Психотерапевтический процесс подразумевает как техническую,
так и творческую составляющие. К технической части относятся
конкретные методы или способы работы с тем или иным симптомом или
проблемой, терапевтические вопросы, приёмы и техники. Техническая
часть опирается на теорию и обеспечивается ей. В психоаналитической
теории важную роль играет бессознательное, и из этого
теоретического постулата вытекает то, каким образом можно работать
с бессознательным, как можно ухватить его, как оно проявляется в
жизни, может быть обнаружено и подвергнуто анализу. А конкретными
методами становятся анализ сновидений, работа с ассоциациями и
переносом, раскрытие глубинных смысловых пластов того, о чём
говорит клиент и что происходит в его жизни сейчас, восстановление
взаимосвязей между прошлым и настоящим, между родительскими
фигурами и актуальными отношениями.
Техническая часть позволяет структурировать процесс, задать
ему границы и форму, даёт опору и ориентиры как для терапевта, так
и для клиента. Психоаналитическая диагностика отражает общую
структуру личности клиента, применимость и предполагаемую
эффективность отдельных методов. Типологии выявляют сильные и
слабые стороны клиента, а, значит, его ресурсы и слепые зоны.
Защитные механизмы психики показывают, каким образом при разных
обстоятельствах человек взаимодействует со средой. Общая канва
сновидений выявляет наиболее значимые для бессознательного клиента
темы. Патопсихологическая диагностика позволяет провести границу
между симптомами, имеющими психологическое значение, и теми,
которые требуют медицинской помощи.
Однако терапия не исчерпывается технической частью. В ней
необходим не только анализ, но и синтез. И никакая теория полным
образом не описывает конкретную уникальную личность клиента и его
ценности. Поэтому чрезмерная увлечённость теоретическими
построениями, структурами, схемами и техниками, хотя и снижает
тревогу, создаёт атмосферу безопасности, но далеко не всегда ведёт
к успеху, поскольку процесс трансформации в основе своей является
творческим. Именно поэтому Юнг отказывался становиться "юнгианцем"
и строил свою уникальную терапию для каждого клиента. Ведь услышать
и понять человека можно только тогда, когда мы находимся в
подлинном, живом контакте с ним, откликаясь на происходящее здесь и
сейчас.
Творческая часть терапии начинается тогда, когда в терапии
появляется место для неповторимой личности клиента. Когда он
рассказывает о своих ни на что не похожих переживаниях. Когда он
задаётся вопросами о себе, своём смысле и предназначении. Когда
техники дают непредсказуемый и необычный эффект. Т.е. в тех
случаях, когда в терапии возникает спонтанность.
В идеале техническая и творческая составляющие процесса
дополняют друг друга. Без теории и техники процесс становится не
вполне профессиональным, теряет границы и превращается в простой
разговор или эксперимент. Без творчества терапия становится
механистичной, сухой и выхолощенной. Одного знания техник
недостаточно, чтобы оказать помощь клиенту, поскольку в учебниках и
пособиях описаны лишь обобщённые, типовые случаи, но нет ни слова о
конкретном человеке, о том, как он чувствует и воспринимает, о его
ценностях и личных стремлениях. И нет ни слова о том, как ему стоит
жить, ведь он делает свои выборы сам и выстраивает свою жизнь с
нуля, с чистого листа, когда реализует свою свободу.
Если попытаться свести психотерапию только к технике,
получится, что человек обусловлен. Его определённым образом
сформировала среда, на внешние стимулы он выдаёт предсказуемую
реакцию, и мы можем отрегулировать его, подобно машине. Но практика
показывает, что это не так, между человеком и машиной огромная
пропасть, человек не сводится к сумме своих реакций и не является
пассивным, претерпевающим воздействия среды объектом. Человек
активен в самой сути себя, а, значит, каждый человек реагирует на
внешние обстоятельства по-разному и способен сформировать своё
отношение к ним, извлечь из них свой, уникальный опыт. И именно от
его выбора зависит то, каким образом на него будут или не будут
влиять те или иные ситуации, поскольку только сам человек наделяет
их смыслом.
Оставляя пространство для творчества и спонтанности, терапевт
помогает проявиться свободе клиента. А, чтобы оставить это место,
со стороны терапевта нужен принимающий подход, который предполагает
доверие клиенту. Именно поэтому психолог не спасает и не даёт
советов. В самых тяжёлых ситуациях он находится рядом, слушает,
внимает, поддерживает, но верит в то, что клиент способен сделать
свой выбор сам. А, значит, не вмешивается, не вторгается, но
присутствует.
Преобладание технического в терапии ведёт не только к
механистичности, но и к патологизации. Так, исходя из общепринятых
нормативов, директивный психолог может решить, что, раз клиент не
способен выстраивать отношения, это свидетельствует о таком-то
уровне организации личности, а, значит, нужно поддерживать такие-то
паттерны и не поддерживать другие. В долгосрочной перспективе
ошибки такого подхода могут оказаться критичными, а то и
катастрофичными, поскольку в этих случаях психолог игнорирует
присутствие уникальной личности в своём кабинете, не прислушивается
к её ценностям, не верит в её внутренние ресурсы и возможности,
навязывая некую внешнюю, социально нормативную парадигму мышления.
Чтобы избежать этой ошибки, психологу нужно понимать границы
применимости каждого подхода, прислушиваться к своей интуиции, быть
в хорошем контакте с собой и, прежде всего, откликаться на
непосредственно происходящее, а не воображаемое, коим являются
теоретические структуры, схемы и подходы, лишь приблизительно
описывающие, но не отражающие реальность такой, какой она
есть.
