Публикации с тегом сострадание (2)

Страх отвержения лежит в основе многих ограничивающих нас убеждений и моделей поведения. Из-за страха отвержения порой мы не решаемся подойти к человеку, который нам нравится, сделать деловое предложение или даже отправить резюме. "Да кому я нужен/нужна?", - думает человек со страхом отвержения и останавливает себя от того, чтобы пытаться и пробовать. "А вдруг мне не ответят или скажут "нет"?", - накручивает он себя и реализует лишь малую часть своего потенциала.

 

Корни страха отвержения лежат в детстве, а бок о бок с ним часто переживается ещё и чувство стыда. В детстве мы наиболее уязвимы перед отвержением и, если родители или значимые взрослые отвергали нас, этот опыт мог быть очень болезненным. Кто-то смог справиться с этим опытом или проработать его, а кто-то до сих пор считает, что лучше лишний раз не высовываться, не светиться и ни о чём не просить, чтобы не быть отвергнутым. 

 

Но, когда мы не проявляем инициативу и не рискуем, мы значительно обедняем собственную жизнь. Предпочитая безопасность, мы избегаем перемен. Не давая случиться чему-то плохому, мы не даём шансов и позитивным изменениям. Поэтому со страхом отвержения продуктивнее бороться, чем поощрять его в себе. И бороться с ним лучше всего вместе с психологом, поэтапно прорабатывая глубинные причины этого страха и аккуратно внося изменения в привычные избегающие модели поведения. Однако на начальных этапах может быть полезна и работа с собой. 

 

 

Во-первых, отвержение - это не катастрофа и не конец света. Да, в самом крайнем случае нам могут отказать или нас могут проигнорировать. Скорее всего, это будет неприятно, но это можно пережить. Для ребёнка отвержение родителей или значимых взрослых катастрофично, поскольку он не может выжить один. Для взрослого человека отвержение может быть болезненно, но оно не смертельно. И в случае грубого отказа важно понимать, что такой отказ, скорее, характеризует не нас и не наше предложение, а того, кто отказывает. Возможно, у него есть какая-то внутренняя проблема, которую мы случайно задели. Но это не наша вина и не наша ответственность, а потому не стоит воспринимать грубый отказ на свой счёт. 

 

Во-вторых, если отвержение всё же очень пугает нас, стоит заранее позаботиться о себе и создать себе подушку безопасности. Т.е. заранее подумать о том, что или кто сможет поддержать нас в случае печального исхода дела. Например, если мы столкнёмся с отказом, в этот день мы можем позволить себе отдохнуть, позвонить лучшему другу, попросить близких людей о поддержке, сделать для себя что-то приятное. Если мы готовы к негативному исходу и знаем, как вывести себя из деструктивного состояния, отвержение будет гораздо менее страшным для нас. 

 

В-третьих, полезно осознавать, что любая пугающая нас ситуация отвержения, так или иначе, отсылает к прошлому опыту. Если в прошлом есть непроработанное или незавершённое отвержение, любые напоминания об этом опыте будут страшить нас. Поэтому в идеале важно вернуться в прошлое и завершить ту ситуацию отвержения, которая до сих пор беспокоит нас и мешает нам жить. А в настоящем важно разотождествиться с той ситуацией, т.е. понимать, что прошлая и настоящая ситуации - не одно и то же. И, если мы проработаем прошлое, оно перестанет накладываться на наше настоящее. 

 

В-четвёртых, разумнее всё-таки рискнуть и сделать то, чего мы хотим, чем удерживать себя и не делать. Если мы сделаем это, впоследствии мы сможем сказать себе, что сделали всё, что могли на данный момент. То, чего не сделали, не могли сейчас, но, возможно, ещё сможем в будущем. А будущее гораздо легче планировать, когда есть, на что опираться. В этом смысле, на опыт отвержения и отказа всегда можно опереться. Например, в следующий раз сделать что-то иначе. Если же мы удерживаем себя от того, чтобы сделать что-то, чего хотим, дальше мы можем долго жалеть об утраченных возможностях, но момент будет уже упущен.

 

В-пятых, важно понимать, что отказ не равен отвержению. Если нам отказывают в чём-то, это не значит, что мы плохие, и с нами что-то не так. Например, на работе могут предпочесть другого кандидата из-за его опыта, более удачной самоподачи или по субъективным предпочтениям. В романтическом плане нам тоже могут предпочесть кого-то другого, если мы не вписываемся во вкусы конкретного человека. В большинстве случаев, когда нам кажется, что нас отвергают, ситуация складывается из множества разных обстоятельств, далеко не все из которых нам подвластны и подконтрольны. Так, любой конкурс - это лотерея. И мы не всегда можем заранее точно знать, каковы критерии отбора, в каком состоянии находится тот, кто принимает окончательное решение и чем он руководствуется. Точно так же заранее мы не можем знать о чужих вкусах и предпочтениях. И в любом случае, предлагая нечто, мы показываем лишь часть себя. Поэтому невозможно отвергнуть нас целиком, но можно сказать "нет" только какому-то конкретному нашему проявлению в настоящий момент.

 

В-шестых, как правило, в ситуациях отказа и отвержения можно найти не только негатив, но и ценность. Если нас отвергает какой-то человек, скорее всего, это не наш человек. Не тот человек, который к нам благосклонен, и не тот человек, который заинтересован в общении. Если какая-то возможность не реализуется сейчас, возможно, для неё пока не пришло время или выбрано неудачное место. Но ситуация отказа даёт ясность и осознание собственных ограничений. А, значит, открывает дорогу другим возможностям.

Мы живём в нарциссической культуре, в которой превыше всего ценятся достижения - уровень и количество образований, престижная работа, хорошая зарплата, успех. Идея успеха пронизывает всю жизнь многих из нас, охватывая собой в том числе и личную сферу. Окружающий социум оценивает, насколько мы удачно женились или вышли замуж, смогли ли зачать и воспитать успешных детей. 

С одной стороны, нарциссическая культура достигаторства побуждает человека работать над собой и развиваться. В ситуации конкуренции многим бывает гораздо проще мобилизовать свои ресурсы и достичь успехов, чем наедине с собой. Однако, с другой стороны, культура достигаторства отдаляет нас от самих себя - от контакта с собой и с нашей душой. На уровне межличностных связей достигаторство отдаляет людей друг от друга, ведь вместо того, чтобы видеть друг в друге соратников и друзей, она побуждает нас видеть в других людях соперников и конкурентов.

 

Культура достигаторства провоцирует человека чувствовать вечную неудовлетворённость собой и зависть. Поскольку достижений никогда не бывает слишком много, и всегда есть люди, у которых их больше, достигатор лишь на короткий срок удовлетворяется своими успехами. Дальше он начинает оглядываться вокруг - у кого из друзей престижнее работа и выше заработок? Кто посещает более дорогостоящий фитнес? У кого машина с квартирой получше?

 

Культ достигаторства не сводится исключительно к материальным успехам и приобретениям. Он предполагает восприятие человеком всей жизни как беговой дорожки, где нужно бежать быстрее и лучше, кого-то обгонять. "Быстрее, выше, сильнее!", - кричит нам современное общество, и мы подстёгиваем себя из последних сил, чтобы взять очередную планку успеха, - нередко ценой нашего физического и психического здоровья...

 

Достигаторство сводит человека лишь к тем результатам, которых он может достичь, и пользе, которую он может принести, игнорируя уникальность и многообразие его личности. Соответственно, достигаторство формирует инструментальное отношение человека к самому себе, в котором он себе не принадлежит. "Достичь результата любой ценой!", - говорит себе достигатор и предпочитает выйти на работу больным вместо лечения, пропустить отпуск, отказаться от времяпрепровождения с друзьями и семьёй... 

Опасность достигаторства в том, что, становясь зависимостью, оно выжигает все те сферы жизни человека, которые приносят ему удовольствие и радость, и оставляет лишь те, от которых есть польза. А это чревато потерей смыслов и счастья, состоянием вечной неудовлетворённости, когда вроде бы всё есть, всё хорошо, но на пятки наступает серьёзный экзистенциальный кризис.

 

На консультации к психологам нередко попадают выгоревшие, либо разочарованные достигаторы, состояние здоровья которых уже не позволяет брать прежние высоты, либо те, которые уже достигли всего, что могли, и разочаровались, - вопреки обещаниям родителей и современного общества эти успехи не принесли им желаемого счастья.

 

В работе с фанатичным достигаторством юнгианский психолог, прежде всего, обращает на одностороннюю установку сознания. Если человек сосредоточен на пользе, результате, экономии времени, продуктивности и кпд, то что именно он игнорирует, вытесняет, чему не даёт места в своей жизни? Есть ли в его жизни место и время для отдыха, покоя, созерцания и тех занятий, смысл которых не в пользе, а в радости? Второе, на что важно обратить внимание, - как именно и почему сформировалась такая установка на достигаторство. Возможно, родители в детстве "любили" и хвалили исключительно за успехи. Или, напротив, в детстве имели место болезненные переживания чувств стыда, вины и эпизодов травли, после чего человек пытается компенсировать ту беспомощность раздутыми успехами и достижениями? Если это так, важно вернуться в прошлое и завершить незавершённые ситуации. И критически проанализировать, насколько текущий образ жизни человека по-настоящему помогает ему компенсировать что-то из прошлого. Так ли жалеют о плохом обращении с ним недоброжелатели из прошлого, когда видят его настоящие успехи, или им всё равно? Старается ли он для них или для себя?

 

Психологическая работа с зависимостью от достигаторства предполагает постепенное возвращение человека к гармонии с собой и с миром. Если таким образом он пытается разрешить проблему смысла жизни, психолог может предложить ему поискать альтернативные варианты. Если стремится доказать другим, что он хороший и чего-то стоит, возможно, он окружил себя не теми людьми? Ведь те, которые по-настоящему любят и ценят другого человека, вовсе не нуждаются в его дополнительных достижениях. Они смогут как порадоваться его успехам, так и поддержать в неудаче. И, напротив, те люди, которые больше всего восхищаются нашими успехами, - так ли они искренни с нами? Или мы представляем собой их нарциссическое расширение, за счёт которого они получают возможность приобщиться к чужим успехам, когда не хватает своих? На все эти вопросы нам предстоит ответить, если мы хотим подойти к вопросу успехов и достижений так, чтобы они приносили нам гармонию и радость, а не истощение и разочарование. 

Отношение к мистическому опыту человека в психологии неоднозначное. В натуралистических подходах он может игнорироваться или даже сводиться к психическим расстройствам. В психотерапии не каждый аналитик способен выдержать столкновение с мистическим опытом клиента, из-за чего этот опыт нередко редуцируется к незрелости, бегству от реальности и защитным механизмам психики. Исключение мистического опыта из пространства терапии, с точки зрения юнгианского подхода, приводит к тому, что игнорируется самое ценное - образно-символическое пространство жизни человека. 

 

В психотерапии мистический опыт клиента проявляет себя в символически насыщенных или вещих снах, явлениях синхронии, религиозных переживаниях. В своих работах Юнг уделял таким явлениям особое внимание, поскольку полагал, что современное ему человечество живёт в период духовного кризиса, однако, несмотря на это, психика продолжает нуждаться в духовных опорах. В труде "О синхронистичности" он исследовал явления необъяснимого совпадения внутренних переживаний человека с событиями в реальном физическом мире. Например, человек внезапно вспомнил кого-то, о ком долго не вспоминал, и тут же получил от этого человека звонок. Или символ из сна стал внезапно часто встречаться ему в реальной жизни. Когда происходит нечто подобное, нельзя сказать, что психический опыт человека является причиной какого-то события в его реальной жизни. Т.е. что сон вызвал то событие, которое предвещал. Нельзя и сказать, что произошедшее впоследствии событие является причиной вещего сна. Вещий сон оказывается связанным с предвещаемым им событием мистически-иррациональным образом. В этой взаимосвязи внутреннее событие не является причиной внешнего, как и наоборот, а их общая причина покрыта вуалью тайны, именно поэтому подобные совпадения были названы Юнгом "акаузальными".

 

Но для чего аналитику нужно искать в них смысл? Почему такие явления столь важны для хода анализа? Ведь, казалось бы, это может быть простым совпадением, не имеющим никакого отношения к запросу клиента. С точки зрения Юнга, это не так. Через мистический опыт с человеком ведёт диалог сама Самость. Посредством анализа мистического опыта можно выделить, какие архетипы сейчас оказывают наибольшее влияние на жизнь человека. А, значит, прогнозировать, к чему может привести захваченность этими энергиями. Кроме того, мистический опыт может указывать на одностороннюю сознательную установку человека, когда какую-то часть себя или мира он упорно не замечает, следствием чего становится дисбаланс в его жизни. Например, на сознательном уровне человек может придерживаться исключительно рациональных взглядов, но его бессознательное иначе относится к миру, что создаёт конфликт и блокирует творческий потенциал человека.

 

Исследование мистического опыта приближает нас к глубинным пластам коллективного бессознательного. Погружение в эти глубины необходимо, чтобы найти в них истоки проблем и ресурсы для их решения. Игнорирование мистического опыта в анализе приводит к редукции человека к простому и одномерному существу. Его внимательное изучение, напротив, позволяет обогатить жизнь человека и открыть в ней новые смыслы.

Два базовых аффекта, которыми перенасыщена современная нарциссическая реальность — это зависть и стыд. В соцсетях торжествует ярмарка тщеславия и безупречности. Красота, худоба, успешность и эффективность, демонстрируемое фасадное благополучие и наигранное веселье в простом смертном и неидеальном человеке рождают массу эмоционального отклика, который иногда довольно проблематично им контейнируется и переваривается.

 

Что делать, как справляться с эмоциями, которые вызывает чужое показное совершенство? Для начала хочется отметить, что эмоциональная захваченность чужим успехом и привычка сравнивать себя с кем-то вырастают на благодатной почве нарциссической травматизации. То есть не все поголовно люди чувствуют постоянный прессинг, встречаясь с чужим неотразимым успехом, и даже не все концентрируют специально свое внимание на этом, неизбежно попадая в зону не достаточно хороших, любимых, знаменитых и прекрасных. Для того, чтобы человек ощущал, что его самоценности угрожает опасность в связи с успешностью каких-то других людей, у него должна быть сформирована привычка сравнивать себя с окружающими и искать в себе изъяны, слабые места, червоточинки и слепые пятна.

 

Сравнение обычно происходит не в свою пользу, ведь объекты для сравнения выбираются по принципу «успешный сын маминой подруги», когда человек бессознательно фокусируется на людях, которым по каким-то видимым критериям он объективно проигрывает. Поскольку такой фокус формируется в ранних отношениях и отражает травматичный опыт, он захватывает все внимание человека, заставляя снова и снова проживать те чувства, которые так ранили детскую самооценку и разрушали веру в себя. Внимание суживается, собственное несовершенство становится выпуклым и осязаемым, чужая непогрешимость — тоже, и вот уже хочется провалиться под землю со стыда и одновременно вгрызться в горло прекрасному антиподу, чтобы как-то помочь себе в переживании невыносимой зависти.

 

Если чувства находятся на таком токсично высоком уровне, то мне, как гештальт-терапевту это в первую очередь говорит о том, что человек глубоко фрустрирован в своих важнейших потребностях, которые через эти чувства и пытаются стать для человека замеченными и узнанными.

 

О каких потребностях говорит ЗАВИСТЬ? Энергия зависти направлена на присвоение себе той ценности, которую мы увидели у другого человека. В зависти есть 2 чувства: желание и злость. Вторая дает энергию на достижение желаемого. Проблема в том, что многим из нас с детства говорили, что завидовать — плохо. Как будто можно сознательно выбрать, что чувствовать в той или иной ситуации. И тогда многие люди не могут признаваться себе в собственной зависти, тем самым лишая себя возможности распознать свою потребность, которая стоит за этим хорошим и дружественным человеку переживанием. Остается только злость на того, у кого хорошо получается, и эта злость травит человека, а иногда и его окружение, ни на шаг не продвигая ни к счастью, ни к удовлетворению. Для удовлетворения нужно позволить себе хотеть то, что у другого и разрешить себе это получить.

 

Здесь есть еще одна ловушка, которая довольно эффективно разрешается, если ей уделить некоторое внимание в рамках психотерапии. Поскольку осознавать свои потребности мало кого учат, человек далеко не всегда хорошо понимает — чему конкретно он завидует. За завистью к состоятельности может стоять желание иметь успех у женщин, или просто — у конкретной одной женщины. За завистью к молодости может стоять желание человеческого внимания и страдание от одиночества. Бывает вообще, что того, чему человек завидует — у другого и нет. А есть только проекции завидующего, из его сильного дефицита.

 

Справляться с завистью глобально помогает хорошее понимание — чего же конкретно мне не хватает, когда я смотрю на эту красивую картинку чужого успеха. Что в своей жизни я не делаю для того, чтобы это ощущение, ценность, которые я вижу у другого — пережить как свои? Как я могу для себя это обеспечить в своем индивидуальном стиле? Не пытаясь повторить подвиг «сына маминой подруги», с которым меня бесконечно сравнивали в детстве, и не ради самого «подвига», а для себя, чтобы мне в этом было хорошо. Задавая себе такие вопросы рано или поздно станет ясно — чего именно мне так сильно не хватает и как я могу это получить.

 

А еще с завистью помогает справляться способность испытать искреннее восхищение чужим успехом, без попытки самоуничижающего сравнения не в свою пользу, а просто так: потому что человек крут, и способность давать ему это признание. Но для такой позиции необходимо, чтобы собственный голод по признанию был более-менее насыщен. Когда человек в контакте со своим здоровым нарциссизмом и хорошо знает, в чем он молодец, крут и вообще красавчик! Тогда признание другому дается легко и свободно, а вместе с ним и зависть выражается, а не прячется и подавляется.

 

Но если кому-то всю жизнь говорили, что только «сын маминой подруги» заслуживает любви и одобрения, нужно учиться фокусироваться на своих достоинствах и сильных сторонах, смотреть на себя одобряющими глазами. Быть себе другом там, где никто до этого не становился вам другом. Иногда на это требуется время и не осуждающие, поддерживающие глаза другого, прежде чем получится так смотреть на себя самому.

 

СТЫД — исключительно контактное, социальное чувство, которое регулирует адекватность, вписываемость человеческого поведения в социо-культурные рамки той группы, к которой он принадлежит. Стыд — это естественный регулятор размера человека, места, занимаемого им в группе, социальной приемлемости его проявлений, дистанции между человеком и окружающей средой.

 

Склонность к чрезмерной токсичной стыдливости так же формируется в раннем детстве на фоне не деликатного родительского обхождения с хрупкой самоценностью ребенка, в период когда он проживал собственную психологическую автономию. Сам этот процесс является для ребенка болезненным, наполнен переживанием отверженности и некоторого унижения, через которые ребенок вынужден осознать свое реальное место в мире и жизни родителей, прощаясь со своей младенческой грандиозностью. Если в этом не простом процессе ребенку не оказали достаточно поддержки, оставляя его эмоции без внимания, или же разрыв был резким и болезненным, равно как и наоборот — родители так и не позволили ребенку встретиться со своим реальным размером, потакая его грандиозности, все эти исходы формируют нарциссическую уязвимость, и склонность переживать во взрослом возрасте токсический уровень стыда.

 

Стыдно, когда слишком хорош, стыдно, когда не достаточно хорош, стыдно, что кто-то может подумать, что не достаточно хорош, стыдно, когда хорош кто-то другой, без привязки к тому, хорош ли я сам в этот момент, стыдно признаться, что стыдно, ну и т. д. Стыд перестает работать над своей прямой задачей — регулировать границу контакта с окружающей средой, и превращается в тотальную остановку возбуждения, потому что стыдным может стать практически любое телодвижение, если посмотреть на него достаточно критичным взором. Критика, не одобрение, а иногда и просто отсутствие интереса, не достаточное восхваление, восхищение и раболепие могут восприниматься нарциссически травмированным человеком как тотальное отвержение, повергая его в токсический парализующий, или вызывающий сильную ярость, стыд, который иногда сопровождается такой же не переносимой завистью. Вторая сторона токсичного стыда — полное бесстыдство, когда чувствительность к стыду просто отключается от невыносимости его избытка, и человек начинает творить черте-что, бравируя тем, как ему все можно, и как его не заботит чужое мнение.

 

Человек в стыде оказывается в двух случаях. Либо это переживание сигналит ему, что он делает что-то не так, поступает не достойно, не адекватно, не соответствующе ситуации, или не тождественно самому себе, и здесь избавление от стыда происходит естественно - через коррекцию собственного поведения. Либо, попадая в травматичный опыт, человек не позволяет реализоваться своему возбуждению, какому-либо живому импульсу из-за сильного страха встретиться с чужим отвержением и не возможности проверить это в отношениях. Такой стыд лечится возвращением к собственной витальности. Поскольку он всегда призван остановить какое-то запрещенное возбуждение, которое человек не может себе позволить реализовать в силу болезненности раннего опыта. Когда реализация того детского возбуждения, той потребности встретилась с отвержением и не достаточно эмпатийным отношением в сензитивный период.

 

Преодолевать стыдливость лучше в безопасных принимающих отношениях. Поскольку и степень ретравматизации у нарциссически уязвимых клиентов очень высока, и так же, не чувствительность к чужим границам, как следствие не чувствительности к своим, влечет за собой неизбежные ошибки, которые гораздо легче воспринимаются специально обученным и настроенным на поддержку вас, как клиента, специалистом, чем обычным окружением, от реакции которого бывает очень легко пораниться.

 

При склонности к переживанию токсичных эмоций первое, что приходится делать в терапии, это учить клиента самосострадательному отношению. Поскольку большой процент дискомфорта, в котором ему приходится жить, сформирован его привычкой смотреть на самого себя тем самым критикующим, отвергающим, сравнивающим и обесценивающим взором. И очень важно учиться отказываться от такого к себе отношения в пользу более поддерживающего, дружеского, одобряющего и теплого. Когда такая привычка сформирована и человек начинает останавливать себя хотя бы через одну на мыслях, где себя ругает, и сознательно находить себе поддержку, половина дела уже сделана!

Сопереживание или сострадание(*) необязательно и далеко не всегда должно сопровождаться эмоциями. Чтобы понять почему это так, для начала разберём, что же такое “эмоция”.

 

Часто эмоции путают с чувствами / ощущениями. И если не чувствовать мы не можем, даже когда эта базовая функция тела очень сильно подавлена, то эмоции – это всегда наш выбор.

 

Эмоция – это умственная надстройка над естественными проявлениями тела. Попытка наполнить чистые ощущения дополнительным смыслом только для того, чтобы эти ощущения усилить. Вот пара примеров.

Радость.

Радость, само по себе, ощущение спокойное и почти незаметное. Вне зависимости от внешних проявлений, улыбок, смеха и прочего, радость – одно из самых незатратных проявлений тела.

Однако неумение спокойно радоваться и недостаток простой радости в повседневной жизни, приводит к попыткам максимально раскрутить это ощущение до яркого и интенсивного. Ничего плохого в этом нет, так же как нет в этом никакой необходимости.

Страх.

Та же история со страхом. Лёгкий тремор, учащённое сердцебиение и другие телесные колебания, интерпретируемые как страх, при произнесении этого слова, как правило, либо активно подавляются, либо раздуваются до огромных размеров и превращаются уже в панику.

 

Паника возникает тогда, когда мы отказываемся признать очевидное присутствие страха, в первую очередь на физическом уровне. И запрещая себе испытывать эти ощущения – только усиливаем их интенсивность.

 

Это всё равно что трясти бутылку с газировкой или игристым вином – чем сильнее сопротивляешься выходу воздуха из бутылки, пытаясь его сдержать, тем больше брызг и интенсивнее напор струи на выходе.

Теперь вернёмся к сопереживанию. Мы не можем не сопереживать. Эмпатия – одна из базовых функций организма. Как и во всём остальном, в эмпатии мы не можем придерживаться одного полюса ощущений. Мы одинаково сопереживаем и “положительный” и “отрицательный” опыт. Мы не можем выбирать - хоть и пытаемся - что нам испытывать, а что нет. То что нам кажется выбором, по сути выбором не является – является подавлением, сдерживанием, убеганием от вполне конкретных переживаний и ощущений.

 

Не чувствовать невозможно – оба полюса ощущений включены по умолчанию и это данность.

 

Невозможно запретить градуснику реагировать на понижение температуры – если градусник исправный, он исправно отражает изменения окружающей среды, исправно реагирует как на понижение, так и на повышение температуры. Точно то же самое и с чувствительностью человека. Поэтому важно понимать, что от собственного чувствования никуда не деться. Но всегда можно попробовать пожить с этим в согласии.

 

Традиционно сопереживание и сострадание воспринимается как активное, исключительно словесное участие в забалтывании дискомфорта. То есть попытка избавиться от ощущений с помощью слов – это всё равно, что пробовать погладить рукой небо. Этого не произойдёт никогда.

 

Ещё из благородных побуждений можно пытаться от ощущений отвлечь, но и это не работает – потому что не работает ни одно избегание. На время помочь может, но по сути всё невстреченное и непережитое откладывается, запоминается и копится. А если долго избегать и копить, то, сами понимаете, когда накопления превышают определённый порог, происходит взрыв. И радости это никому не несёт.

 

Так вот, по сути своей, настоящее сострадание – это простое присутствие. Присутствие безмолвное.

 

Глубокое сострадание неразрывно связано с безысходностью и смирением. Только в безысходности этой нет ни грамма печали, как нет и намёка на страдание. Это простая фактическая безысходность, которая ни с минусом, ни с плюсом. Когда мы перебрали ВСЕ известные нам варианты и столкнулись с тем, что ни один из них не работает. В это мгновение с нами может случиться смирение, и только из смирения может раскрыться сострадание и сопереживание.

 

Примечательным следствием при таком подходе является то, что мы сопереживаем более внимательно и чутко и, одновременно, совсем не эмоционально. То есть у нас остаётся огромный свободный ресурс на другие дела и занятия.

 

Незаинтересованность в эмоционировании не связана с генетическими предрасположенностями, это не уникальное качество. Это то, что вполне воспитываемо, при условии, что есть готовность и смелость в себе это взрастить. Насильно, то есть через усилия, воспитать это в себе не получится, но потрудиться всё-таки придётся.

 

Низкая эмоциональность вовсе не является признаком нечувствительности или чёрствости как это наверняка многим могло бы показаться. Совсем наоборот – раскрывает пространство для глубокого и внимательного сопереживания.

 

Здесь не спешите. Потому что зачастую человек эти явления сильно путает. Поэтому я повторю: низкая эмоциональность не является признаком низкой чувствительности – всё ровным счётом наоборот. Глубокая неповерхностная чувствительность практически ставит крест на эмоционировании. Но не на чувствах, не на переживаниях и не на ощущениях.

 

То есть, несмотря на отсутствие ярких внешних признаков, незаинтересованность в эмоциях делает нас более человечными и открытыми. К тому же, не расходует все ресурсы тела, необходимые для нормальной жизнедеятельности в других её аспектах. Иными словами отсутствие заинтересованности в эмоциях позволяет нам сострадать не страдая. Проживать не переживая, испытывать происходящее без психологического стресса, дискомфорта и сопротивления. 

 

Как сообщает Science Daily, согласно исследованию ученых университетов Дюка и Уэйка Фореста, США, сострадание к себе позволяет легче переживать жизненные невзгоды. Это первое крупное исследование данного явления, результаты его были опубликованы в майском номере журнала «Journal of Personality and Social Psychology». Состраданием к себе называется способность относиться к самому себе по-доброму, когда дела идут плохо. «Жизнь бывает достаточно жесткой. Сострадание к себе помогает избавиться от злости, депрессии и боли, которые мы испытываем, когда на нас наваливаются проблемы», - считает Марк Лири, профессор психологии и нейронауки и ведущий автор исследования, которое было основано на пяти экспериментальных работах. 

«Вместо того чтобы менять самооценку людей, что делают многие подходы в психотерапии, сострадание к себе меняет отношения людей со своей самооценкой», - говорит Лири. «Сострадание к себе помогает людям не добавлять ко всем случившимся неприятностям еще и самобичевание. Если люди учатся просто лучше к себе относиться, но продолжают ругать себя каждый раз, когда терпят неудачу или совершают ошибку, то они будут неспособны справиться с трудностями».

Сострадание к себе состоит из трех компонентов. Во-первых, это доброта к себе – способность проявлять к себе доброту и понимание вместо самокритики. Во-вторых, это человечность – понимание, что личный негативный опыт является нормальной частью человеческой жизни. В-третьих, это осознанное принятие – уравновешенный взгляд на вещи вместо повышенного внимания к болезненным мыслям и чувствам. 

Исследователи провели пять экспериментов, в которых попытались определить когнитивные и эмоциональные процессы, с помощью которых самосострадательные люди справляются с жизненными проблемами. В экспериментах изучались реакции участников на воспоминания о негативных событиях, представление негативных сценариев и получение негативной оценки от окружающих. При этом оценивалось качество выполнения задания, а также эмоциональные реакции участников.

Ученые обнаружили, что сострадание к себе не связано с самооценкой, которая может быть совершенно различной. Однако данные исследований показывают, что сострадание к себе особенно выгодно для людей с низкой самооценкой. Исследователи обнаружили следующее:

- Люди с высоким уровнем сострадания к себе испытывают меньше негативных эмоций при реальных, вспоминаемых или воображаемых плохих событиях.

- Сострадание к себе позволяет людям принимать ответственность за негативный опыт, но при этом преодолевать плохие чувства.

- Сострадание к себе защищает людей иначе, а иногда и гораздо лучше, чем самооценка. Кроме того, людей с состраданием к себе характеризуют более положительные эмоции. Однако для них не характерны нарциссизм и иллюзии в отношении себя, которые часто встречаются у людей с высокой самооценкой.

- Сострадание к себе особенно важно для людей с низкой самооценкой. Люди с низкой самооценкой, которые относятся к себе по-доброму, несмотря на нелестные отзывы других, справляются с ситуацией не хуже, если не лучше, людей с высокой самооценкой.

- Отношение к себе у людей, склонных к самосостраданию, меньше зависит от внешних событий. Причина, вероятно, в том, что они относятся к себе по-доброму, независимо от того, идут ли дела хорошо или плохо.

В исследовании отмечается, что многие эти качества обычно приписываются высокой самооценке, но на самом деле, их причина – сострадание к себе. «Кажется, что сострадание к себе боле важно, чем самооценка, и именно оно ответственно за многие положительные эффекты самооценки», - говорит Лири.

«Американское общество тратит много времени и усилий, пытаясь повысить самооценку людей», - говорит Лири. «В то же время сострадание к себе оказывается более важным ингредиентом благополучия».