Публикации с тегом тревога, страх, паника (10)

 В кризисных и стрессовых ситуациях люди часто жалуются на то, что вдруг могут стать рассеянными и забывчивыми. Например, кто-то не может вовремя приехать на работу из-за скандала в семье. Кто-то другой может забыть о договорённостях с другими людьми, когда переживает утрату близкого человека или расставание. Такие феномены объясняются тем, что, когда мы переживаем кризис или находимся в сильном стрессе, вся сила нашей психической энергии направлена на то, чтобы справиться со сложными переживаниями. Иногда этой энергии может не хватать на конкретные бытовые дела и договорённости, которые начинают страдать, когда нам плохо.

 

С точки зрения юнгианской психологии, в кризисных ситуациях мы становимся ближе к своему бессознательному, поскольку в эти моменты испытываем чрезвычайно сильные чувства. Сама граница между сознанием и бессознательным становится тоньше, поэтому человеку могут сниться тревожные сны, а в его жизни могут происходить разные синхронистичные события, когда то, что ему снится или о чём он думает, так или иначе воплощается в реальность. 

 

Интенсивное сближение с собственным бессознательным, с одной стороны, даёт человеку ресурс, чтобы справиться с кризисом. Бессознательное является источником творческой энергии, из которой в процессе кризиса всегда возрождается что-то новое. С другой стороны, когда мы резко окунаемся в своё бессознательное, мы можем замечать, что в этот момент ослабевает сознание, а, значит, и наш контроль. Так, если в обыденной жизни очень много энергии уходит на то, чтобы контролировать себя и происходящее вокруг, в стрессовых ситуациях большая часть этой энергии забирается психикой, чтобы справиться со стрессом. И тогда у нас может возникнуть ощущение кратковременной потери связи с реальностью. Например, мы можем внезапно забыть о чём-то важном, не услышать будильник, не рассчитать время, поддаться на уловки мошенников, потерять ключи или бумажник. Подобные ситуации всегда свидетельствуют о дефиците психической энергии, т.е. о том, что сейчас внимание человека поглощено чем-то очень значимым для него (тревогой или утратой), и вся его энергия тратится на то, чтобы справиться с этим значимым и актуальным, а потому на другое её не хватает. 

 

Если вдруг вы оказались в ситуации, в которой внезапно стали всё терять и забывать (хотя, ранее это не было свойственно вам, и нет поводов для беспокойства о состоянии вашего физического и ментального здоровья), во-первых, стоит не винить себя в происходящем, а стоит обратить внимание на его причины. Среди причин, как правило, можно обнаружить критический стресс, переутомление, избыток событий и переживаний за последнее время. 

 

Во-вторых, при переживании стресса или кризиса стоит позаботиться о себе и предельно снизить нагрузку как на работе, так и дома. Если можно отменить какие-то встречи или договорённости, отдохнуть, побыть наедине с собой, позаниматься любимыми и расслабляющими делами, это будет значительный вклад в восстановление ресурсов. Если такой возможности нет, можно предупредить окружающих о своём состоянии, например, прямо сказать им о том, что сейчас вы переживаете сложный период жизни, а потому иногда можете проявлять рассеянность. Не обязательно вдаваться в подробности - достаточно просто предупредить о том, что происходит с вами сейчас, и многие люди уже отнесутся к этому с пониманием.

 

В-третьих, бесполезно пытаться любой ценой вернуть себе связь с реальностью, когда она "поплыла". При отчаянных попытках всё и вся контролировать в состоянии стресса ситуация только усугубляется, и окружающий мир всё больше выходит из-под контроля, потому что ресурса и так не хватает, а, совершая насилие над собой, человек вгоняет себя в ещё больший стресс. Гораздо продуктивнее признать и принять факт происходящего - да, сейчас я не в форме, могу о чём-то забыть, но я согласен (или согласна) взять на себя ответственность за то, что происходит со мной сейчас. Если дело касается каких-то важных встреч или иных договорённостей, с людьми вокруг всегда можно попробовать передоговориться. Перенести время, перераспределить обязанности, отложить обсуждение серьёзного вопроса или выполнение требующих высокой концентрации дел. Срыв договорённостей не означает, что контакт будет оборван, если честно внести в этот контакт информацию о происходящем, обсудить возможности компенсации срыва планов и передоговориться в новом формате. 

 

В-четвёртых, можно попробовать принять текущее состояние плывущей реальности как факт или как данность, т.е. позволить себе побыть в этом опыте и найти что-то ценное в нём для себя. Например, если для деловых переговоров и заключения контрактов данное состояние - не самое лучшее, для творчества, напротив, оно является одним из самых продуктивных. Ведь, когда граница между сознанием и бессознательным становится тоньше, человек получает прямой доступ к источнику творческих ресурсов - вдохновению, новым идеям, воображению. Все эти ресурсы можно направить на преодоление кризиса - отслеживать и записывать свои сновидения, писать, рисовать, выражать свои переживания в творчестве. По сути, такое промежуточное или пограничное состояние и даётся нам психикой для того, чтобы мы могли погрузиться в него и выплыть из него обновлёнными. Поэтому само по себе это состояние не является ни плохим, ни хорошим. Оно может быть неудобно нам или окружающим в повседневной жизни, и это решаемая проблема. С другой стороны, именно благодаря этому состоянию мы можем открыть что-то новое в себе для себя, посмотреть на реальность с другой стороны и найти в себе силы вырваться за пределы ограничивающей нас ситуации. 

Ф. Риман исследовал основные формы страха в контексте глубинной психологии. С его точки зрения, ядерный или самый глубинный страх обусловлен детским опытом и травматизацией человека в детстве. Он выделял четыре основные формы страха: противоположные друг другу страх перед поглощением и перед изоляцией, перед изменениями и перед стагнацией. Основные формы страха он связывал с типологией характеров человека: шизоидным, депрессивным, истерическим и навязчивым типами.

 

Для шизоидных личностей характерен страх перед поглощением. Будучи сверхчувствительными, они стремятся к самосохранению, а, значит, предельной автономии. Им важно сохранять свою индивидуальность, что входит в противоречие с поддержанием близости с другими людьми. Поэтому, предпочитая независимость, шизоидные личности избегают близких контактов, либо чрезвычайно избирательны в них. Они редко активно участвуют в социальной жизни, предпочитая уклоняться от неё и проводить время в одиночестве, наедине с собой и со своими увлечениями. Другим людям они могут казаться холодными, странными, отвергающими, "не от мира сего". Но, на самом деле, за таким поведением и стилем жизни шизоидов стоит не триумф отвержения, как это часто бывает у нарциссов, а сильный страх перед тем, что кто-то слишком сильно вторгнется в их личное пространство и просто съест их, не оставив для них свободного места и личного времени. Избегая поглощения другими людьми, шизоиды предпочитают дистанцию и самодостаточность. Ситуации, в которых они зависят от других людей, не являются для них безопасными. При этом на рациональном уровне трудно объяснить шизоиду, что никто его не съест, ведь та форма страха, вокруг которой строится его жизнь, иррациональна, и она имеет слишком ранние истоки. И, вероятно, в появлении этого страха встретились такие факторы, как изначальная физиологическая чувствительность ребёнка и очень активная, вторгающаяся в личное пространство мать. В раннем детском возрасте такие люди могли переживать перегруженность от слишком большого количества внешних стимулов и их интенсивности, а потому, вырастая, они предпочитают ограждать своё личное пространство от повторения детских болезненных переживаний.

 

Жизнь депрессивных личностей строится вокруг противоположного шизоидному страха - страха изоляции. Депрессивные личности, напротив, боятся остаться в одиночестве и пугаются ситуаций, в которых им нужно опираться на себя и проявлять независимость. Им комфортнее в слиянии с другими людьми, и они обычно очень стремятся к близости в контактах с другими. Оставаясь наедине с собой, они могут чувствовать себя покинутыми, брошенными. В одиночестве они не чувствуют, что нужны даже самим себе. Индивидуальные различия между людьми не имеют для них такого значения, как для шизоидов, а потому они часто даже готовы поступиться личными интересами, чтобы сохранить близость с другим человеком. Больше всего они боятся утратить эту близость, ведь именно утрата близости провоцирует у них депрессивно-тоскливое состояние, а смысл своей жизни они находят именно в близости. Такие люди склонны спасать других, стараться быть им нужными, подстраиваться под чужие нужды, лишь бы сохранить отношения. Будучи рядом с другими и чувствуя себя полезными им, они переживают ресурсное состояние, в котором им кажется, что они сильны и много что могут. Оставаясь наедине с собой, они, напротив, теряют связь с собственной силой, чувствуют себя слабыми и беспомощными. Такая форма страха может возникать в качестве реакции на холодного, отвергающего или физически, либо психологически отсутствующего родителя в детстве, которые не уделял ребёнку достаточного внимания. Впоследствии, вырастая, депрессивный человек пытается восполнить дефицит близости, которой ему не хватило в детстве, и очень боится вновь потерять любимый объект, а потому склонен впадать в зависимость от него, т.к. в глубине души не верит в устойчивость межличностных отношений.

 

Обсессивно-компульсивные или, следуя терминологии Ф. Римана, навязчивые личности на глубинном уровне больше всего боятся изменений. Для них характерно сильное стремление к постоянству, надёжности и предсказуемости мира вокруг. Изменения содержат в себе элемент хаоса, спонтанности и неизвестности, чего такие люди обычно всеми средствами стремятся избежать. Они склонны следовать чёткому графику, постоянны в выборе партнёров и работы, следят за порядком, предпочитают медленное и последовательное движение к достижению целей. Изменения безопасны для них только тогда, когда предсказуемы, т.е. когда навязчивая личность сама инициировала эти перемены и успела хорошо подготовиться к ним. Внезапные изменения разрушают привычный для них уклад жизни, а потому влекут за собой стрессовые и кризисные переживания. Навязчивым личностям очень важно сохранить контроль над любой ситуацией, поэтому у них, как правило, на все случаи жизни разработан отдельный план. В вопросах покупок они отдают предпочтение только тому, что проверено и надёжно, в денежных вопросах они могут быть скупы, поскольку стремятся сохранить свои накопления. Такие люди очень привязаны к своему прошлому - им тяжело расставаться с отношениями, привычками и даже старыми вещами. Символически такой страх можно рассмотреть, как страх перед смертью, ведь смерть архетипически связана с изменениями. И каждый раз, когда что-то меняется в нашей жизни, мы переживаем маленькую смерть - умирает что-то одно, чтобы дать место чему-то другому. Противодействуя изменениям, обсессивно-компульсивные личности пытаются вести борьбу против самой смерти. И, как правило, в детской истории у таких людей были какие-то серьёзные изменения, с которыми они не справлялись и не получали поддержки. Возможно, это были постоянные переезды или имела место быть нестабильная ситуация в семье. В результате во взрослом возрасте они избегают соприкосновения с теми факторами, которые когда-то вызывали у них травмирующие переживания потери контроля и беспомощности.

 

Истерические личности, напротив, испытывают страх перед постоянством. Постоянство ассоциируется у них с однообразием и скукой, а они хотят перемен. Такие люди могут часто менять партнёров, профессии, работы, друзей, круг общения, делать перестановки дома или куда-то переезжать. Они склонны покупать много новых вещей и легко расстаются с ними. Из-за такого подхода к жизни им сложно закрепиться где бы то ни было и что-либо сохранить. Для них постоянство - это не только скука, но и опасность. Всё предсказуемое и традиционное ассоциируется у них с тюрьмой, которая отнимает у них свободу. Порядок для них - не безопасность, как для навязчивых личностей, а сплошные ограничения. Планы на будущее не дают развернуться их внутренней спонтанности. Стремясь к постоянным изменениям, эти люди вынуждены разрушать постоянство. Так, они могут разрушать то, чего достигали с большим трудом, или внезапно выходить из комфортных и поддерживающих отношений в поисках новизны. Таким людям свойственно постоянно кочевать с места на место в поиске новых эмоций и впечатлений. В повседневной жизни они всячески бунтуют против порядка и однообразия - могут не выполнять взятые на себя обязательства, не соблюдать какие-то социальные нормы, резко менять принятые ими решения. Корни подобной динамики характера уходят в ранние детские переживания слишком сильного контроля со стороны родителей. Возможно, родители были очень требовательными и строгими, из-за чего любая дисциплина стала ассоциироваться у человека с насилием. И тогда, вырастая, он продолжает бунтовать против строгих правил, которые сковывают его свободу. 

 

В работе с основными формами страха, прежде всего, важно ставить реалистичные цели, ведь невозможно избавиться от столь глубинного страха, на котором построена вся характерология личности человека и которому, по сути, подчинена вся его жизнь. Но можно снизить интенсивность этого страха, и для шизоидов это будет означать движение в сторону того, чтобы научиться сохранять себя и чувствовать себя безопасно в контактах с другими, для депрессивных личностей - обретение умения выносить своё одиночество и навыков самоподдержки, для навязчивых личностей - осознание того, что далеко не всё поддаётся контролю, и повышение спонтанности, для истерических личностей - обретение внутренних опор. 

 

В образовании пар мы часто можем заметить, как люди выбирают партнёров с противоположными собственным формами страхов. Так, шизоидный человек может выбрать депрессивного, навязчивый - истерическую личность. Этот феномен объясним тем, что каждая крайность стремится к равновесию, а в партнёрских отношениях мы ищем развития и взаимного дополнения. С одной стороны, это позволяет создать устойчивую пару, с другой - порой может вести к непониманиям, конфликтам и взаимной фрустрации. Поэтому в семейной терапии важно делать акцент на сильных сторонах и ресурсах этой пары, а теория основных форм страха Римана может помочь партнёрам услышать и лучше понять друг друга. Не воспринимать стремление партнёра побыть в одиночестве, как отвержение, стремление к близости - как поглощение, а стремление к постоянным изменениям или стабильности - как издевательство. 

Для кого-то тревога является кратковременным и быстро проходящим переживанием, а для кого-то другого она представляет собой привычный жизненный фон, который мешает человеку спокойно жить, расслабляться, а порой и расстраивает его деятельность, вынуждая прибегать к медикаментозной помощи. Почему так происходит?

 

Среди разных факторов тревоги можно выделить ситуативные, личностные, семейные, социальные и культурные. К ситуативным можно отнести короткие ситуации неопределённости, которые часто возникают с нами в повседневной жизни - удастся ли что-то сделать или нет, ответит нужный человек на письмо или звонок или нет. Тревожной обычно является ситуация экзамена или собеседования, поскольку это тоже ситуация неопределённости, в которой неизвестно будущее, но это будущее значимо - чтобы не вылететь из университета, не тратить время на пересдачу, устроиться на работу. 

 

С другой стороны, на ситуативно тревожные факторы все люди реагируют по-разному. У кого-то тревога минимальна, у кого-то другого - зашкаливает. Ситуации, которые могут вызвать тревогу у разных людей, тоже отличаются. И, как правило, острее человек реагирует на те ситуации, которые затрагивают его ценности. То, как именно человек откликается на вызывающие тревогу ситуации и общий уровень тревоги, характерный для его личности, - это личностные факторы тревожности, т.е. определённый склад его личности, характер, темперамент и прочие особенности, которые обусловливают специфику переживания им тревоги.

 

К семейным факторам тревоги можно отнести нестабильную атмосферу дома, конфликты, дисфункциональную семью, тревожные для семьи темы, исходя из родовой и семейной истории. К социальным факторам относят события, которые могут вызвать тревогу у большого количества людей или представителей некоторой социальной группы, - экономические и политические изменения, кризисы, дискриминация отдельных социальных групп. 

 

И, наконец, к культурным факторам тревоги относятся те глобальные события, которые несли или продолжают на культурном уровне нести серьёзную угрозу всем представителям какой-то страны или этнической общности. К ним можно отнести войны и репрессии в прошлом, которых сейчас уже нет, но они впечатались в память поколений и историю, тем самым определив стиль жизни на долгие годы вперёд.

 

Учитывая многоуровневость феномена тревоги, при запросе на работу с тревогой психолог старается учесть влияние всех уровней и их взаимодействие. Если тревога ситуативна и адекватна ситуации, психолог подчёркивает, что сейчас психика пытается выполнить для человека полезную функцию - мобилизовать его ресурсы и возможности в момент неопределённости. Если тревога слишком интенсивна, аналитик обращает внимание на личность - что стоит за столь тревожным реагированием, почему человек реагирует именно так, какие смыслы он вкладывает в то или иное событие и не являются ли причинами тревоги когнитивные искажения, например, катастрофизация или гиперобобщение. В социально нестабильных ситуациях тревожиться также вполне нормально, но в них важно отделить собственную личность от происходящих событий, почувствовать свою автономию, зону своей самостоятельности и ответственности, чтобы не быть смытым массовым потоком тревоги.

 

Особой ситуацией является тревога культурная, поскольку её истоки бывает трудно найти. Например, в семьях иногда бытуют такие порядки, при которых есть запрет на то, чтобы выбрасывать старые вещи. "А вдруг пригодится", - звучит рациональное обоснование запрета. И, если копнуть глубже, может оказаться, что за этим стоит другое "вдруг" - "а вдруг голод", "а вдруг война", "а вдруг революция", "а вдруг разруха". И тогда становится ясно, что эта семья до сих пор хранит и передаёт "эстафету" травмы поколений, связанную со временами войн и политических переворотов. Аналогичное "вдруг" может касаться и темы времени - за короткий срок надо успеть как можно больше, потому что потом "вдруг что-то случится", "а вдруг война", "а вдруг катастрофа", и тогда старые дела могут оказаться незавершёнными и полностью потерять смысл на фоне масштаба новых кризисных событий, что, вероятно, и переживали те люди, с которыми всё это происходило.

 

Тревожное "вдруг" может касаться не только глобальных событий, но и повседневных ситуаций, вызывающих тревогу. "А вдруг партнёр забудет что-то важное", "а вдруг обманут", "а вдруг что-то сорвётся", "а вдруг что-то внезапно изменится", "а вдруг неудачный билет на экзамене". И как бы человек ни пытался контролировать ситуацию, всегда есть факторы, которые не поддаются контролю, поэтому рациональное планирование всего и вся на все случаи жизни не всегда спасает, а иногда ещё больше тревожит.

 

Как же быть с этим тревожным "а вдруг"? Альтернатива ему - работа с базовым доверием к миру, поиск в себе опор, внутренней устойчивости и гибкости, развитие умения отпускать ситуацию и расслабляться. Базовое доверие к миру формируется в раннем детстве, и, если по каким-то причинам оно не было сформировано, и вместо него мама передала ребёнку чувство тревоги, это чувство всякий раз будет возникать в неподконтрольных ситуациях вновь. Поэтому в терапии очень важно научиться компенсировать отсутствие этого доверия и создавать благоприятную для него атмосферу, например, стабилизируя то, что доступно нашему контролю, и опираясь на собственную спонтанность в том, что не может быть нам подвластно. 

Развод родителей - это то событие, которое стало рядовым и повседневным в нашей культуре, а потому ему часто не придаётся большого значения, ведь оно происходит во многих семьях. Однако, несмотря на то, что оно является культурной нормой, оно оказывает серьёзное влияние на психику ребёнка и его дальнейшую жизнь даже во взрослом возрасте. Почему так происходит?

 

Для ребёнка и его развития одинаково важны как мама, так и папа. До развода родителей семья для него представляет собой неделимую целокупность, а, значит, она немыслима как без мамы, так и без папы. Когда родители разводятся, эта целостность разрушается, и он обнаруживает себя в ситуации, когда, во-первых, не понимает, в чём причина и суть происходящего, а потому нуждается в объяснении и задаёт вопросы, а, во-вторых, на уровне чувств он вынужден сделать выбор между двумя родителями. В реальном пространстве выбор обычно делается за ребёнка и, как правило, он остаётся с мамой. Но частое объяснение того, что случилось, обычно подразумевает чью-то вину, и в этом вопросе версии мамы, папы и других родственников могут расходиться. Мама говорит, что причина в папе, значит, папа плохой. Папа утверждает, что причина в маме. Родственники тоже принимают либо сторону мамы, либо сторону папы в этом конфликте. А, если от ребёнка умалчивают причину проблемы, он вполне может решить, что в разводе виноват он сам - это с ним что-то не так, из-за него распалась семья.

 

Нередко в процессе и после развода родители продолжают выяснять отношения - делить имущество, детей, строить новые границы, бурно разбираться в раненых чувствах. Для ребёнка такая ситуация становится большим потрясением, поскольку семья для него - это микромодель мира. А с разводом разрушается её основа и целостность, он видит, как любящие друг друга в прошлом люди теперь идут друг на друга войной, говорят и делают друг у друга за спиной гадости. Дом, который был для него безопасным пространством, становится полем боя. Он поставлен перед абсурдным выбором - выбрать кого-то из прежней целостности, сам факт разделения которой для него - событие крайне болезненное. Если встать на сторону мамы, есть риск потерять доверие папы. Если встать на сторону папы, обидится мама. И в случае, когда обида сильна, каждый из родителей пытается тянуть ребёнка в свою сторону.

 

Таким образом, ситуация развода родителей сильно бьёт по ощущению безопасности ребёнка. В момент развода он понимает, что в мире нет стабильности - ещё вчера семья была одним целым, а теперь от неё остались развалины. Кто-то из родителей покидает дом, переезжает или уходит из семьи, с кем-то из родителей рвётся связь, что неизбежно влечёт за собой переживание горя. Для ребёнка это может означать, что папа бросил не маму, а его, либо и его в том числе. В любом случае, на повседневном уровне поддержание прежней близости невозможно, и с кем-то из родителей увеличивается дистанция, ведь ребёнок не может остаться с обоими, если они приняли решение больше не быть одной семьёй и не жить вместе.

 

Интенсивность влияния травмы развода и то, какие именно струны души она затронет, зависит от возраста ребёнка. Например, если развод произошёл до эдипальной стадии развития, в дальнейшем ребёнок может столкнуться с кризисом гендерной идентичности и трудностями в построении отношений. Если развод произошёл в подростковом возрасте, он накладывается на кризисный период перехода ко взрослой жизни и влияет на то, каким образом будет сформирована личностная и даже профессиональная идентичность ребёнка.

 

Последствия травмы развода для разных людей также могут быть разными - кто-то перестаёт верить в стабильность и безопасность мира, кто-то другой предпочитает слиться с оставшимся родителем и тревожно цепляется за него, чтобы и тот не ушёл, кто-то ещё утрачивает веру в романтические и семейные отношения, ведь в семье он уже видел, что сегодня они есть, а завтра их уже нет. Травма развода также впоследствии может отыгрываться в сценарии разрыва отношений, когда человек либо сам разрушает свои отношения, либо провоцирует на разрыв партнёра, потому что уже извлёк из семейного опыта, что, в любом случае, отношения однажды будут разрушены.

 

Травму развода могут сопровождать разные психосоматические трудности, внезапно возникшие проблемы с учёбой или поведением ребёнка, поскольку развод для него - сильный стресс, а для семьи это часто запретная тема. В итоге он оказывается в двойственной ситуации, в которой его переживания сильны, но ему нельзя никому о них рассказать, либо нужно рассказывать только одобренную родителями или кем-то из них версию. Иногда последствия развода могут проявиться не сразу, поскольку ребёнок вынужден заморозить свои переживания, но на следующем витке возрастного кризиса они "оттаивают". 

 

Кроме того, часто травма развода сопровождается исключением кого-то из семейной системы, например, папы и его родственников, что отрезает ребёнка от целой ветви родового древа, лишая его этих ресурсов. Если для маминой половины древа эти люди становятся чужими по её выбору, для него такое отсечение происходит вынужденно. И в дальнейшем может сохраниться страх внезапно потерять почву под ногами, опору и поддержку, лишиться близких, остаться в одиночестве. 

 

Несмотря на то, что травма развода наносит серьёзный ущерб психике ребёнка, гораздо более тяжёлой может быть ситуация, когда родители формально живут вместе, но ненавидят друг друга, либо ситуация многолетнего, затяжного конфликта между ними. Поэтому развод - не худшее решение, но, чтобы предотвратить его травматичное влияние, необходим зрелый подход к этому вопросу со стороны обоих родителей. А, значит, в этой ситуации нужна своевременная помощь психолога. И, если она не была получена, есть большой риск, что развод для ребёнка станет именно травмой, а не успешно преодолённым жизненным кризисом, и эту травму ему затем придётся самому прорабатывать у психолога. 

Повышенное беспокойство о близких не всегда связано с реальной угрозой. Так, например, тревожная жена может переживать за мужа и думать "а вдруг с ним что-то случится?", "а вдруг он умрёт?", "а вдруг он попадёт в аварию или заболеет?", но при более подробном раскрытии темы оказывается, что муж совершенно здоров, не болеет, у него стабильная работа, которая вовсе не опасна для его жизни. И тогда что же побуждает к тревоге жену? В данной статье будут рассмотрены факторы такой тревоги и приведены гипотезы - о чём она может свидетельствовать.

 

1. Повышенная тревога о близких часто является обратной стороной агрессии, которая не находит выхода в отношениях. Если на близкого человека нельзя злиться, нельзя выражать в отношениях с ним агрессию, нельзя даже переживать её, для психики остаётся единственный выход - подавление. Но подавление не способствует исчезновению самого чувства. Оно пытается сигнализировать о себе с помощью тревоги. Накопленная агрессия становится гораздо сильнее, чем была бы, если бы ей было позволено выражаться. Поэтому иногда она может дорастать до гротескных масштабов бессознательного пожелания смерти близкому человеку. Но из-за сильного внутреннего конфликта или травматичности такого рода переживаний для того, кто их испытывает, она трансформируется в повышенное беспокойство. 

 

2. Другой причиной повышенной тревоги о близких является фоновое беспокойство. Если человек живёт в состоянии постоянной тревоги, которая представляет собой его психологический фон, это мучительное переживание. Тревога ищет, во что бы опредметиться, на чём бы сконцентрироваться. Психика стремится превратить неопределённое чувство тревоги в конкретный страх, чтобы было понятно, чего бояться, с чем бороться и какие меры предосторожности предпринять. Поэтому фоновая тревога может цепляться за любые возможности и ситуации, позволяющие ей стать предметной и определённой. И тогда человек вместо того, чтобы переживать непонятной природы и направленности чувство, организует свою активность вокруг конкретного страха. Например, постоянно звонит близкому, проверяя, всё ли у него в порядке.

 

3. Третьей причиной повышенного беспокойства о близких может быть слияние с ними и нехватка или отсутствие сепарации. В слиянии человек чувствует себя одним целым с другим или другими, ему не хватает личных границ и личного пространства. Поэтому всё происходящее с другим человеком он переживает так, как если бы это происходило с ним самим. К примеру, если сын не сдал экзамен, для матери, которая сливается с ним, живёт и дышит его успехами, это катастрофа, и она переживается как собственный провал. Поэтому она будет беспокоиться об экзаменах сына гораздо сильнее, чем он сам. 

 

4. За тревогой о близких также может маскироваться более масштабная и серьёзная психологическая проблема, с которой человек по каким-то причинам не готов столкнуться лицом к лицу. Это может быть отсутствие собственной идентичности, необходимость сделать важный жизненный выбор, тяжелая личная ситуация. В этих случаях иногда человек пытается отвлечься тем, что предпочитает думать о других вместо себя. И тогда ему легче позаботиться о том, как чувствует себя его друг или партнёр, чем столкнуться с самим собой. С другом или партнёром проще понять, что делать, - предостеречь, утешить, а с самим собой разбираться гораздо дольше и сложнее.

 

5. В качестве пятой причины повышенного беспокойства о близких часто выступает контроль. В некоторых случаях этот контроль отчётливо осознаётся, но маскируется беспокойством. Например, когда жене, гуляющей с подругой, постоянно звонит её ревнивый муж, и спрашивает, не замёрзла ли она, что ей купить и т.д. В этой ситуации он пытается удостовериться, что она гуляет именно с подругой, а не с любовником. Его беспокоит факт её отсутствия, он не доверяет ей и подозревает в измене, а потому тревога находит выход в навязчивых звонках и сообщениях. К контролю в семье часто побуждает попытка ребёнка сепарироваться. Если родители пока к этому не готовы, они начинают тревожиться - как же ребёнок будет жить без них, что он будет есть, как он заработает себе на жизнь, если переедет, даже если объективных причин для такого беспокойства нет. Скорее, в этой ситуации они больше беспокоятся о себе - как же они будут без него, и о потере контроля - а вдруг он натворит глупостей и опозорит семью, если получит больше свободы.

 

Тревога о близких, на первый взгляд, кажется благородным чувством, ведь по форме она выражает заботу о них, попытку предложить что-то конструктивное и предостеречь от опасности. С другой стороны, эта тревога часто переживается самими близкими с чувством раздражения. Кто-то злится на то, что с ним обходятся так, будто бы он маленький, глупый и недееспособный. Кто-то устаёт от этого повышенного внимания, и в моменты тревоги за него переживает отсутствие свободы и контроль. За раздражением часто следует вина - как я могу злиться, если обо мне пытаются позаботиться? Но в этот момент следует остановиться и обратить внимание на свои чувства. Само наличие чувства раздражения является сигналом, что в ситуации что-то не так, и она нуждается в дополнительном анализе.

Порой случается так, что внешние политические, экономические и иные глобальные события вызывают массовую панику. Подобную панику мы могли наблюдать в начале пандемии коронавируса, когда люди массово скупали продукты и вещи бытового обихода и забирали свои деньги из банков. Аналогичная паника происходит и сейчас. Исходящие из паники действия обычно совершаются по первым иррациональным импульсам, когда информация не проверяется человеком, но становится руководством к действиям. Такие действия отличаются быстротой, порывистостью, отсутствием или недостатком анализа информации. Они направлены на то, чтобы обезопасить себя, подготовиться к "чёрному дню". В ситуации паники человек реагирует на любую информацию, как на внешнюю угрозу, что мешает ему критично воспринимать действительность и анализировать её. Поддаваясь массовым импульсам, он теряет спокойствие, устойчивость и способность позаботиться о себе.

 

Как же противостоять массовой панике? В данной статье будут изложены простые рекомендации, которые, возможно, принесут кому-то пользу.

 

1. Во-первых, прежде, чем стать руководством к действию, любая информация должна быть тщательно проанализирована и проверена. Даже если человек чувствует, что находится в непредсказуемой ситуации и дефиците времени, стоит воздерживаться от импульсивных действий и стараться вникать в суть того, что доносится из разных новостных источников и СМИ. Для этого можно составить структуру вопросов, которые помогут лучше сориентироваться в происходящем. Например - о чём говорится, в чём суть доносимого сообщения, кто говорит, что этот человек говорил или писал ранее, насколько реалистичными оказались его слова, на что направлено передаваемое сообщение, какие чувства оно вызывает, зачем оно передаётся, какую цель может преследовать тот, кто его распространяет, кому может быть выгодна реакция на него. Анализ любого послания из СМИ по этой структуре не занимает много времени, но позволяет создать между собой и принимаемой информацией барьер или фильтр, и отличить то, что может оказаться полезным, от пустых и вызывающих панику сообщений. 

 

2. Во-вторых, в ситуации неопределённости трудно планировать что-либо дальше, поскольку ситуация в основе своей непредсказуема, и развернуться она может как угодно. Поэтому любые действия по планированию самого худшего исхода, скорее, забирают у человека текущие ресурсы, чем, в действительности, готовят его к тому или иному исходу событий будущего. Какие бы действия мы ни совершили, мы не знаем, как дальше развернётся ситуация, и насколько эти действия окажутся полезными. Трудно просто наблюдать за событиями и не делать ничего, и совершение хаотичных движений даёт иллюзию, будто бы делается хоть что-то, однако, не факт, что эти действия приведут к успеху. Но, лишая себя актуальных ресурсов, человек лишает себя и возможности справиться с теми трудностями, которые могут настигнуть его в будущем. Поэтому в стрессовой ситуации лучше позаботиться о сохранении ресурсов.

 

3. В-третьих, поскольку ситуация паники размывает индивидуальность и личность человека, подчиняя его массовым настроениям, важно попробовать сохранить и удержать самого себя, т.е. контакт с собой. Вместо того, чтобы ориентироваться на то, что думают, пишут и говорят другие, для этого нужно, в первую очередь, спрашивать - а что думаю по этому поводу я сам? Какие чувства у меня вызывает актуальная ситуация? Каким образом она связана со мной сейчас? Каким образом она может быть связана именно со мной в будущем? Личное отношение к ситуации может быть сформировано только изнутри, поэтому нужно постараться вернуть себе связь со своими чувствами. А для этого человеку важно выделить время на то, чтобы остаться наедине с собой и поразмышлять. Выйти из бесконечного потока сменяющих друг друга новостей и попробовать найти в себе своё собственное отношение к происходящему.

 

4. В-четвёртых, важно чётко различать прошлое, настоящее и будущее. Часто паника вызывается опасением, что в будущем повторится нечто, что уже было в прошлом. Но это опасение является лишь предположением, поскольку мы не знаем, что именно произойдёт в будущем. В зоне влияния у нас есть только настоящее, и именно оно поддаётся нашей регулировке, в отличие от прошлого, которое уже прошло, а потому не может быть изменено, и будущего, которое ещё не наступило, а, значит, мы не можем знать, каким оно будет. Мы можем только предполагать, и это действие, исходя из настоящего. Поэтому для снижения паники и восстановления контакта с собой человеку важно вынести за скобки как прошлое, так и будущее, обратив внимание на то, каким образом он действует здесь и сейчас, что он думает, что он чувствует, какие тревоги и опасения испытывает, каким образом справляется с ними, что он может здесь и сейчас сделать, чтобы улучшить своё актуальное самочувствие. 

 

5. В-пятых, необходимо помнить о методах и техниках самоподдержки, которых существует огромное множество. Это могут быть медитации, дыхательные техники, расслабляющие ванны, прогулки. В ситуации стресса, острых переживаний и опасений человек нуждается в том, чтобы поддержать себя. Пообщаться с близкими, позаботиться о себе, удовлетворить свои базовые потребности, уделить время своим увлечениям и хобби - тому, что заряжает его энергией. Любой стресс истощает и, погружаясь в него, мы забываем о насущном - о том, что поддерживает нас, помогает нашей психике и нашему организму справиться со стрессом. И, чтобы, действительно справиться, важно делать свой вклад в настоящее, в свои актуальные силы и ресурсы, поддерживать своё психическое и физическое здоровье уже здесь и сейчас. 

В жизни бывают моменты, когда нам хочется откуда-то уйти, попрощаться и расстаться с кем-то. Например, сменить работу или круг общения, прекратить общаться с конкретным человеком. Такое желание возникает, когда старая деятельность исчерпала себя или когда человек больше не чувствует точек соприкосновения с кем-то. Нередко стремление завершить отношения сопровождается внутренним конфликтом, тревогами и страхами. С одной стороны, хочется уйти мирно и без последствий, не портить отношения. С другой стороны, хочется расставить все точки над "i". Как же быть в подобных ситуациях?

Во-первых, важно осознать, что стоит за этим желанием уйти. Хорошо ли оно обдумано или это просто минутный порыв? Какие веские причины свидетельствуют в пользу ухода, от чего именно и куда хочется уйти? Что хочется завершить и навсегда оставить в прошлом? Ведь связь с конкретным человеком или группой людей наполнена какими-то воспоминаниями, переживаниями, мыслями, чувствами. Может быть, эти люди не уважали Вас или не считались с Вашими потребностями? Или у Вас с ними разошлись интересы?

 

Во-вторых, стоит завершить эти отношения, прежде всего, на внутреннем уровне. Если на внешнем уровне связь завершиться не может, значит, человека ещё что-то держит в ней. Возможно, несбыточные надежды на то, что другой изменится, оправдает прошлые ожидания. Мысли о том, что другого можно изменить, что-то ему объяснить. Или открытые вопросы о том, почему в каких-то ситуациях человек вёл себя именно так, а не иначе, что стояло за его позицией, какими ценностями он руководствовался, что привело к тем поступкам, которые он совершил. Лучше всего попробовать выяснить для себя эти вопросы в живом контакте, поскольку личные домыслы, в любом случае, будут проекциями. Но при отсутствии такой возможности можно пофантазировать. Попытаться ответить себе на все эти вопросы самостоятельно. Заполнить пробелы в коммуникации своими гипотезами. Объяснить себе, почему всё сложилось именно так, а не иначе, чтобы на когнитивном уровне завершить ситуацию.

 

В-третьих, стоит обратить внимание на свои чувства. В них тоже обычно много незавершённого материала. Поэтому важно ответить себе на вопросы: какие чувства сейчас вызывает у меня этот человек? Что в нём раздражает, злит, возмущает, вызывает непонимание? Что, напротив, может в нём восхищать? Какие эмоции я переживаю в связи с завершением отношений с ним? Как это для меня - больно, грустно или жаль? С чем именно мне жаль прощаться, что я теряю с потерей этого контакта? За что я могу поблагодарить этого человека и этот контакт, чему он смог меня научить?

 

Когда на внутреннем плане решение принято, остаётся лишь воплотить его в жизнь. Как именно - зависит от конкретной ситуации. Иногда достаточно завершить контакт внутренне и больше не вовлекаться в него. В других случаях необходимо прямо сказать о том, что пришло время прощаться. Чтобы сделать это экологично, важно отметить всё хорошее, что дал Вам этот контакт. Сказать о том, что пришло время что-то менять, идти по другому пути, с которым, увы, Ваш контакт вряд ли может быть совместим. Наметить какую-то приемлемую для Вас форму контакта. Обозначить, с какими вопросами, по каким поводам человек может к Вам обращаться. Например, в случае, если нужна какая-то помощь. Или, наоборот, отметить, что Вам тяжело было бы дальше общаться по каким-то личным причинам. В момент прощания важно быть искренним, в контакте с собой, и нужные слова придут сами собой. Важно позволить быть искренним и собеседнику. Проговорить все чувства, что связаны у него с Вами и с ситуацией расставания. Прояснить то, что не было ясно. Дать ему возможность отреагировать на эту ситуацию и как-то к ней отнестись. 

 

Прощание является экологичным, когда обе стороны контакта принимают зрелое решение о том, что дальше им вместе не по пути, и эту ситуацию нельзя исправить. Поэтому, чтобы прощание было экологичным для обеих сторон, важно быть максимально честными друг с другом. Не удерживать того, кто цепляется. Не стараться его спасать. Не вставать в позицию преследователя с жесткой и обидной критикой. И не выпадать в роль жертвы, которая вынуждена, а не хочет уйти по собственному желанию.  

Под магическим мышлением в психотерапии принято понимать раннюю детскую форму мышления, когда у ребёнка ещё не сформировалась способность выполнять операции анализа и синтеза посредством логических понятий. Мир для него представляет собой единое живое целое, в котором все связано со всем, но эти связи трудно систематизировать. Магическое мышление уходит своими корнями в архаику, а его психологическими функциями являются объяснение и предсказание мира, а также чувство контроля над ним. Вырастая, человек расширяет свои объяснительные и предсказательные способности, однако в кризисных ситуациях или в условиях дефицита информации он по-прежнему может обращаться к магическому мышлению. В запросах на психотерапию магическое мышление проявляется в симптомах обсессивно-компульсивного расстройства и связанных с ним "ритуалах", в жалобах по типу "боюсь, что моя злость на другого человека может убить его", в опасениях - "если я буду думать о плохом, эти мысли материализуются". 

 

Как правило, работа с магическим мышлением в психотерапии идёт в направлении проработки когнитивных искажений. Например, злость на другого человека не может причинить ему вред напрямую, для этого нет оснований, поскольку злость относится к внутреннему миру чувств, а вред - к миру физических явлений и действий. Вытесненная злость, напротив, опаснее, поскольку под её влиянием вред может быть причинен бессознательно. Вместо магического мышления психолог предлагает клиенту освоить альтернативные способы работы с дефицитом информации и стратегии совладания с тревогой. 

Но, если копнуть глубже, механическая замена одних способов мыслить и действовать на другие вряд ли полностью решает проблему, поскольку за магическим мышлением нередко стоят не только функциональные, но и духовные потребности человека. Человек нуждается в поиске смыслов, а магическое мышление иногда позволяет ему их найти. Недостатком магического мышления является то, что за эти смыслы порой приходится платить слишком высокую цену. Обратной стороной картины мира, в которой возможно чудо, становится также возможность внезапного краха или кары богов. В мире, где человек может помыслить магическое влияние на других, он и сам подвержен воздействию, это две стороны одной медали. 

 

Поскольку магическое мышление вряд ли полностью искоренимо, и психика время от времени испытывает потребность в нём, бессмысленно пытаться его полностью изжить или уничтожить. Гораздо более продуктивной его альтернативой является мышление символическое, развитие которого предлагает юнгианский подход. Символическое мышление, как и магическое, выходит за пределы оторванного от чувств и ограниченного рационализма, не способного охватить и объяснить все явления мира. Но, в отличие от одностороннего магического, символическое мышление предполагает синтез - сознательного и бессознательного, материального и духовного, внешнего и внутреннего. Символ всегда объёмен и имеет разные степени глубины. Он не претендует на то, чтобы исчерпывающе объяснить какое-то событие или явление, но указывает на стоящий за ним смысл. Раскрывая суть символа, человек не растворяется в нем и не отождествляется с ним, как в магическом мышлении, а удерживает дистанцию.

 

Развитие символического мышления в терапии даёт человеку возможность понимать язык бессознательного, которое наиболее ярко проявляет себя в сновидениях и фантазиях. Символизация переживаний задаёт им границы и форму. Они перестают расплываться, воплощаясь в конкретном архетипическом образе или сюжете, благодаря чему символ становится точкой опоры. Несмотря на то, что символическое мышление не формализуемо, оно имеет свою внутреннюю логику. Например, если сейчас актуален архетип Персефоны, этот миф предполагает, что в том же пространстве задействованы другие фигуры и декорации - Деметра, Аид, мёртвый мир, инициация. Символическое мышление выводит эти фигуры из тени в сознание, благодаря чему картина актуальной психической ситуации становится полной, а человек обретает способность работать со своим бессознательным материалом, а значит, познавать себя и двигаться в желаемом направлении. 

Вакцинация под угрозой увольнения стала горящей темой уходящего лета. В публичном пространстве она обсуждалась в контексте медицинских, политических, экономических и социальных проблем, но не так много материалов было написано о психологических проблемах, связанных с данной темой, на которых я и сосредоточусь в статье. Итак, среди основных психологических аспектов принудительной вакцинации можно выделить следующие:

 

1. Постпандемийный дистресс. Пандемия коронавируса стала кризисным событием, которое не обошло ни один дом. Так или иначе, она затронула каждого человека. Кому-то пришлось изменить привычный стиль жизни, кто-то потерял работу или близких. С самого начала пандемии люди находились в ситуации страха и неопределённости, а значит, в состоянии непрерывной стрессовой готовности. Длительное переживание этого состояния изматывает психические ресурсы человека. После такого стресса ему нужно восстановление, но отдохнуть от перемен и восполнить затраченные на совладание со стрессом ресурсы многим не удалось, поскольку прививочная кампания стала фактором новизны, а значит, запустила новый виток стресса как продолжение реакции на изменчивую, непредсказуемую и потенциально опасную ситуацию. 

 

2. Проблема телесных границ. В современной западной культуре открыто провозглашаются ценности индивидуализма, согласно которым тело является личной собственностью самого человека, насилие над телом наказывается на законодательном уровне, а для медицинских вмешательств требуется информированное согласие. Такая культурная ценность формирует особое отношение человека к своему телу. Он привык ощущать тело собственным достоянием и самостоятельно выбирать, как обращаться с ним. Для современного человека тело является пространством и границей его интимности, сферой его личной жизни. Угроза обязательной вакцинации внезапно перечеркнула эту ценность, к чему многие оказались не готовы. На символическом уровне тело стало достоянием общества, что стёрло границы между индивидуальным и социальным, личным и публичным. Человек оказался на грани потери контроля над собственным телом, жизнью и будущим, но ответственность за эту ситуацию никто не смог бы взять на себя.

 

3. Мировоззренческий дискурс эгоизма и альтруизма. Одним из аргументов прививочной кампании стали ценности альтруизма и самопожертвования, которые провозглашались как необходимость перетерпеть временное недомогание и возможные побочные реакции ради блага общества и окончания пандемии. Сторонники вакцинации утверждали, что отказ от прививки при отсутствии явных противопоказаний является эгоистичным, поскольку следствиями этого отказа становятся риск заражения других людей и повышение нагрузки на здравоохранение. С психологической точки зрения, можно заключить, что ценности альтруизма в этой ситуации постулировались в качестве универсальных, в то время как есть люди, предпочитающие мировоззрение разумного эгоизма и полагающие, что забота каждого о себе и своём самочувствии является первостепенной для того же общественного блага, поскольку забота о других предполагает, что мы принимаем решение за них, а значит, осуществляем над ними насилие. 

 

4. Проблема агрессии и ответственности. В стрессовой ситуации пандемии люди переживали не только тревогу и страх, но и агрессию. Кто-то лишился возможности выходить из дома и общаться с людьми. Кто-то был вынужден сменить работу. Кто-то в оцепенении ждал пугающих перемен. Многие люди были злы на ситуацию, в которой фрустрировались их потребности. Но, поскольку вирус - не человек, его влияние не является сознательным, и его нельзя наказать, злость перенаправлялась на людей, на которых можно было оказывать воздействие. Например, на людей, нарушающих ограничения. На действия государства и правительства. На врачей и средства массовой информации. Но в итоге, по большому счёту, оказывалось, что в сложившейся ситуации некого обвинить. Никто не может отвечать за то, что она возникла. Никто не может взять на себя вину за то, как она развивается. В этой ситуации вакцина стала последней надеждой на спасение, а "антипрививочники" оказались крайними - последним препятствием к тому, чтобы вернуться к нормальной жизни. Именно они внезапно стали для общества лицом безликого стихийного бедствия. 

 

5. Проблема непрямых коммуникаций продолжает обозначенную в предыдущем пункте проблему ответственности. Прививочная кампания была организована таким образом, что прямые коммуникации были в ней практически исключены. На законодательном уровне эта кампания сложилась стихийно, из-за чего многим людям в данной ситуации не хватило ясности. Например, кто-то из властей поддерживает эту кампанию, кто-то - против. Инициативы исходят от властей, а не врачей. Врачи высказывают противоречивые мнения. Дискурс замкнут на подсчет вероятностей. Ответственность за процесс возложена на работодателей, многие из которых не имеют прямого отношения ни к политике, ни к медицине. Информация доступна лишь в СМИ, которые также пестрят ангажированностью и противоречиями. Вакцинация объявляется добровольной, однако ценой добровольного отказа становится потеря работы. Следствием такой ситуации являются чувства беспомощности, растерянности и хаоса, когда человек не знает, к кому обращаться, кому верить и на что опираться, но вынужден принимать решение в предельно короткие сроки. 

 

6. Проблема разных стратегий адаптации и диалога. Способы совладания со стрессом и реагирования на новизну у разных людей разные. В самом общем смысле их можно свести к трём базовым реакциям - замирание, борьба и бегство. То, как человек реагирует на стресс, зависит от того, как устроена его нервная система. Все эти стратегии сформировались в результате эволюции, и каждая из них имеет эволюционную ценность. В каких-то ситуациях выгоднее для выживания замереть, в других - бежать, в третьих - атаковать нападающего. В ситуации массовой вакцинации эти различия в стратегиях не были учтены. Все должны были действовать единообразно, что и породило протесты. При этом отсутствовал диалог между сторонниками разных адаптационных стратегий (например, "переждать и понаблюдать за ситуацией" и "бороться, действовать как можно быстрее"). Кампания обязательной вакцинации наложила запрет на саму возможность диалога. Принятая ей стратегия официально стала единственно верной, на фоне чего люди с другим типом реакции превратились в "маргиналов" и "мракобесов" вне зависимости от тех аргументов, к которым они прибегали, чтобы быть услышанными. Именно поэтому эта кампания была воспринята людьми как дискриминирующая. В общем смысле, она показала границы социальной приемлемости альтернативного мнения. Раскрыла, что, с точки зрения общества и властей, есть ситуации, в которых для него не может быть места, что повлекло за собой реакцию культурного шока.

 

Исходя из перечисленных в статье пунктов, можно заключить, что психологические аспекты проблемы были проигнорированы как в проведении кампании, так и в общественных дискуссиях. На первом плане оказались социальные, но не психологические проблемы. Общественный дискурс не уделял внимания личным переживаниям и индивидуальной ситуации каждого конкретного человека, что массово обострило актуальность таких экзистенциальных тем, как одиночество, беспомощность, заброшенность в мир и поиск смыслов. В порыве ко всеобщему благу был забыт человек.

Когда-то я читала книгу Сонрю Судзуки "Сознание Дзен. Сознание начинающего", и из всей книги мне больше всего врезалась в память фраза: "Когда имеющаяся стеснённость больше не стесняет вас - вот что мы понимаем под практикой". Я медитировала над этими словами и пришла к тому, что, собственно, вместо слова "стесненность", можно подставить любое другое слово, состояние и эта фраза не утратит своей актуальности. Таким образом, в контексте темы тревоги, мы можем так перефразировать эту фразу: "Когда имеющаяся тревожность больше не тревожит вас - вот что мы понимаем под практикой". 

 

О какой практике идет речь? Как и в случае с дзен-буддизмом, для психотерапии так же актуальна практика большей осознанности, которая, со временем, может привести к более здоровому существованию, и, может быть, даже состоянию счастья. 

 

Наверное, каждый слышал или говорил фразы из серии: "не волнуйся", "перестань нервничать", "успокойся", "не парься", "забей" и т. д. Давайте посмотрим правде в глаза - вряд ли кто-то после этих слов действительно успокоился. Ну так вот взял и подумал: "Действительно, чего это я?" и, отпустив ситуацию, расслабился. Скорее наоборот. Вспомните, что вы чувствовали, когда вам говорили что-то подобное. Скорее всего, ваше тревожное состояние не только не уменьшилось, и даже не осталось таки же, но, наоборот - еще больше усилилось. Тоже самое происходит с нами, когда мы говорим себе что-то подобное. 

 

Причин того, почему мы вообще себе это говорим: "будь спокоен", "не волнуйся", может быть немало. Часто такие послания себе и другим исходят из идеи того, что мы обязательно должны быть всегда спокойны и невозмутимы, а истоки этой идеи могут уходить далеко в индивидуальное или коллективное прошлое, чаще всего, неосознаваемое. Причинами блокировки тревоги могут быть так же и многие другие моменты, которые запускают защитные механизмы нашей психики, как их называют в психоанализе, или механизмы прерывания контакта - в гештальте. Не буду сейчас это подробно описывать, это заслуживает, как минимум, отдельной статьи или книги, и они так же есть. Остановимся на том, почему такие послания своей тревоге не работают. 

 

На самом деле мы не можем контролировать наши чувства и эмоции. Если действия, поведение еще подвластны нашей воле, нашему сознанию, и частично мы так же можем контролировать свои мысли, устроив такие себе "игры разума", то чувства совершенно не подвластны контролю нашего сознания. Эта идея отображается в буддийских концепциях, и сейчас так же подтверждается современной наукой и психотерапией. Смысл в том, что, на самом деле, мы очень мало вещей в себе можем по-настоящему контролировать, изменять, во всяком случае, по своему желанию, непосредственно в тот момент, когда нам это нужно, даже полностью понимая, зачем это нам. И когда мы думаем, что смогли управлять своей эмоцией, чаще всего, мы оказались в ловушке собственной психики, иллюзии этого - по факту, скорее всего, эмоция просто вытеснилась в бессознательное и будет уже там проявляться каким-то уже другим образом, который наш мозг не считывает как эту эмоцию, которую мы себе запретили проживать. Так мы сами собой манипулируем. 

 

Но что же тогда с этим делать? Весь парадокс состоит в том, что нужно как раз перестать что-то с этим делать. Не в смысле позволить эмоции контролировать наши действия, а, скорее, разрешить этому чувству быть в нас. Это то, что можно сделать, например, в медитации на чувство. Многим, кстати, медитация кажется чем-то невероятно сложным, именно из-за убежденности, что медитируя, мы должны "заставить" себя расслабиться и сконцентрироваться. На самом деле - нет. Смысл в том, чтобы просто быть пассивными наблюдателями того, что происходит внутри нас, наблюдать и осознавать это, не пытаясь ничего с этим сделать. Допустим, вы тревожитесь, и просто попробуйте разрешить себе это, наблюдая за своим состоянием, дыханием в этот момент, при том, даже если вы отвлечетесь на какие-то другие мысли - не стоит заставлять себя их замолчать, просто отмечайте, что вы отвлеклись. Например, как вариант: 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Проблема не столько в том, что с нами случаются те или иные чувства, проблема в том, что мы не используем их по назначению, но именно через принятие чувства и погружение в него, а не его контроль, оно выполняет свою функцию и отступает (Парадоксальная теория изменений в гештальт-терапии). 

 

Кроме того, нам реально сложно быть в настоящем моменте. Наш мозг так устроен, что если мы прямо сейчас не заняты чем-то действительно важным для нас, требующим нашего полного внимания, он "придумывает" себе работу на ходу, исходя из его эволюционных потребностей, которые, впрочем, хотя и были "в тему" живущим в первобытном мире, в современном, скорее, создают массу неудобств и провоцируют еще больше отвлекаться от настоящего. 

 

Например, идя по улице, из пункта А в пункт Б (при условии, что мы хорошо знаем дорогу и не имеем телесных травм - это происходит автоматически, мы не думаем, не концентрируемся на том, как мы идём и куда), мы редко находимся в настоящем моменте, просто наблюдая и осознавая, что происходит здесь и сейчас. Мы либо в прошлом, либо в будущем, пока что-то важное для нас, с эволюционной точки зрения, не вернет нас в настоящее. Но и это тоже не совсем объективная реальность, а, скорее, мы видим то, что наш мозг посчитал полезным для нас увидеть. И это, как правило, связано с выживанием - самосохранение и размножение. Т. е., наше внимание привлечет либо что-то, что, пусть даже подсознательно, вызывает у нас какой-то страх, недоумение - это срабатывает самосохранение, эволюционно, для того, чтобы как-то спастись, хотя и в реальности это может быть совершенно не опасный для нас человек, но, допустим, странно для нас выглядящий. Другой момент, если речь идет, допустим, о гетеросексуальном человеке, то он будет обращать внимание либо на противоположный пол - с точки зрения оценивания, подходит ли нам этот человек для размножения (эти все механизмы включаются неосознанно), или на представителей своего пола - но уже с позиции конкуренции - я лучше/хуже этого человека (да-да, все эти мысли "о боже какая у нее/него прическа" - это отсюда). 

 

Это в первую очередь. Далее, мы также можем обратить внимание на детей - почувствовать, например, умиление и т. д., что также актуально в контексте размножения, только не напрямую - бессознательно мы "прикидываем", что если бы это был наш ребенок. И - внимание - мы почти игнорируем, не замечаем, пожилых людей. Так как они не "вписываются" в актуальное с точки зрения размножения. 

 

К чему это я? Вокруг нас может происходить миллион вещей, проходить миллион людей, но мы замечаем только то, что актуально для нас, при этом, на самом деле, даже не всегда осознавая, почему это так происходит. И в случае отсутствия такого актуального здесь и сейчас, мы либо в прошлом, либо в будущем. Таким образом, в реальности мы почти никогда не находимся, еще и сами себя пытаемся обмануть со своими чувствами. Я думаю, именно это имел ввиду Будда, говоря о том, что мы и все вокруг - иллюзия. 

 

Вернёмся к тревоге. По определению Фрица Перлза, тревога представляет собой напряжение между "сейчас" и "потом", чувство, возникающее относительно мыслей о "напряжном" будущем. При этом, страх более конкретизирован - нам понятно, чего конкретно мы боимся. Страх может быть как здоровым - в случае, когда есть реальная, угроза, так и болезненным - когда то, чего мы боимся реально существует, но вероятность того, что оно нам как-то навредит ничтожно мала (например, страх пауков, или высоты, когда мы защищены балконом и никто нас не пытается оттуда сбросить). Такой иррациональный страх с избеганием пугающего объекта называется фобией. 

 

 

Тревога же характеризуется тем, что предмет страха никакой реальной опасности не представляет и, кроме того, существует только в нашем воображении. Сам придумал - сам испугался. Случится или нет - неизвестно, но боишься уже сейчас. Именно этим и тяжела тревога - в ней слишком много неопределенности. Однако, когда у тревоги появляется объект, то она становится страхом, пусть даже болезненным - но есть конкретика, и с этим уже можно работать дальше. Как минимум, для начала, можно перепроверить, реально ли существует то, чего мы боимся непосредственно в настоящем и представляет ли оно собой реальную угрозу. 

 

 

 

 

 

 

 

 

Далее или уже становится спокойнее, или можно помедитировать на чувство, наблюдая и разделяя мысли, ощущения в теле, эмоции и чувства, осознавания - о чем это чувство для меня сейчас, и просто погружение в него с пассивным наблюдением за собой во время этого процесса.  

 

Но, первым пунктом, наверное, в работе с тревогой всегда будет работа с принятием своего страха. Кстати, сейчас, во время пандемии, возможно, многие тревожные люди заметили, что им стало не так тревожно. Потому как тревога нашла объект, и, кроме того, данный страх легализирован - угроза реальная и +/- все боятся. Стало можно бояться. И даже не бояться об этом говорить. Таким образом, страха становится меньше. 

 

Итак, мы уже разобрали, что в работе с тревогой нужно, в первую очередь, осознать и принять эту тревогу, а также сконцентрироваться на "здесь и сейчас". Кроме этого, немаловажной будет работа с дыханием, ведь как наше дыхание меняется, когда мы, волнуемся, так и меняя свое дыхание, можно менять свое состояние. Но почему мы вообще начинаем иначе дышать, когда тревожимся? И здесь я бы привела ещё одно определение тревоги Фрица Перлза: "Тревога - это переживание трудности дыхания во время заблокированного возбуждения". Он говорит о том, что тревога возникает, когда мы стремимся ввести возбуждение в принятые рамки. Например, вы злитесь на человека, но не разрешаете себе эту злость, блокируете ее, тем самым начиная испытывать тревогу рядом с этим человеком. Или вам кто-то очень симпатичен, но вы блокируете свой интерес к человеку (особенно часто это происходит с сексуальным интересом) и начинаете испытывать тревогу, когда только его видите. В этом случае, нам нужно найти, какое истинное возбуждение блокируется в данный момент, какое возбуждение, как говорит Перлз, "мы не можем принять как свое собственное". Далее мы можем обнаружить какими мышечными структурами мы блокируем свое дыхание, чтобы удержать это возбуждение, и: 

 

Таким образом, мы обнаруживаем, что за тревогой, на самом деле, стоят другие чувства, она возникает как сдерживающий их фактор. Согласно Перлзу, это страх самого себя в каком-то другом эмоциональном состоянии. Вы можете попробовать таким образом разобрать некоторые ваши тревоги и попытаться найти чувство, скрытое за страхом. Это не всегда просто - чаще всего там есть какое-то убеждение, не дающее даже осознать то, что вы чувствуете на самом деле. Возникает напряжение, а потом еще и напряжение из-за того, что есть это напряжение и мы напрягаемся, чтобы его убрать. Но этого исчезновения не происходит. Нужно разрешить себе тревожиться, чтобы это напряжение уменьшить. И, искать - в чем мы пытаемся себя обмануть. 

 

 

Если подвести итог, то ключевыми моментами в работе с тревогой будут: 

 

 

 

 

 

 

Все эти пункты могут прорабатываться самостоятельно и не обязательно именно в такой последовательности. На самом деле, они глубоко взаимосвязаны и могут автоматически перетекать из одного в другое. Пример: тревога перед выходом на сцену, симптом - трясутся руки, дрожит голос: остановка в "здесь и сейчас" позволяет осознать свое состояние и двигательные импульсы, принятие этой тревоги позволяет последовать этим двигательном импульсам и позволить своим рукам трястись, голосу дрожать и т. д. В это время можно поосознавать свое дыхание, и сделать его более глубоким и медленным, а можно и не делать этого - так может произойти уже само собой, вследствии. Как результат, может прийти осознавание, что на самом деле за этой тревогой есть много энтузиазма и воодушевления, которые, раскрываясь, действительно помогут в выступлении. И этого, кстати, невозможно будет достичь, принимая успокоительные (особенно из разряда особо популярных у нас в быту валерьянки и корвалола) - мы успокаиваем симптом, так и не осознавая, что за ним стоит и лишая себя возможности раскрыть свой потенциал (хотя я не спорю, что в некоторых ситуациях, цена вопроса такова, что успокоительные могут быть лучшим решением, но в любом случае, это, скорее, "скорая помощь" в критической ситуации, а не пролонгированное решение). Так как я не врач, я описала варианты работы с тревогой без применения медикаментов, и, должна сказать, часто они помогают решить то, что годами "запивалось" Новопасситом. Но, в критическом случае, целесообразность и варианты медикаментозной поддержки лучше обсуждать с врачом-психотерапевтом, который компетентен в этом. 

Хочется поделиться своими мыслями на текущую ситуацию. Психосоматика показывает, что болезни возникают от нехватки внутренних опор. И каждое заболевание имеет вторичные выгоды: что-то происходит благодаря симптому. Биологический смысл болезни - это определенное решение, которое выбирает тело, чтобы спасти психику. Таким образом, как бы это не звучало ужасно, но болезнь - это подходящая реакция человека на определенный внешний стимул.

 

Вирус же связан с кризисом, изменениями. А что происходит в кризис?
Прежде всего встреча с определенными ограничениями, которые кардинально меняют жизнь. Сейчас все человечество переживает изоляцию или карантин. Карантин можно назвать психологическим контейнером, в который мы все погружены в целях нашей безопасности. Он защищает нас от внешней жизни и нам приходится встречаться с внутренним миром. А это мир чувств, смыслов, ценностей. Те, кто не привык обращать свое пристальное внимание на внутренний мир, остро реагирует паникой или тревогой. Нельзя сбежать от нее в другую страну, развеяться в клубе или погрузиться в офисную работу. Все старые способы сейчас ограничены и приходится все чувства переживать! Каждый справляется по своему и обретает себя нового.

 

Эта пандемия связана еще с установлением границ. Нужна дистанция. Каждое государство заботится о себе, устанавливая границы и закрывая въезд и выезд.
Человек призван заботиться о себе, соблюдая отстранённость пребывания в людных местах. Нужно везде соблюдать границы и защищать себя. Вообще-то это норма в жизни, но как показывает моя терапевтическая практика, у большинства беда с границами.

 

А что касается границ внутри семьи? Нынешняя ситуация толкает нас, чтобы каждый нашел свое место рядом с другим, выстроил близость и дистанцию определенным комфортным образом.

Самым ключевым в этой ситуации с вирусом для меня есть встреча со смертью. Люди умирают и возникает понимание, что есть вещи, которые невозможно проконтролировать. Тень контроля - это смирение, к которому так сложно подобраться. Тяжело и несносно переживать бессилие...

На уровне государств происходит форматирование ценностей. Сейчас на первом месте медицина, врачи, ученные, пенсионеры и ценность самой жизни. Перед этим вирусом мы все равны, он затрагивает каждого.
Не было бы счастья, да несчастье помогло...