Публикации с тегом слияние,созависимость (6)

Порой многие из нас сталкиваются с таким феноменом, как одностороннее общение. На практике оно проявляется в том, что вместо диалога собеседник строит односторонний монолог - говорит только о себе, о своих проблемах или достижениях, поднимает только те темы, которые интересны ему. Вторую сторону диалога он игнорирует, либо коротко отвечая "угу" в ответ на её стремление поделиться чем-то своим, либо вовсе не берёт во внимание реакцию второй стороны, продолжая свою однонаправленную речь. У игнорируемой стороны в такие моменты возникает впечатление, будто бы она не нужна и не важна. Появляется чувство бессмысленного диалога и использования. 

 

Почему же некоторые люди ведут себя именно так? Возможны разные причины:

 

1. Неумение общаться, нехватка коммуникативных навыков. Вполне возможно, что человек не понимает, как строить диалог, в принципе, или с конкретной личностью. Не знает, о чём спросить, какую тему поднять, что было бы интересно другой стороне. Если это, действительно, так, скорее всего, человек, испытывающий такого рода коммуникативные трудности, будет вести себя подобным образом во всех или практически во всех контактах. Также, вполне возможно, что у человека страдает какая-то одна сфера контактов. Например, ему легко обсуждать дела по работе, но тяжело даётся неформальное общение. В этих случаях можно попробовать уточнить у собеседника, насколько комфортно он сейчас чувствует себя в ситуации общения, предложить ему разные темы для обсуждения и на первых порах взять инициативу в свои руки.

 

2. Тревога, страх, кризисный период жизни, регрессия. Иногда односторонние диалоги возникают в те моменты, когда по каким-то личным причинам собеседнику не до нас. Например, он чем-то встревожен или напуган, а мы попались ему под руку в качестве свободных ушей, и именно на нас выливаются все эти тревоги. В подобных ситуациях важно чётко отслеживать, готовы мы во всё это вовлекаться или нет. Если у нас нет ресурса или желания, мы вовсе не обязаны слушать о чужих тревогах, проблемах, а тем более пытаться решить их. 

 

3. Эмоциональная незрелость и эгоцентризм. К односторонним монологам вместо диалогов часто бывают склонны люди, которым не хватает эмоциональной зрелости. Можно предположить, что в детском развитии у них был упущен момент разотождествления с эгоцентризмом, и в итоге человек до сих пор не научился учитывать в своей картине мира других людей. Они существуют для него фоном, либо он воспринимает их как удобные инструменты, а не как отдельных личностей. И, если другие люди - это просто вещи, логично, что такой личности не интересно, как у них дела и что они думают. Вместо людей у неё вокруг одни "свободные уши", вместо диалогов - монологи, вместо секса - мастурбация об кого-то другого. Такой эгоцентризм вряд ли исправим без глубинной мотивации на работу над собой, однако можно попробовать внести в одностороннюю беседу с собеседником такого типа своё "я" и попробовать понаблюдать за реакцией. В некоторых случаях реакция может быть неадекватно агрессивной, в других эгоцентричная личность может согласиться на словах, но продолжить делать то же самое на деле. И, поскольку подобная ситуация в малой степени поддаётся коррекции, стоит задуматься о том, насколько она нам нужна и что мы рядом с таким человеком забыли, для чего всё это терпим и стоит ли игра свеч.

 

4. Нехватка эмпатии. Односторонне вещающий о чём-то своём и игнорирующий другого человек вполне может быть убеждён, что он рассказывает что-то чрезвычайно интересное и полезное, несмотря на скучное лицо собеседника или отсутствие реакции. В этих случаях человеку не хватает понимания того, как устроено человеческое общение, и навыков вчувствования в другого человека. Но эти навыки поддаются развитию, если у человека есть мотивация их развивать. Поэтому всегда можно попробовать внести в диалог свои настоящие чувства - прямо сказать, что данная тема сейчас не откликается вам, не интересна, и предложить рассказать о чём-то другом. Наличие живой реакции в ответ означает, что не всё потеряно. Если же её нет, это вновь повод задуматься: зачем нам продолжать общение с человеком, которому не интересны ни мы, ни наши чувства?

 

5. Избегание подлинной, экзистенциальной глубины общения. Некоторые люди стремятся избегать соприкосновения с экзистенциальными темами, поскольку они пугают их. А любой подлинный, глубинный контакт с другим человеком заставляет погружаться и в собственную глубину. Погружаться в глубину бывает страшно, потому что там могут обнаружиться какие-то незакрытые гештальты, гнойники, старая боль, неразрешённые вопросы и кризисные темы. И тогда, чтобы не идти в глубину, человек заполняет время общения с другими пустой болтовнёй о том, какие дела он делал вчера и собирается сделать сегодня, какой он молодец, какие плохие и неблагодарные люди вокруг, какие новости он вычитал на днях и т.д. Такого рода пустая болтовня позволяет на какое-то время забыться и не помнить ни о своём экзистенциальном одиночестве, ни о конечности жизни, ни о собственном жизненном пути. Если это тот случай, с которым вы столкнулись, важно ответить себе на вопрос: действительно ли я нуждаюсь в столь поверхностном общении? Если да, можно выбрать стратегию продолжения этого поверхностного диалога, в котором каждый говорит о своём, но никто не слышит друг друга. Если нет, можно рискнуть вывести эту гипотезу на обсуждение и предложить собеседнику перейти на другой уровень общения.

 

Какими бы ни были причины, одностороннее общение всегда переживается людьми неприятно и удручающе. Вместо того, чтобы давать силы, оно их отнимает. Вместо того, чтобы давать какую-то радость или продуктивность, оно опустошает. И вовсе незачем терпеть эту ситуацию, спасая кого-то от нехватки коммуникативных навыков, личных проблем, избегания близости или экзистенции за свой счёт. Ведь одностороннее общение - это, по сути, отсутствие общения, когда другому человеку не важно, что за собеседник рядом. И не важно, собеседник ли рядом с ним или бетонная стена. 

 "Созависимость. Семейная болезнь", - гласит название одной из книг Валентины Москаленко, специалистки в области созависимости. В этом названии отражена суть созависимости - её корни уходят в семью страдающего ей человека, в особую семейную ситуацию, которая была связана с тем, что кто-то из членов семьи был зависимым, а другие приобщились к этой болезни через ответную систему поведенческих и эмоциональных реакций - созависимость. 

 

Чаще всего причиной созависимости является именно алкогольная зависимость кого-то из членов семьи, но в современной аддиктологии выделяется и ряд других зависимостей. Зависимость может быть наркотической, игровой, сексуальной, пищевой или какой-либо ещё. При этом механизм разных зависимостей схож, и одни и те модели поведения действуют при разных зависимостях. Если говорить о психологических причинах зависимости, с одной стороны, это попытка заполнить внутреннюю пустоту, с другой стороны - уход от невыносимой реальности в альтернативное измерение, другой мир или изменённое состояние сознания.

 

Созависимость формируется тогда, когда человек вынужден сосуществовать рядом с тем, кто зависим, а, значит, частично брать на себя те жизненные функции, с которыми не справляется или не всегда справляется зависимый из-за своей болезни, спасать его, определённым образом относиться к его болезни - с одной стороны, выражать недовольство и, может быть, ругать, просить что-то сделать с этой зависимостью. С другой стороны, жалеть и пытаться помочь. Так, созависимый человек ходит по кругу сценария преследователя-спасателя-жертвы, оказываясь то в одной, то в другой, то в третьей роли. Не реагировать на то, что происходит с зависимым, ему трудно, и он вовлекается, пытается быть полезным и нужным, воспринимает чужую проблему, как свою, но в то же время переживает давление и несвободу от всей этой ситуации.

 

Если человек сосуществует с зависимым родственником с раннего детства, либо вырос в семье, где были зависимые, а, значит, есть и созависимые, высок риск, что его границы с самого начала будут нарушены, поскольку, функционируя в режиме треугольника преследования, спасения и жертвования, семейная система не может сохранять здоровые границы. И тогда в моменты формирования и обозначения границ они неизбежно будут нарушаться другими членами семьи, а впоследствии человеку будет трудно отделить своё "я" от чужого. 

 

Созависимым людям свойственно сливаться со своими близкими, растворяясь в них, и это значит не только то, что они склонны принимать на себя чужую боль, вовлекаться в решение чужих проблем и жертвовать собой ради других. Им трудно почувствовать себя в контакте с другими, и сам момент контакта часто означает для них потерю себя. И тогда сама ситуация контакта становится шаткой, ведь здоровый контакт подразумевает, что в нём участвуют два человека, два разных "я" со своими особенностями и пожеланиями. Сливаясь с другими, человек теряет границу контакта. Принося себя в жертву, он лишь на поверхностном уровне отказывается от своего "я", но в глубине души ждёт за это наград и ответных жертв, которые часто оставляет за пределами контакта, т.е. не проговаривает их с другими людьми. В итоге получается, что, не получая желаемого, он копит недовольство и взрывается, превращаясь из жертвы в преследователя, а потом жалеет того, на ком сорвал свою злость, и начинает его спасать.

 

Чтобы разорвать порочный круг такого сценария и созависимости, важно начать работать с собой и со своими границами. Такая работа начинается с малого - с самосознания и с момента отчётливого осознавания, в какие моменты созависимый человек теряет себя, каким образом он выбирает отказ от себя, как происходит его слияние с другим. Если начать отслеживать такие моменты, они каждый раз проявляются в повседневных коммуникациях. Например, когда созависимый человек отказывает кому-то, в этот момент он может находиться не в себе и с собой, т.е. не в контакте с собой, а на том полюсе, где другой человек. И тогда он сопереживает ему, переживает за реакцию другого человека, думает о том, чем ему грозит этот отказ в будущем, волнуется, как другой человек переживёт его отказ, но не думает в этот момент о себе. Таких ситуаций перенесения внимания на чужие реакции и чувства, т.е. гиперэмпатии можно выделить много. То же самое происходит с созависимым человеком, когда кто-то попал в беду. В эти моменты он также не с собой, а с другим, его точка внимания находится в другом, а не в себе. А, отворачиваясь от себя, он перестаёт понимать собственные потребности и чувства, которые, однако, не покидают его, но становятся его фоном или частично уходят в бессознательное, ведь в центре внимание сейчас совсем другие вещи - забота о ком-то другом или спасение кого-то другого.

 

В пособиях и книгах по созависимости часто отмечается, что созависимые люди не такие альтруистичные и благородные, какими они хотят казаться другим. Спасая других, они ждут гораздо большего взамен, совершая сделку по негласному правилу - "если я спас тебя, теперь ты мне обязан". Им часто свойственно манипулировать чувствами других, без чего им трудно почувствовать себя по-настоящему нужными. И тогда путь выздоровления начинается с признания проблемы. С того, что спасающе-преследующе-жертвенное поведение приносит не пользу, а вред как самому человеку, так и тому, кого он спасает. С понимания того, что размытые границы создают трудности в отношениях для обеих сторон. С того, чтобы перенести центр своего внимания с других на себя и научиться заботиться, прежде всего, о себе, а, значит, брать на себя ответственность за свои чувства и реакции, не перенося в этот момент центр тяжести на другого и предоставляя ему свободную возможность справиться самому. 

Манипуляция - это непрямая форма коммуникации, используя которую, манипулятор хочет извлечь из другого человека некую выгоду для себя. Понимая, что прямой посыл не приведёт к желаемому результату, манипулятор предпочитает действовать обходными путями. И речь может идти не только о материальных, но и об эмоциональных выгодах. Например, некоторые манипуляторы хотят, чтобы их пожалели, другие - чтобы их не бросали, третьи - причинить человеку дискомфорт, вызвав у него чувства вины или агрессии, четвёртые - заставить другого человека испытать свои чувства. 

 

Почему же, несмотря на явно выраженную у манипулятора потребность от коммуникации, он не выскажет свои пожелания и недовольства прямо? Причин здесь может быть очень много - некоторые манипуляторы считают прямой посыл абсурдным (было бы абсурдом признаться подруге в собственной зависти и желании испортить ей настроение), постыдным, неуместным или боятся открытой и честной реакции со стороны собеседника. Так, в романтических отношениях порой трудно признаться даже себе в ревности к друзьям своего партнёра, поскольку это может выглядеть абсурдно, и партнёр вполне может ответить, что он - свободный человек и вовсе не обязан замыкаться на отношениях и ограничивать себя в общении с друзьями. Или мама может сказать сыну, что он уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно купить себе телефон, а потому не нуждается в её помощи.

 

Предчувствуя отказ, манипулятор прибегает к хитрым уловкам, чтобы всё-таки добиться желаемого. Например, он может психосоматически включиться в ситуацию и внезапно "заболеть", просидеть весь вечер с кислым лицом, на ровном месте бросить обидную фразу. Иногда манипуляторы прибегают и к более сложным, изощрённым формам поведения в ответ на действия близких людей, которые им не нравятся. Так, они могут поощрять удобное и желаемое для себя поведение и наказывать нежелаемое. Например, всякий раз, когда у сына появляется девушка, запоздавшая в сепарации мама может внезапно от него отдаляться, проявлять холод и осыпать его упреками. Стоит ему расстаться, и она расцветает в тепле и принятии.

 

Манипуляции наблюдаются не только в семейных, но и в деловых отношениях. Повышающий голос начальник, угрозы, игнорирование, негласное лишение бонусов или попытка держать людей в страхе лишений - это тоже формы манипуляций. Манипуляции не обязательно агрессивны - по форме они могут выглядеть доброжелательно, но по факту после манипулятивных высказываний человек остаётся с двойственным чувством сомнительной коммуникации, когда, с одной стороны, вроде бы ему говорят что-то хорошее, с другой - он ощущает фальшивый посыл и двойное дно этих слов.

 

В повседневной жизни, как правило, в ответ на манипуляцию мы наблюдаем не менее манипулятивную контратаку, в результате которой отношения между людьми становятся крайне запутанными и напряжёнными. Однако контрманипуляция является не лучшим способом противостоять манипуляциям, поскольку благодаря ей манипулятивное общение не прекращается, а, наоборот, затягивается, значительно истощая обе стороны и отдаляя их друг от друга. Запутавшись в манипуляциях, люди уже перестают помнить и чувствовать то, с чего всё началось, тот самый первичный посыл, который они хотели бы донести. Иногда манипулятивное взаимодействие перерастает в постоянную вражду, когда неприятные друг другу люди вынуждены долгое время находиться в одном и том же месте или скреплены общими обязанностями. И, в конечном итоге, манипулятивное общение оказывается вредным для обеих сторон, ведь, усиливая манипуляции, человек рискует дойти до самых крайних форм деструктивного поведения. 

 

Таким образом, чтобы противостоять манипуляциям, недостаточно просто распознавать их и манипулировать в ответ. Нужно изменить саму стратегию взаимодействия с манипулятором, не откликаясь на его двойственные послания, а, значит, сохраняя эмоциональную устойчивость к тому, что он говорит и делает. Именно эта устойчивость и проводит границу между успешной и неуспешной манипуляцией, т.к., если манипулятор не смог вывести другого человека из себя или внушить ему чувство вины, план провалился, манипуляция не сработала. 

 

Провести такую границу лучше всего помогают слова из молитвы гештальтиста: "Ты - это ты, а я - это я". Это значит, что, если тебе плохо, потому что я делаю или не делаю чего-то, чего ты от меня хочешь, это твоя, а не моя проблема. Твоё ожидание от меня - это твоя проблема. Как и твоя реакция на то, что ему не суждено было сбыться, какой бы она ни была. Твоя зависть, твоя обида, твоя потребность - это то, за что можешь нести ответственность только ты сам, но не я. Я могу быть или не быть рядом, откликаться на твою проблему или нет, но я не отвечаю за твои мысли, чувства и самочувствие. И, если ты чувствуешь себя плохо от того, каким образом я выбираю быть для себя, тебе как-то быть с этим, не мне. 

 

В противостоянии манипуляциям очень важно не сливаться с манипулятором, а разделять зоны ответственности. Если манипулятор чего-то хочет от нас, мы не обязаны это делать. Если он давит на некие социально-нормативные ценности, мы также не обязаны вписываться в них, ведь никто не может предписать нам, что именно мы должны чувствовать. Поэтому, вырываясь из цепких лап манипулятора, первым делом необходимо восстановить контакт с собой и со своими чувствами в противовес тому, что от нас требуется или должно. И, если мы чувствуем злость, обиду или неприязнь в ответ на манипуляции, это совершенно естественно и нормально. Тогда следующим шагом становится внесение наших подлинных чувств в манипулятивную коммуникацию, которая неизбежно прерывается, когда кто-либо из её участников выходит на подлинный диалог с другим. 

Слияние в отношениях естественно на первом их этапе - когда партнёры только знакомятся друг с другом, испытывают друг к другу сильные чувства и начинают отношения. На этапе слияния больше замечаются сходства, чем различия, и партнёры могут переживать ощущение единения, как будто они являются одним целым, во всём самом главном согласны друг с другом и не хотят расставаться даже на короткое время. 

Своими корнями переживание слияния и то, насколько человеку комфортно в нём, уходит в ранние детские отношения с мамой, в возраст младенчества, для которого как раз был характерен этап слияния. И, если на этом этапе человек не смог насытиться чувством безопасности или впоследствии отделиться от мамы, в дальнейшем он будет стараться продлить чувство слияния, что негативно скажется на построении отношений. 

 

Помимо первого этапа, отношения проходят и дальнейшие этапы развития, на которых снимаются проекции и обнаруживаются различия между партнёрами. Это могут быть бытовые разногласия или разница во взглядах. Партнёры обнаруживают, что, на самом деле, являются совершенно разными людьми, и у каждого из них есть свои потребности, желания, мысли, мнения, которые не всегда совпадают с таковыми у другого. В момент таких осознаний между ними могут возникать конфликты, ссоры, и основная цель этапа сепарации в том, чтобы осознать, что они разные, но могут быть вместе, поскольку между ними есть точки соприкосновения, они могут договариваться и уживаться друг с другом. Либо, наоборот, партнёры понимают, что первичная влюблённость и этап слияния были целиком порождены проекциями, а при столкновении с реальностью их ожидания от отношений не могут реализоваться, и тогда они расстаются.

 

Однако увлечённость переживанием слияния мешает этапу сепарации, когда вместо того, чтобы осознавать различия и более реалистично воспринимать друг друга, оба партнёра или кто-то из них продолжает длить этап слияния вопреки тому, что уже пришло время для сепарации. Это происходит из-за ранних детских травм, комплекса брошенного, страха покинутости и одиночества, несформированной идентичности и страха перед тем, чтобы быть собой. И тогда в отношениях нарастают конфликты из-за того, что партнёры пытаются совместить несовместимое, либо один из них хочет переделать другого так, чтобы тот полностью вписался в его проекцию или был таким же, как он, не имея права быть другим человеком. В итоге получается, что слияние уже невозможно удержать, но и сепарации не происходит, и такая ситуация порождает зависимые отношения.

 

В отличие от естественного первого этапа слияния, который даёт обоим партнёрам ресурс приятных моментов и воспоминаний, чтобы затем им было легче вместе проходить через кризисы, неестественное, искусственно удерживаемое слияние в зависимых отношениях заставляет кого-то из партнёров или обоих жертвовать собой и своими интересами для поддержания зависимости. И вместо ресурсного состояния слияние превращается в удушье и пытку - в отношениях наступает застой, партнёры не могут отделиться друг от друга, чтобы получать новый опыт и обмениваться им, они начинают бурно ссориться и столь же бурно мириться, и в итоге отношения истощают обоих вместо того, чтобы наполнять силой и радостью.

С точки зрения юнгианской психологии, которая рассматривает любые психологические феномены сквозь призму архетипов, состояние слияния в любви отражено архетипом андрогина, представленном в платоновском мифе. В диалоге "Пир" Платон изложил миф о целостных первосуществах, которые были разделены Зевсом за их гордыню, и на первом этапе разделения они страдали от невозможности воссоединения, а затем Зевс сжалился над ними и дал им возможность воссоединяться в любви. В результате разделения они утратили первоначальную целостность, но обрели способность любить друг друга и создавать пары, что было бы невозможно, если бы они не были разделены, ведь тогда целостное мужеженское, женско-женское или муже-мужское существо вынуждено было бы любить самого себя.

Из этого мифа можно извлечь очень ценные смыслы для понимания того, как устроены отношения. А именно - для любви нужно, чтобы имели место быть двое, а не только один. Т.е. необходимы не только встречи, но и расставания, не только контакт и согласие в нём, но и отдых от контакта. Не только сходства, но и различия. Чтобы любовь была возможной, нужна встреча двух разных людей, которые могут в чём-то сойтись и дополнить друг друга. И тогда стремление к абсолютному слиянию оказывается нереалистичным, ведь на свете нет двух абсолютно идентичных друг другу людей, а, если бы и были, им было бы слишком скучно друг с другом, ведь они бы ничем не смогли обменяться.

 

Тоска по вечному слиянию не всегда приводит к зависимым отношениям. Иногда она побуждает человека проходить лишь первый этап отношений, напитываться энергией и соскакивать со второго этапа, когда начинается осознание различий, поскольку этот этап становится для человека невыносимым. Таким образом, избегание этого этапа может вести и к контрзависимости, и к неспособности строить длительные отношения и находиться в партнёрстве, а не в монаде. Но эта трудность решаема в психотерапии и, чтобы решить её, важно проработать как тему собственного "я", своей идентичности и способности быть в гармонии наедине с собой, так и тему Другого - кто он для человека, каков его образ, чем он притягивает и пугает и почему так важно слияние, в котором ему нет места.

Процесс психотерапии подразумевает определённый регламент, который может отличаться у разных терапевтов, в зависимости от подхода. В рамки регламента входят время, место, частота встреч, формат общения между психологом и клиентом. Некоторые терапевты работают час, другие - 50 минут, третьи - полтора часа. Кто-то предоставляет клиенту возможность звонка или письма терапевту вне сеанса в случае экстренной ситуации (например, при работе с суицидально опасными клиентами), кто-то - нет. Кто-то работает по предоплате, кто-то другой просит оплату лишь по факту сеанса. У кого-то оплачивается каждый пропуск, у кого-то другого - лишь в случае отсутствия предупреждения за 24 часа.

 

Эти границы обусловлены как спецификой подхода, так и индивидуальным стилем работы психолога, и они содержат в себе терапевтический смысл. Например, внекабинетное общение создаёт опасность двойных отношений между психологом и клиентом, которые негативно влияют на ход процесса, поскольку в этом двойном общении вынужден раздваиваться и клиент - часть материала он обсуждает на сеансе, а другую часть выносит за его пределы. Формат 50-55 минут необходим, если запись клиентов следует друг за другом, и за 5-10 минут психологу нужно проветрить помещение, сходить в туалет, подготовиться к следующему сеансу. Если эти простые, бытовые вещи не будут сделаны, к следующему сеансу он может быть не в рабочем состоянии. 

 

В качестве основных функций границ можно выделить поддержание стабильности, устойчивости терапевтического пространства и терапевтичного формата работы, а также защиту и комфорт обеих сторон, чтобы в процессе у них были равные права и возможности. Например, когда в последний момент отменяет сеанс терапевт, он берёт на себя компенсацию пропуска, и клиент не остаётся с чувством, что его оставили, бросили, причинили ущерб, а взамен ничего не дали. Аналогичную степень ответственности берёт на себя и клиент, ведь он тоже отвечает на свои действия в процессе. 

 

Однако, несмотря на то, что условия обычно обсуждаются заранее, иногда в терапии возникают ситуации проверки границ. Например, клиент может "случайно" позвонить или написать клиенту вне сеанса с каким-то деловым вопросом, который касается психологии, - не предоставит ли терапевт какую-то информацию ("внекабинетное общение, в целом, нельзя, но вдруг по теме и по делу можно?"). Либо клиент может отменять сеансы по согласованному с терапевтом графику, но отменить при этом 5-10 сеансов подряд в надежде сохранить за собой прежнее время. Опоздания или попытки задержать сеанс также являются проверкой границ - не задержится ли психолог, как он отреагирует. Или, например, клиент может быть убеждён, что, если он не внёс предоплату за сеанс, таким образом он уже негласно и понятно для психолога предупредил о его отмене. 

 

Проверки границ подобного рода могут отражать попытки клиента экспериментировать с внешней средой, проверяя её на прочность. Когда клиент ставит под сомнение границы терапевтического пространства, он вызывает психолога на взаимодействие, т.е. на диалог или конфликт по этому поводу. В широком смысле, эти попытки можно рассмотреть как стремление клиента к большей эмоциональной близости в процессе. Иногда он может сомневаться в том, что он, действительно, важен для своего терапевта, в том, что он вызывает у терапевта какие-то чувства, в том, формален ли терапевт в выполнении своих обязанностей или человечен. Нарушая границу, сознательно или бессознательно, он ждёт реакции. Заметит ли терапевт, что я опоздал, или терапевту всё равно? Интересно ли психологу, почему я опоздал? Будут ли здесь меня ругать за опоздания, как в школе или на работе? Накажут ли? Насколько все выставленные психологом границы по-настоящему работают, либо контракт формален? Если контракт только формален и формален психолог, не является ли столь же формальным, бесполезным и сам процесс? Психолог - это функция или живой человек?

 

С другой стороны, проверка границ, по сути, представляет собой попытку нарушения запрета. Одной из функций запрета в терапии является создание особой формы отношений, в которой невозможно отреагировать, а, значит, повышается внутреннее напряжение, которое сублимируется в работу. К примеру, в терапии есть строгий запрет на романтические отношения между психологом и клиентом. И, если у клиента возникают к терапевту специфические чувства, эти чувства подвергаются анализу, они становятся материалом для дальнейшей работы - насколько эти чувства похожи на те чувства, которые клиент испытывает в отношениях, какие в них присутствуют проекции и ожидания, почему выбран именно недоступный и запретный объект и насколько часто такие объекты выбираются клиентом... В анализе эти чувства разбираются отстранённо и как бы со стороны, ведь, испытывая их, клиент не погружается в отношения. 

 

В некоторых случаях запрет может порождать желание его нарушить - например, когда в семье клиента бытовали такие порядки, при которых что-то было категорически нельзя, но иногда можно. В этом случае клиент и в терапии будет ждать этого "иногда" или ситуации, когда "за хорошее поведение можно". И тогда само восприятие сеттинга порождает у клиента переживание двойственности, он до конца не верит в то, что чего-то совсем ни при каких обстоятельствах нельзя, и не понимает, в чём смысл этого запрета. А, значит, ему не хватает определённости - всё-таки понять, в конечном итоге, можно что-то или нельзя.

 

Также, попытка нарушения запрета иногда отражает агрессию со стороны клиента. Если ход процесса вызывает большое сопротивление, обсуждаются дискомфортные темы, нет ожидаемого эффекта, клиент может бессознательно захотеть "наказать" терапевта - создать ему неудобные условия, поставить в неловкую ситуацию, обмануть, вызвать на конфликт, чтобы отреагировать агрессию.

 

Перечисленные выше причины проверки границ не являются исчерпывающими, и за проверкой границ могут стоять переживания беспомощности (когда человек не может утвердить себя в другом пространстве, а терапия кажется ему более безопасной средой), прогрессивные скачки в терапии (когда клиент решается быть активным и пытается символически изменить условия, а, значит, делает первые шаги в сторону изменения своей жизни), чувства тревоги и небезопасности (непонятно, насколько прочным является терапевтическое пространство, если не проверить его), а также иные мотивы (нехватка спонтанности и свободы в процессе, проекция на терапевта строгого родителя, избыток внутренне запретных тем, от которых слишком тесно, а потому "теснота" проецируется на сеттинг и т.д.). В каждом из них необходимо разбираться индивидуально, помня о том, что происходящее в терапии является самым ценным и показательным для анализа материалом. Именно поэтому обычно психолог не игнорирует, а разбирает эти моменты, пытаясь понять, что именно сейчас стоит за данным действием, какое значение оно имеет для клиента и его запроса, и на что указывает проверка границ символически. 

Ловушка созависимости: слияние с тем,кого нет  рядом.

Казалось бы это невозможно,ведь все мы знаем что слияние-это когда мы навеки вместе,

когда мы- единое целое, мы вместе составляем единое.

 И тем не менее,такой вариант возможен.

Слияние может быть разным: может быть двухсторонее слияние,когда двое не могут друг без друга,например мама и новорожденный или романтическая пара в начале отношений.

И это прекрасно,это вариант «здорового» слияния.

 

И бывает слияние одностороннее,когда один НЕ может без другого,

*** а другой-может,

***или другого нет рядом,уже ушел из отношений, а может даже уже ушел из жизни.

Для большего понимания приведу несколько примеров.

 

Прошло 10 лет после развода. Мужчина выстраивает свою личную жизнь, у него возможно и второй и третий брак. А вот женщина- ждет его возвращения. Она придумала себе идею,что если она не будет заводить новые отношения- то муж к ней вернется. Вот такой механизм. Она с бывшим в слиянии,он с ней нет.

 

 Мама умерла много лет назад. И дочь считает виноватым в ее смерти своего отца(«довел!»)

Прошло много лет, а при разговоре о маме-дочь говорит словами мамы про обиду на отца, как он обижал маму.

Это не обида дочери,это обида мамы. Но дочь живет этой обидой,она за многие годы так и не смогла разделить свои чувства от чувств мамы,так и не смогла в этой части выйти из слияния с мамой.

До сих пор воспринимает их отношения,как свои,осуждая и критикуя отца мамиными словами. Отношения папы и мамы- это ИХ отношения, это было их решение быть в этих отношениях.

За слиянием с мамой нет возможности увидеть реального отца.Со своими плюсами и минусами.

За слиянием с мамой виден только один фокус отца-то, как к нему относилась мама.

При этом  потери идут  множетсвенные:не виден отец в своем разнообразии и не видна она себе, как дочь отца,идет потеря  опоры на систему(семья отца и матери),пытаясь опираться только на мнение матери и т.д.

Слияние с теми,кого нет рядом,приводит к развитию множественных симптомов,ведущих в патологической созависимости.

Искренне с вами Татьяна Линник психотерапевт,врач.