других людей. Они существуют для него фоном, либо он воспринимает их как удобные инструменты, а не как отдельных личностей. И, если другие люди - это просто вещи, логично, что такой личности не интересно, как у них дела и что они думают. Вместо людей у неё вокруг одни "свободные уши", вместо диалогов - монологи, вместо секса - мастурбация об кого-то другого. Такой эгоцентризм вряд ли исправим без глубинной мотивации на работу над собой, однако можно попробовать внести в одностороннюю беседу с собеседником такого типа своё "я" и попробовать понаблюдать за реакцией. В некоторых случаях реакция может быть неадекватно агрессивной, в других эгоцентричная личность может согласиться на словах, но продолжить делать то же самое на деле. И, поскольку подобная ситуация в малой степени поддаётся коррекции, стоит задуматься о том, насколько она нам нужна и что мы рядом с таким человеком забыли, для чего всё это терпим и стоит ли игра свеч.

 

4. Нехватка эмпатии. Односторонне вещающий о чём-то своём и игнорирующий другого человек вполне может быть убеждён, что он рассказывает что-то чрезвычайно интересное и полезное, несмотря на скучное лицо собеседника или отсутствие реакции. В этих случаях человеку не хватает понимания того, как устроено человеческое общение, и навыков вчувствования в другого человека. Но эти навыки поддаются развитию, если у человека есть мотивация их развивать. Поэтому всегда можно попробовать внести в диалог свои настоящие чувства - прямо сказать, что данная тема сейчас не откликается вам, не интересна, и предложить рассказать о чём-то другом. Наличие живой реакции в ответ означает, что не всё потеряно. Если же её нет, это вновь повод задуматься: зачем нам продолжать общение с человеком, которому не интересны ни мы, ни наши чувства?

 

5. Избегание подлинной, экзистенциальной глубины общения. Некоторые люди стремятся избегать соприкосновения с экзистенциальными темами, поскольку они пугают их. А любой подлинный, глубинный контакт с другим человеком заставляет погружаться и в собственную глубину. Погружаться в глубину бывает страшно, потому что там могут обнаружиться какие-то незакрытые гештальты, гнойники, старая боль, неразрешённые вопросы и кризисные темы. И тогда, чтобы не идти в глубину, человек заполняет время общения с другими пустой болтовнёй о том, какие дела он делал вчера и собирается сделать сегодня, какой он молодец, какие плохие и неблагодарные люди вокруг, какие новости он вычитал на днях и т.д. Такого рода пустая болтовня позволяет на какое-то время забыться и не помнить ни о своём экзистенциальном одиночестве, ни о конечности жизни, ни о собственном жизненном пути. Если это тот случай, с которым вы столкнулись, важно ответить себе на вопрос: действительно ли я нуждаюсь в столь поверхностном общении? Если да, можно выбрать стратегию продолжения этого поверхностного диалога, в котором каждый говорит о своём, но никто не слышит друг друга. Если нет, можно рискнуть вывести эту гипотезу на обсуждение и предложить собеседнику перейти на другой уровень общения.

 

Какими бы ни были причины, одностороннее общение всегда переживается людьми неприятно и удручающе. Вместо того, чтобы давать силы, оно их отнимает. Вместо того, чтобы давать какую-то радость или продуктивность, оно опустошает. И вовсе незачем терпеть эту ситуацию, спасая кого-то от нехватки коммуникативных навыков, личных проблем, избегания близости или экзистенции за свой счёт. Ведь одностороннее общение - это, по сути, отсутствие общения, когда другому человеку не важно, что за собеседник рядом. И не важно, собеседник ли рядом с ним или бетонная стена. 

За последние несколько лет произошло и продолжает происходить немало глобальных событий, которые ввергают многих людей в состояние стресса и кризиса. Пребывающее в стрессовом состоянии общество регрессирует и раскалывается на противоборствующие части. В такой атмосфере трудно не заряжаться общественными настроениями и воздерживаться от того, чтобы примкнуть к какому-то лагерю или референтной группе единомышленников, которая разделяет ценности, проблемы и взгляды индивида. Некоторых изменения касаются косвенно, кого-то другого они затрагивают лично. И немало статей уже написано о преодолении стресса, о выживании в кризис, о сохранении психологической устойчивости в быстро меняющейся жизни. Данная же статья будет посвящена ресурсам и возможностям, которые открывает нам эпоха перемен. 

 

Итак, с одной стороны, жизнь в эпоху перемен нелегка. Всё очень быстро меняется, трудно планировать завтрашний день. Общество поддаётся панике, и трудно не откликаться на эти настроения. С другой стороны, переживая состояние стресса уже не первый раз, мы закаляемся и учимся справляться с ним. Благодаря тому, что стресс становится частью нашей повседневности, мы вырабатываем новые способы его преодоления, учимся выживать и жить в том мире, в котором можно ожидать чего угодно, т.е. обретаем новые навыки, растём и развиваемся.

 

Невозможность строить долгосрочные планы ставит перед нами важные экзистенциальные выборы. В условиях быстро меняющейся реальности мы можем опираться на самих себя и на свои ценности, а, значит, больше ценить настоящий момент и близких людей, принимать ключевые жизненные решения из подлинных-себя и выбирать именно то, что ценно для нас здесь и сейчас с учётом того, что завтра реальность уже может стать другой.

 

Жить в мире быстрых перемен стрессово, но очень интересно. Интересно наблюдать за тем, как меняются события, интересно прогнозировать и попадать в точку или ошибаться, интересно обмениваться мыслями и мнениями с другими людьми, искать единомышленников, вместе о чем-то горевать или чему-то радоваться. Эпоха перемен позволяет людям раскрыться с новых сторон, благодаря чему мы лучше понимаем не только самих себя, свои потребности и подлинные стремления, но и других людей. Кризисное время высвечивает, с какими людьми мы, действительно, являемся близкими по духу, а с какими пришло время пойти разными путями.

 

В кризисные времена многие люди что-то или кого-то теряют, но, с другой стороны, открываются и возможности впустить в свою жизнь что-то новое - новую работу, новое окружение, новый стиль жизни и новые смыслы. Лишая нас чего-то одного, кризис приводит к тому, что в результате мы обретаем что-то другое. И даже потери, в конечном итоге, несмотря на всю их горечь, позволяют человеку переоценить свои ценности и личностно вырасти, обрести внутреннюю зрелость и мудрость.

 

Жизнь в эпоху перемен нелегка, но именно благодаря ей мы соприкасаемся со своими глубинными смыслами, с настоящим внутри нас, вытачиваем свой внутренний стержень и прокладываем свой уникальный путь. 

В повседневной жизни мы постоянно сталкиваемся с ситуациями, когда нам что-то не нравится в других людях, либо им что-то не нравится в нас. И это естественно, невозможно нравиться всем, но, если что-то причиняет нам серьёзный дискомфорт, мы вправе не молчать, а сообщить об этом человеку в вежливой и прямой форме. Точно так же могут критиковать и нас, и, если это критика по делу, такая обратная связь может стать важной точкой роста для нас.

 

 

Ассертивная критика подразумевает, что мы уважаем того человека, которого критикуем, однако можем высказать недовольство по поводу его конкретного поступка или поведения в какой-то ситуации. Например, мы можем очень уважать, любить и ценить нашего друга, но нам неудобно ждать его, когда он опаздывает. Если мы не скажем об этом, вряд ли он догадается об этом сам, ситуация дискомфорта продолжится, недовольство будет копиться, и есть риск, что однажды это недовольство выплеснется слишком бурно и резко, возникнет конфликт. Поэтому более здоровой реакцией будет не терпеть, а сообщить человеку о своём недовольстве и беспокойстве.

 

Ассертивную критику важно отличать от обвинений, угроз, требований и манипуляций. Ассертивно критикуя, мы не говорим человеку о том, что он плохой, не делаем излишних обобщений, а сосредотачиваем внимание на конкретной ситуации и конкретном поступке. Чтобы такую критику было легче услышать и принять, обычно, если это возможно, рекомендуется сначала сделать акцент на том положительном и хорошем, что сделал в данной ситуации человек. Например, если в роли начальника мы критикуем нашего подчинённого, сначала важно отметить его вклад в общее дело и его старания, чтобы критика не выглядела так, будто мы не замечаем и обесцениваем всё положительное, что он делает. 

Далее мы говорим о том, что нам не понравилось или нас не устраивает, апеллируя к своим чувствам и пожеланиям. Например, мы можем попросить человека говорить чуть тише, аргументируя это тем, что громкий голос сейчас мешает нам сосредоточиться на работе. Или попросить его предупреждать заранее об отмене или переносе важного мероприятия, апеллируя к тому, что нам неудобно внезапно менять свои планы. 

 

В ассертивной критике важно не только вежливо выразить своё недовольство, пользуясь "я"-высказыванием, но и предложить некий конструктивный вариант решения проблемы. Например, сказать человеку о том, что он хорошо выполнил предыдущую задачу, а в текущий ему стоит обратить внимание на такие-то моменты. Или: "Мне было бы удобнее/приятнее/комфортнее, если бы ты в следующий раз...". 

 

 

В повседневных коммуникациях - на работе, дома, среди друзей и в общественных местах критиковать кого-то можем не только мы, критиковать могут и нас. Например, мы можем недостаточно хорошо понимать задание на работе, мешать рядом сидящему человеку тем, что роемся в сумке и активно размахиваем локтями или нарушать какие-то правила общественного приличия.

 

В качестве реакции на критику часто, в первую очередь, срабатывают защитные механизмы нашей психики. И тогда человеку хочется либо отмахнуться от критики и обесценить её, либо уйти от неё, либо как-то оправдаться, либо агрессивно ответить и начать критиковать в ответ. Однако такая первая реакция не является достаточно зрелой, если в критике есть рациональное зерно. Реагируя подобным образом, мы закрываемся от обратной связи, а, значит, от диалога с другими людьми и возможностей для своего развития.

 

Реагируя на критику, важно уметь отличить её от манипуляций, угроз и оскорблений. Структура здоровой ассертивной критики подразумевает, что человек, который обращается к нам, критикует не нас целиком, а наш конкретный поступок или действие. Он уважает нас и открыто говорит о своих чувствах и пожеланиях, а мы уже можем выбрать, как на это отвечать.

 

В ситуации манипуляции, напротив, часть того воздействия, которое пытается оказать на нас другой человек, оказывается скрытой, поскольку манипуляция направлена на то, чтобы вызвать у нас сильную эмоциональную реакцию, удобную нашему собеседнику. Так, например, многие манипуляции провоцируют у человека чувства вины и стыда. В них обычно звучат обобщения по типу "ты никогда...", "ты всегда...", "ты постоянно...". 

 

В случае оскорблений мы сталкиваемся с тем, что наш собеседник говорит не о себе, а о нас, не внося при этом никаких конструктивных предложений, но активно пытаясь задеть и уязвить нас. Например, он может высказать оценку, о которой его не просили, сделать обидное сравнение, обругать нас бранными словами.

Ситуация угрозы подразумевает шантаж. Либо человек угрожает, что сделает нам что-то плохое или чего-то нас лишит, если мы не подчинимся его требованиям, либо угрожает сделать что-то с собой. В этой ситуации снова нет уважения ни к нам, ни к нашему выбору, а есть мотив во что бы то ни стало заставить нас сделать то, что удобно другому.

 

Отличая критику от манипуляций, оскорблений и шантажа, мы можем сделать выбор, стоит ли реагировать на происходящее и как именно это делать. Если это рациональная, здравая критика, можно поблагодарить за неё собеседника, извиниться за доставленные неудобства, выразить свои чувства ("мне очень жаль") и предложить своё конструктивное решение проблемы, либо согласиться с тем, которое было предложено. Если же это манипуляция, оскорбление или шантаж, такого рода коммуникации можно либо оставить без внимания, либо перевести в шутку, либо попробовать вскрыть стоящий за ними мотив, не принимая их на свой счёт. 

Чувства стыда и вины являются важными регуляторами поведения человека в социуме, поскольку позволяют ему ориентироваться не только на себя, но и учитывать потребности и чувства других людей. Чувство стыда возникает тогда, когда человек делает нечто, что не принято в обществе или сообществе, к которому он принадлежит. Например, в патриархальной культуре стыдно не уступить даме место в транспорте, стыдно оставить женщину с ребёнком одну и без помощи. Во многих обществах стыдно быть неблагодарным и обманывать других людей. Чувство стыда может касаться не только глубинных ценностных норм, разделяемых конкретным сообществом людей, но и повседневных нормативов поведения - того, как человек одевается, ведёт себя, разговаривает. К примеру, стыдно вести себя невежливо, некультурно, грубо, по-хамски. Некоторые люди могут считать, что стыдно одеваться слишком открыто, вызывающе или неподобающим ситуации образом. 

 

В отличие от чувства стыда, вина является в большей степени личным, чем социальным чувством. Эти чувства схожи по генезису возникновения, ведь без других людей человек не сможет понять, что он виноват в чём-то, и ему должно быть стыдно. Чтобы усвоить внешние нормы, ему нужна обратная связь от людей, которые определённым образом реагируют на их нарушение. Так, с самого детства человек видит, что, если он не соблюдает социальные нормативы, его могут отругать, наказать, перестать с ним общаться, лишить его каких-то благ. Однако чувство стыда чаще связано с более поверхностными ситуациями - не так оделся, с кем-то не поздоровался, допустил оплошность. Чувство вины обычно возникает в более серьёзных ситуациях, когда человек не просто нарушил правила приличия, а думает, что причинил кому-то боль или вред.

 

Как и стыд, чувство вины несёт в себе полезные и позитивные личностные и социальные функции. Конструктивный аспект этого чувства заключается в возможности критично отнестись к самому себе, переосмыслить свои поступки и изменить поведение. Например, осознание, что кому-то был причинён вред, побуждает человека задуматься о том, не нарушил ли он чужие границы, вёл ли он себя в соответствии со своими моральными принципами, а, если нет, почему. Иногда чувство вины переживается человеком не только в связи с другими, но по поводу самого себя и своей жизни. Так, он может чувствовать себя виноватым перед собой за то, что не стремится к своим целям, не реализует себя, обманывает себя, не соответствует своему внутреннему идеалу. 

 

Несмотря на полезные регулятивные функции чувств вины и стыда, в отдельных случаях эти чувства становятся деструктивными. Чувство стыда может сковывать человека, а мысль "что подумают люди?" часто переживается людьми как нечто чужое, чуждое - какие-то навязанные извне нормативы, которые мешают им быть свободными и счастливыми. Ведь невозможно строить всю свою жизнь на единственном ориентире - что подумают другие. Если ориентироваться только на других, человек не сможет быть самостоятельным и спонтанным. Он зачахнет и увянет в конформизме, поскольку так и не сможет проявить самого себя, реализовать свою индивидуальность. Чувство стыда также мешает человеку быть критичным и творческим, строить свою жизнь так, как хотел бы он сам. 

 

Чувство вины аналогичным образом может приобрести деструктивные формы, когда, вместо того, чтобы извлекать из происходящего ценный для себя опыт и действовать, трансформируя вину в ответственность, человек погружается в бесконечные, парализующие его активность самообвинения. И тогда "я плохой, я во всём виноват" становится кредо его жизни, а самообвинения порой превращаются в позицию мученика, т.е. становятся инверсией гордыни. Обвиняя во всех бедах самого себя, он пытается спасти себя от чужих обвинений, но никому не становится легче от того, что он топит себя в чувстве вины. 

 

Чувства стыда и вины серьёзно мешают человеку тогда, когда он чувствует себя недостаточно хорошим или недостойным, чтобы сделать что-то конструктивное или изменить свою жизнь в лучшую сторону. Он боится, что его осудят, переживает о том, что о нём подумают, думает о том, заслужил ли он что-то хорошее, и все эти мысли препятствуют смелости, блокируют его "мужество быть". 

 

Избавление от этих чувств не так просто, как кажется, ведь, даже тогда, когда эти чувства - следствие чужих внушений или манипуляций, они переживаются человеком как свои собственные. Поэтому, чтобы избавиться от этих чувств, в первую очередь, нужно найти их исток - кто и за что винил или стыдил человека в прошлом. Во-вторых, важно прояснить собственные внутренние нормы или моральные принципы человека - чем он руководствуется в своей повседневной жизни и серьёзных поступках и насколько он сейчас живёт в согласии с этими нормами. В некоторых случаях сами нормы являются не вполне своими, т.е. некритично впитанными извне. И тогда задача состоит в том, чтобы глубже осознать, насколько человек внутренне согласен с этими нормами, что из них ему кажется важным для его жизни, а что он мог бы отбросить или отдать обратно тем людям, которые внушали ему их. В-третьих, при работе с чувствами стыда и вины общественному или коллективному важно противопоставить индивидуальное, чтобы человек мог выделить себя из толпы как отдельную, автономную личность и осознать своё право на то, чтобы быть собой вне зависимости от того, что думают о нём другие. 

Манипуляция - это непрямая форма коммуникации, используя которую, манипулятор хочет извлечь из другого человека некую выгоду для себя. Понимая, что прямой посыл не приведёт к желаемому результату, манипулятор предпочитает действовать обходными путями. И речь может идти не только о материальных, но и об эмоциональных выгодах. Например, некоторые манипуляторы хотят, чтобы их пожалели, другие - чтобы их не бросали, третьи - причинить человеку дискомфорт, вызвав у него чувства вины или агрессии, четвёртые - заставить другого человека испытать свои чувства. 

 

Почему же, несмотря на явно выраженную у манипулятора потребность от коммуникации, он не выскажет свои пожелания и недовольства прямо? Причин здесь может быть очень много - некоторые манипуляторы считают прямой посыл абсурдным (было бы абсурдом признаться подруге в собственной зависти и желании испортить ей настроение), постыдным, неуместным или боятся открытой и честной реакции со стороны собеседника. Так, в романтических отношениях порой трудно признаться даже себе в ревности к друзьям своего партнёра, поскольку это может выглядеть абсурдно, и партнёр вполне может ответить, что он - свободный человек и вовсе не обязан замыкаться на отношениях и ограничивать себя в общении с друзьями. Или мама может сказать сыну, что он уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно купить себе телефон, а потому не нуждается в её помощи.

 

Предчувствуя отказ, манипулятор прибегает к хитрым уловкам, чтобы всё-таки добиться желаемого. Например, он может психосоматически включиться в ситуацию и внезапно "заболеть", просидеть весь вечер с кислым лицом, на ровном месте бросить обидную фразу. Иногда манипуляторы прибегают и к более сложным, изощрённым формам поведения в ответ на действия близких людей, которые им не нравятся. Так, они могут поощрять удобное и желаемое для себя поведение и наказывать нежелаемое. Например, всякий раз, когда у сына появляется девушка, запоздавшая в сепарации мама может внезапно от него отдаляться, проявлять холод и осыпать его упреками. Стоит ему расстаться, и она расцветает в тепле и принятии.

 

Манипуляции наблюдаются не только в семейных, но и в деловых отношениях. Повышающий голос начальник, угрозы, игнорирование, негласное лишение бонусов или попытка держать людей в страхе лишений - это тоже формы манипуляций. Манипуляции не обязательно агрессивны - по форме они могут выглядеть доброжелательно, но по факту после манипулятивных высказываний человек остаётся с двойственным чувством сомнительной коммуникации, когда, с одной стороны, вроде бы ему говорят что-то хорошее, с другой - он ощущает фальшивый посыл и двойное дно этих слов.

 

В повседневной жизни, как правило, в ответ на манипуляцию мы наблюдаем не менее манипулятивную контратаку, в результате которой отношения между людьми становятся крайне запутанными и напряжёнными. Однако контрманипуляция является не лучшим способом противостоять манипуляциям, поскольку благодаря ей манипулятивное общение не прекращается, а, наоборот, затягивается, значительно истощая обе стороны и отдаляя их друг от друга. Запутавшись в манипуляциях, люди уже перестают помнить и чувствовать то, с чего всё началось, тот самый первичный посыл, который они хотели бы донести. Иногда манипулятивное взаимодействие перерастает в постоянную вражду, когда неприятные друг другу люди вынуждены долгое время находиться в одном и том же месте или скреплены общими обязанностями. И, в конечном итоге, манипулятивное общение оказывается вредным для обеих сторон, ведь, усиливая манипуляции, человек рискует дойти до самых крайних форм деструктивного поведения. 

 

Таким образом, чтобы противостоять манипуляциям, недостаточно просто распознавать их и манипулировать в ответ. Нужно изменить саму стратегию взаимодействия с манипулятором, не откликаясь на его двойственные послания, а, значит, сохраняя эмоциональную устойчивость к тому, что он говорит и делает. Именно эта устойчивость и проводит границу между успешной и неуспешной манипуляцией, т.к., если манипулятор не смог вывести другого человека из себя или внушить ему чувство вины, план провалился, манипуляция не сработала. 

 

Провести такую границу лучше всего помогают слова из молитвы гештальтиста: "Ты - это ты, а я - это я". Это значит, что, если тебе плохо, потому что я делаю или не делаю чего-то, чего ты от меня хочешь, это твоя, а не моя проблема. Твоё ожидание от меня - это твоя проблема. Как и твоя реакция на то, что ему не суждено было сбыться, какой бы она ни была. Твоя зависть, твоя обида, твоя потребность - это то, за что можешь нести ответственность только ты сам, но не я. Я могу быть или не быть рядом, откликаться на твою проблему или нет, но я не отвечаю за твои мысли, чувства и самочувствие. И, если ты чувствуешь себя плохо от того, каким образом я выбираю быть для себя, тебе как-то быть с этим, не мне. 

 

В противостоянии манипуляциям очень важно не сливаться с манипулятором, а разделять зоны ответственности. Если манипулятор чего-то хочет от нас, мы не обязаны это делать. Если он давит на некие социально-нормативные ценности, мы также не обязаны вписываться в них, ведь никто не может предписать нам, что именно мы должны чувствовать. Поэтому, вырываясь из цепких лап манипулятора, первым делом необходимо восстановить контакт с собой и со своими чувствами в противовес тому, что от нас требуется или должно. И, если мы чувствуем злость, обиду или неприязнь в ответ на манипуляции, это совершенно естественно и нормально. Тогда следующим шагом становится внесение наших подлинных чувств в манипулятивную коммуникацию, которая неизбежно прерывается, когда кто-либо из её участников выходит на подлинный диалог с другим. 

В работе "Анатомия человеческой деструктивности" Э. Фромм рассмотрел разные аспекты, формы и степени проявления агрессии в жизни человека и общества. С его точки зрения, агрессия может быть как конструктивной, так и деструктивной.

 

Конструктивная агрессия выражается в стремлении человека к полезной ему и окружающим цели, в желании утвердить себя, раскрыть свой потенциал, преодолеть препятствия. Например, если человек хочет стать врачом, поскольку чувствует в себе к этому призвание и способности, а среда сопротивляется ему (родители хотели бы видеть его юристом), но он преодолевает давление среды и реализует себя, это конструктивная агрессия. 

 

Деструктивная агрессия, с точки зрения Фромма, проявляется в разрушительных для человека и общества тенденциях - насилии и некрофилии. Эти тенденции не служат жизни и развитию, а, напротив, направлены на то, чтобы опустошить всё живое. Такая агрессия подразумевает слепое разрушение ради самого разрушения, а не для того, чтобы построить нечто новое. 

 

Конструктивную и деструктивную агрессию можно разделить по средствам и цели. Реализуя конструктивную агрессию, человек может конкурировать с другими, быть неудобным кому-то, иногда идти против устоявшихся социальных правил, кому-то не нравиться и вызывать страдания у своих конкурентов или завистников, но он не совершает насилия, и им движет благая цель - он хочет расти, развиваться, приносить пользу себе и обществу.  

 

Деструктивная агрессия в основе своей бессмысленна, поскольку не имеет цели за пределами мести и разрушения. За ней могут стоять глубокие психологические травмы, детские обиды, отчаяние, экзистенциальные кризисы, подавленная депрессия, чувство бессмысленности жизни, любых стремлений и усилий. По сути, деструктивная агрессия является пустым отреагированием, выжигающим окружающее пространство, а конструктивную можно сравнить с пропалыванием почвы, чтобы посадить то, что могло бы расти.

 

В повседневной жизни мы постоянно сталкиваемся как с конструктивной, так и с деструктивной агрессией, и не всегда эти формы легко отличить друг от друга, поскольку в нашей культуре на агрессию существует запрет, само слово "агрессия" негативно окрашено, а конструктивные формы не ассоциируются с агрессией, хотя в их основе лежит заряд положительной, продуктивной агрессивности. Например, в психотерапевтической среде считается, что границы - это благо, но здоровые границы немыслимы без умения человека обращаться с собственной агрессией. Обозначая себя и ограничивая другого, человек проявляет агрессию.

 

Точно так же благом считается целеустремлённость и настойчивость в достижении успеха в сфере карьеры, но эти качества не могут быть отделены от агрессии, ведь, чтобы стремиться к цели и преодолевать препятствия, человеку нужна агрессия. Если он слишком добрый и мягкий, ему будет не хватать концентрации и сил, и, в любом случае, его мягкость будет причинять кому-то неудобства, поскольку всем вокруг нельзя угодить. Агрессия нужна и для того, чтобы защитить себя и своих близких. И, если человек не в контакте с собственной агрессией, у него могут быть трудности в том, чтобы постоять за себя, причиняющие вред как ему самому, так и окружающим. Без агрессии невозможен и выбор, ведь, чтобы сделать его, чему-то нужно сказать "да", а чему-то другому - "нет". 

 

С другой стороны, деструктивные формы агрессии не всегда осознаются самим человеком, могут рационализироваться им или сознательно и лицемерно прикрываться благими целями. Так, человек, который стремится к власти ради самой власти, нередко утверждает, что хотел бы достичь блага для общества. Или отец, не желающий, чтобы его ребёнок реализовал своё желание стать врачом, может утверждать, что, на самом деле, хотел бы, чтобы его ребёнок был счастливым, а счастье он видит в том, чтобы зарабатывать как можно больше денег, и ребёнок просто пока не осознаёт, какое это благо, а, значит, надо направить его на путь истинный. Но в итоге может оказаться, что отец просто хотел бы, чтобы ребёнок обеспечивал его в старости или прожил ту часть жизни, которая не была прожита им самим. 

 

Границы между конструктивной и деструктивной агрессией иногда оказываются слишком тонкими. Например, условия психотерапевтического сеттинга могут причинять острую боль человеку, отвергающему любые ограничения, но без них сам процесс работы невозможен, и тогда, несмотря на боль, сеттинг оказывается полезнее его отсутствия, а отсутствие границ, несмотря на комфорт, могло бы стать разрушительным. Или в случае необходимости медицинского вмешательства человек вынужден пойти на риск и боль, иногда - на побочные эффекты лечения, но это необходимо для его выздоровления, что, в конечном итоге делает агрессию конструктивной, превращая её в решимость. Точно так же утверждение самого себя порой может не нравиться окружающим. Например, родителям может не нравиться партнёр их ребёнка, его профессия, его стремление к сепарации. Но у него нет иного выхода, если он хочет жить полноценной жизнью, ведь принесение себя в жертву не принесёт счастья ни ему, ни родителям, поскольку деструктивная агрессия, за которой скрываются их личные комплексы, ненасытна и не может быть удовлетворена. 

 

Таким образом, главными критериями, позволяющими отличить конструктивную агрессию от деструктивной, являются: 1) глубинные мотивы человека (стремится ли он сейчас к росту и развитию или действует из побуждений обиды, злости и разочарования); 2) конечные цели (несёт ли проявление агрессии некий положительный результат или просто разрушает нечто, оставляя за собой пустое пространство); 3) преобладание пользы над вредом (в случаях, когда обретение пользы подразумевает риск); 4) уважение к себе и окружающим (равная конкуренция, готовность не только выставлять свои границы, но и считаться с чужими). 

Психотерапия - процесс длительный и многоэтапный, в связи с чем при оценке её эффективности необходимо опираться на разные критерии. Эффективность психотерапии зависит от многих факторов. В любом случае, ответственность за эффективность совместна, поскольку психотерапия - взаимный процесс, совместная работа психолога и клиента. Клиент в этом процессе выступает в роли активного субъекта, а не объекта. Он формулирует запрос, свои пожелания и ожидания от терапии. Психолог, в свою очередь, помогает сформулировать реалистичный запрос и создаёт условия для изменений. 

 

Проблема эффективности психотерапии появляется тогда, когда клиент либо не чувствует эффекта, либо не удовлетворён им, либо хотел бы двигаться в ином темпе. И тогда нужны чёткие критерии эффективности, которые можно было бы сопоставить с реалистичными сроками достижения цели. Например, трудно ожидать от первого сеанса, что после него жизнь клиента кардинально изменится. На первом сеансе происходит знакомство, установление контакта, выяснение пожеланий клиента. И максимум, что можно сделать на первом сеансе - разложить проблему по полочкам, вынести на обсуждение связанные с проблемой внутренние конфликты и наметить стратегии дальнейшей работы.

 

При оценке эффективности важно также учитывать регулярность и длительность психотерапевтического процесса. На короткий срок возможно поставить лишь простые и ясные задачи, и тогда терапевтический процесс будет фокусироваться именно на них - на выработке конкретного навыка или работе с конкретным симптомом. В течение длительного срока возможны более глубинные изменения - сценариев жизни клиента, его личных комплексов, установок, убеждений, отношения к себе и к происходящему.

 

Эффективность психотерапии иногда носит отсроченный характер. В этих случаях психотерапия оказывает воздействие на клиента и его жизнь, но не сразу. Например, в тех случаях, когда человеку нужно время, чтобы что-то обдумать и принять решение. Или нужно время, чтобы заметить, что с ним произошли некоторые изменения. Психоаналитические подходы активизируют бессознательное клиента, и иногда оно "просыпается" и вступает в силу не сразу. Старые защитные механизмы ещё действуют, психика сохраняет свою инертность. И тогда при оценке эффективности важно обращать внимание не только на то, что происходит здесь и сейчас, но и на то, что происходит через некоторое время после терапии, например, через несколько месяцев или год.

 

 

1. Актуальное состояние и самочувствие клиента. Поскольку психотерапия направлена на то, чтобы помочь клиенту справиться с его трудностями, после неё ему обычно становится легче. В кабинете психолога клиент свободно выражает свои чувства, структурирует переживания, понимает, что и почему с ним происходит, завершает ситуации из прошлого. Поэтому, как правило, состояние клиента в результате терапии улучшается. На некоторых сеансах он переживает инсайты, на других ощущает прилив вдохновения и сил. Но этот критерий не является единственным и исчерпывающим, поскольку иногда, поднимая болезненный и тяжёлый для себя психический материал, клиент может испытывать и временное ухудшение. И тогда важно, в принципе, что клиент реагирует на процесс и на психолога. Любые сильные эмоциональные реакции говорят о том, что процесс идёт. В том числе об активно идущем процессе говорит появление у клиента ярких снов или иррациональных чувств. Может быть, сознание ещё не созрело для реакции, но важно, что бессознательное уже включилось, а, значит, процесс пошёл.

 

2. Повышение внутренней устойчивости. Благодаря психотерапии клиент становится более устойчивым к тем внешним событиям, которые раньше могли вызвать у него страх, панику, депрессивное состояние или как-либо ещё расстроить его повседневную адаптацию. В результате работы с психологом клиент простраивает границы, выходит из слияния с другими людьми, начинает критиковать чужие установки, убеждения и паттерны поведения, проникшие в его психику. В результате он обретает более глубокий и тесный контакт с самим собой, благодаря чему его негативные реакции становятся менее интенсивными и продолжительными, возвращение к себе - более простым, потеря себя - более редкой. В итоге в ситуациях стресса он уже всё меньше теряет устойчивость и обнаруживает, что может справиться с большим, чем предполагал раньше. 

 

3. Улучшение адаптации и качества жизни. Благодаря терапии клиент начинает более чётко осознавать свои актуальные возможности и ресурсы, которыми он раньше не пользовался. До терапии он мог ставить себе размытые и в малой степени реалистичные цели, стремиться не к тому, чего по-настоящему хочет, тратить слишком много энергии на то, чтобы просто справиться с происходящим. Освобождая внутренние ресурсы, терапия способствует и улучшению адаптации. Если человек испытывал трудности с контактами, в процессе терапии, как правило, идут изменения, и у него появляются новые контакты, он открывается им и чувствует большую свободу в них. Если у него были трудности с поиском работы или партнёра, в этой теме также наблюдаются изменения. Но то, какие именно изменения будут наблюдаться, зависит и от реалистичности запроса клиента, и от его готовности что-то менять, и от соотношения глубины проблемы и длительности необходимого времени работы с ней. Однако первые результаты - уже результаты, и, поскольку каждый движется в том темпе, в котором может и в котором ему комфортно, первые даже самые малейшие изменения важно поддержать, а не обесценивать. 

 

Приведённые выше критерии эффективности психотерапии не являются исчерпывающими, но могут помочь человеку сориентироваться в том, идёт ли процесс или всё же стоит на месте, а, если стоит на месте, какой именно динамики ему не хватает, и вынести эту проблему на обсуждение с психологом. 

Психотерапевтическая устойчивость является важной частью аналитического процесса, поскольку клиенты приходят в терапию в состоянии кризиса, внутренних конфликтов, эмоционального раздрая. В процессе терапии также нередко актуализируются острые для клиента вопросы, тяжёлые травмы, сильные эмоциональные реакции. И, в конечном итоге, клиент хотел бы обрести внутреннюю устойчивость, укрепить своё эго и границы, научиться более конструктивно реагировать на то, что с ним происходит, превратить кризис в ресурс и гармонизировать собственную жизнь.

 

Для терапевта важно в этом процессе выдерживать всё, что происходит с клиентом, как бы сложно это ни было, и сохранять свою терапевтическую позицию - не идти на поводу у переноса и проекций, не подкреплять деструктивные паттерны, не вовлекаться в непродуктивные модели отношений. Именно устойчивость аналитика является опорой для клиента в тяжёлом кризисе, позволяющей ему зацепиться за что-то стабильное, чтобы не быть смытым сильным потоком эмоций. 

 

Устойчивость аналитика в терапии может выражаться как на внешнем, так и на внутреннем уровне. На внешнем уровне речь, прежде всего, идёт о сеттинге, а на внутреннем - об устойчивости эмоциональных реакций и отношения к клиенту. Такая устойчивость не является ригидной и не отменяет гибкости - какие-то компоненты процесса могут обсуждаться, психолог слышит клиента и готов идти на компромиссы (например, если клиенту необходимо на постоянной основе перенести время из-за внешних обстоятельств или ему категорически не откликается какая-то парадигма интерпретаций), но в других аспектах он остаётся устойчивым и неизменным - например, в вопросах формы, структуры и организации процесса.

 

Психолог также открыт диалогу, готов слушать, слышать, сочувствовать и сопереживать клиенту, быть рядом с ним в любых обстоятельствах и оказывать поддержку, но он не может тонуть и растворяться в переживаниях клиента, а также спасать его, ведь смысл анализа в том, чтобы предоставить клиенту благоприятные для изменений условия, но справиться со своим кризисом клиенту необходимо самому.

 

Поддержание терапевтической устойчивости требует от аналитика личностной зрелости, постоянной проработки собственных внутренних процессов, регулярных супервизий, интервизий и самообразования. Но, даже несмотря на соблюдение этих профилактических мер, не всегда просто сохранить эту устойчивость. Ведь в анализе могут быть и провокативные со стороны клиента действия, посредством которых он заставляет аналитика почувствовать себя так, как он чувствовал себя в детстве, - например, обиженным, никому не нужным и обесцененным, погружая его в пучину собственной боли.

 

Естественной частью процесса является то, что в какой-то момент клиент может начать обращаться с аналитиком так, как обращались с ним в прошлом, и, поскольку дело часто касается болезненных переживаний, их приходится испытывать и аналитику. Например, если в детстве родители обращались с клиентом жестоко, проявляли к нему чёрствость или заставляли чувствовать себя отсутствующим, по крайней мере, на бессознательном уровне такие проявления со стороны клиента найдут место в анализе, даже если он не хотел бы передавать свой опыт дальше, нести его другим. В некотором смысле, подобный процесс является автоматизмом, ведь под влиянием жестокого отношения в прошлом клиент переживал раскол своего "я", в нём актуализировались соответствующие этой ситуации защитные механизмы, формировались субличности, которые помогали ему обходиться с этим. В анализе все эти автоматизмы выходят на поверхность, и из психики могут подниматься давно забытые "призраки", которые тоже хотят быть услышанными, понятыми и интегрированными. 

 

Другой пример - клиент может провоцировать аналитика на повышенную заботу, проявляя забывчивость, рассеянность и беспомощность. Но задачей психолога в этот момент должно быть не взятие на себя материнской роли, а пребывание рядом в сопереживании, на равной позиции, в готовности понять и прочувствовать, каково клиенту чувствовать себя так и чего ему не хватает. 

 

В процессе проработки негативного опыта клиент может рассказывать аналитику о шокирующих и тяжело переносимых для чувствительного человека событиях - о насилии, издевательствах, экстремальных условиях. В этот момент аналитик может испытывать ужас, страх, переживать клиентское отчаяние и злость на ситуацию, на людей, которые вели себя бесчеловечно по отношению к клиенту, и он может аккуратно и вежливо проявлять свои чувства, прямо говорить, что это, действительно, страшные вещи. Но для успеха анализа важно не только отгоревать и завершить прошлое, но и опереться на здоровую часть клиента - как он выжил, как он справился, как ему удалось не сломаться и сохранить себя, несмотря на все пережитые им ужасы. 

 

Сохранять психотерапевтическую устойчивость важно и в сложных, порой запутанных переносных и контрпереносных процессах. Т.е. в те моменты, когда аналитик может казаться клиенту враждебным, угрожающим и вторгающимся. Или в те моменты, когда клиент переживает фрустрацию и ненавидит аналитика за то, что он - другой человек, за строгий сеттинг, за то, что аналитик никогда не станет его родителем и не восполнит ранние дефициты. 

 

На внешнем уровне устойчивость аналитика выражается в спокойной, принимающей, доброжелательной и открытой позиции по отношению к клиенту, из которой, в первую очередь, делается акцент на ресурсах и сильных сторонах клиента, на его здоровом "я". Видеть здоровое не означает отрицать больное, но означает не потворствовать деструктивному и не идти в сторону тупика, верить в клиента, разбираться и прояснять, что именно и почему сейчас происходит с ним, проявлять терпение и готовность ждать столько, сколько клиенту потребуется. На внутреннем уровне устойчивость аналитика связана с пониманием того, что все переживаемые клиентом острые реакции на процесс касаются именно клиента и его истории, а потому затрагивают психолога не лично, а опосредованно - через механизм проекции, отыгрывание и контрперенос.

Сегодня хочу продолжить тему общения (начало тут) и рассказать еще про один момент, от которого зависит наша устойчивость, как внутри ситуации общения, так и вне ее.

 

Внутренний переводчик.

У нас у всех есть шаблоны восприятия (линзы восприятия) через которые, как через таможню, проходит вся информация из внешнего мира. Важно не упускать из виду работу своей внутренней таможни, потому что как известно – без должного внимания там начинает творится всякий беспредел.

 

Как работает внутренняя таможня: получаемая информация приобретает некоторую эмоциональную окраску. В этом процессе мы рискуем потерять нашего собеседника, с его личными смыслами, вложенными в свои слова. Потому что придавая свою эмоциональную окраску, мы рождаем отклик уже на то то, что сделал наш внутренний таможенник, а не на то, что вручил собеседник.

 

Это хитрый способ, я часто любуюсь такой трансформацией, когда вижу ее не у себя. Когда вижу у себя, чаще всего расстраиваюсь или злюсь. В любом случае, если узнаете себя, постарайтесь с найденным обойтись без стыжения и самообвинения, потому что лишний кортизол нам ни к чему. Он только отдаляет нас от хорошей цели – устойчивой самооценки.

 

Так вот, на что стоит обращать внимание: не добавляете ли вы какие-нибудь свои эмоциональные слова или эмоциональные сравнения. Например: «ужас», «кошмар», «несправедливость», «предательство», «унижение», «это как плевок в мою сторону», «это оскорбление», «он режет по-живому», «он меня убивает таким своим поведением», «он меня подавляет», «я заложник» и т.д. Потому что всё, что эти слова делают – будоражат вашу лимбическую систему. Иногда (очень редко) такая встряска нам необходима. Но о таких ситуациях я расскажу в конце статьи. А пока вернемся – от таких эмоциональных слов и сравнений вы теряете устойчивость, становясь эмоционально захваченным. Дальше ситуация может развиваться лавинообразно – вы эмоционально окрасили ситуацию, еще более эмоционально на нее отреагировали, и в неустойчивом состоянии сделали что-то стремительное и необдуманное.

В таком состоянии невозможно делать маленькие шаги, можно только большие импульсивные – решить расстаться, уйти, переехать, изменить, напиться и т.д.

 

Но наступит более спокойное завтра – и будет эмоциональное похмелье. Вас качнет в противоположную сторону. Так качаясь туда-сюда, вы можете переживать свою жизнь как очень насыщенную. Потому что ваша эмоциональная жизнь именно такая. Но это все происходит на фундаменте вашей неустойчивой самооценки, и большой зависимости от чужого мнения.

 

А теперь бонус – вторая сторона, если вы обнаружили у себя первую.

Если вам свойственно эмоционально реагировать на достаточно нейтральную ситуацию, с высокой долей вероятности это значит, что вы закрываете глаза на моменты реального дискомфорта. Когда другой действительно делает в отношениях с вами что-то неприятное, на что следовало бы среагировать эмоционально более ярко – вы находите десятки причин, объясняющих его поведение. Именно в таких ситуациях полезно разбудить свою спящую лимбическую систему, напугать ее немного.

Такой вот беспредел на таможне, если оставить ее без присмотра. Поэтому лучше не оставляйте. Устойчивее будете!