Дорогие коллеги, я хочу предложить вашему вниманию
эксперимент, который по моему мнению поможет нам задуматься
над положением современной гештальт-терапии - её как
теоретической, так и практической сторон.
К сожалению, Лоры не стало в далеком 1990г., но
благодаря ее работам, мы и сейчас можем развивать гештальт-терапию
как целостное направление психотерапии. Форма интервью для
выражения идей Лоры, озвученных ею в
статье "Истинные и ложные идеи в
гештальт-терапии" выбрана не случайно - это позволило мне
сосредоточить свое внимание именно на современных аспектах развития
гештальт-терапии, сделало более интересным чтение, и позволило мне
отдать дань уважения человеку, который сыграл одну из главных ролей
в становлении метода.
Я не изменял прямую речь Лоры, лишь немного
сократил саму статью, и надеюсь, что вам станет интересно
ознакомиться с ней, тем более она доступна в сети как в
переводах на русский язык, так и на языке
оригинала.
"Интервью" у Лоры "взял" Шербото
Токомбаев,
гештальт-терапевт, тренер и супервизор Бишкекского
Гештальт Института
Итак:
"Интервью" с одной из создательниц метода
гештальт-терапии, Лорой Перлз
Шербото: Лора, вы как-то сказали в шутку,
что дьявол в практике психотерапии "энергично снабжает нас не
только словами, но и готовыми формулами, техниками и приемами,
целым мешком трюков для быстрых перемен..." - а если
серьезно?
Лора: Хорошо, перейдем от мифа к фактам. На
встрече в Нью-Йоркском Институте гештальт-терапии я задала вопрос:
"Что бы ты ответил человеку, спросившему тебя, что такое
гештальт-терапия?" Наш вице-президент, Ричард Китцлер, пробормотал
себе под нос: "Горячий стул и пустой стул".
Конечно, подобно Мефистофелю, он сказал это в шутку. Но
наивный и нетерпеливый ученик принимает это за чистую монету: он
всегда принимает часть за целое.
Шербото: В каком смысле?
Лора: Стиль, который Фриц развил в
демонстрационных семинарах для профессионалов, стал широко
известен, и он является прекрасным демонстрационным методом,
особенно на семинарах с профессионалами, которые уже имеют опыт
анализа или терапии и сами работают с людьми.
Но это лишь один аспект бесконечных возможностей гештальт-подхода.
Он бесполезен в работе со слишком беспокойными людьми...
Шербото: Вы имеете ввиду
невротиков?
Лора: А также людей с шизоидным и параноидным
психотипами. К несчастью, подход, практиковавшийся на этих
семинарах, широко воспринимается как суть гештальт-терапии и
применяется постоянно растущим числом терапевтов к любым
клиентам
.
Шербото: Да, я согласен с Вами, и что
тогда происходит?
Лора: Гештальт-терапия сведена к чисто
техническому средству, которое случайно оказалось доступным в
психотерапевтическом арсенале.
Шербото: Получается, в этом случае
терапевты имеют возможность использовать только небольшую часть
метода?
Лора: Верно, и тогда, как следствие, мы видим
как терапевты начинают развивать такие "направления" как:
"эмоциональный гештальт", "биоэнергетический гештальт",
"арт-гештальт", "танцевально-терапевтический-гештальт" и "что-то
еще-гештальт" и так до бесконечности.
Шербото: Но сама гештальт-терапия как
метод, не ограниченный, как Вы сказали "набором техник" и так
подразумевает и арт, и работу с телом, и многое другое?
Лора: Совершенно верно! Все эти комбинации
показывают, что базовые идеи гештальта или неверно понимаются или
вообще неизвестны. Гештальт-терапия — это не конкретная техника и
не набор специфических техник. То есть это не метод стычек и
столкновений, обладающий структурированной последовательностью
направлений, запросов и вызовов.
Это также не драматически-экспрессивный метод, направленный
преимущественно на сбрасывание напряжения.
Шербото: Но ведь сейчас многие терапевты,
стремясь, принести облегчение своим клиентам помогают им
"сбрасывать напряжение"?
Лора: Напряжение — это энергия, а энергия
слишком дорого стоит, чтобы ее просто сбрасывать: она должна быть
доступна, чтобы обеспечивать необходимые и желательные перемены.
Задача терапии — развить удовлетворительную поддержку для
реорганизации и перенаправления энергии.
Шербото: Спасибо, за разъяснения, Лора.
Поговорим теперь о целостной гештальт-терапии как Вы её понимаете,
хорошо?
Лора: Базовые идеи гештальт-терапии скорее
философские и эстетические, нежели технические. Гештальт-терапия —
это экзистенциально-феноменологический подход, и в качестве
такового он является опытным и экспериментальным.
Акцент на Здесь и Сейчас не предполагает, как часто думают, что
прошлое и будущее не важны или не существуют для гештальт-терапии.
Наоборот, прошлое постоянно присутствует в нашем суммарном
жизненном опыте, в наших воспоминаниях, ностальгиях или сожалениях,
и особенно в наших привычках и комплексах, незавершенных делах и
застывших гештальтах. Будущее присутствует в наших приготовлениях и
начинаниях, ожиданиях и надеждах, или ужасе и отчаянии.
Шербото: Не могу не спросить Вас, как
одну из создателей метода: почему вы назвали свой подход именно
"Гештальт-терапия"?
Лора: Понимаете, "Gestalt" — это
холистическая идея.
Гештальт — это структурированное единство, которое больше или
отлично, от суммы своих частей. Это фигура переднего плана,
выступающая из фона, она «существует». Термин «гештальт» вошел в
психологический лексикон через работы Вольфганга Келера,
применившего принципы, проистекающие из теории поля к проблемам
восприятия. Позднее гештальт-психология была разработана Максом
Вертгеймером, Гельбом и Гольдштейном, Коффкой и Левиным, а также их
коллегами и студентами. Для развития гештальт-терапии особенно
важны работы Вертгеймера, Гольдштейна и Левина.
Шербото: Лора, я знаю что вы работали с
многими известными гештальт-психологами, лично знали Мартина
Бубера... Что бы посоветовали для лучшего понимания
гештальт-терапии?
Лора: Всякому, кто хочет полностью понять
гештальт-терапию, стоит изучить работы Вертгеймера о продуктивном
мышлении, Левина о незавершенных гештальтах и определяющем значении
интереса для формирования гештальта и Курта Гольдштейна об
организму как неделимом единстве.
Организмический подход Гольдштейна соединяется с теорией
организмической самоорганизации Вильгельма Райха, чтобы в
гештальт-терапии превратиться в постулат континуума осознания,
свободного непрерывного формирования гештальтов, в котором то, что
наиболее интересно и важно для выживания индивидуального или
социального организма, становится фигурой, выходит на передний
план, где может быть полностью пережито и ответственно
принято.
Но самый важный вклад Райха в развитие гештальт терапии - это
то, что он обнаружил тождественность между мышечным напряжением и
формированием характера. Броня характера, достигающая максимального
выражения в обсессивном характере, - это застывший гештальт,
который становится помехой для непрерывного формирования
гештальтов.
Шербото: То есть то, что в
гештальт-терапии мы работаем с телом, пришло к нам благодаря
Райху?
Лора: (смеётся) На практике,
сосредоточение на телесном осознании пришло в гештальт-терапию не
из Райха, а из моих занятий ритмикой и современными танцами на
протяжении всей моей жизни, из моего раннего изучения работ Людвига
Клагеса, "Выражающее движение и креативность", моего знакомства с
методами Александера и Фельденкрайза задолго до развития
биоэнергетики и других "телесных терапий"!
Шербото: Интересно...
Лора: А работа с дыханием, осанкой,
координацией, голосом, чувствительностью и движением стала частью
моего терапевтического стиля уже в 1930-х, когда мы ещё называли
себя психоаналитиками!
Шербото: Лора скажите, какие ещё идеи Вы
считаете кардинально важными для понимания
гештальт-терапии?
Лора: По-моему, жизненно важные для теории и
практики гештальт-терапии идеи - это понятия "границы", "контакта"
и "поддержки".
Контакт — это распознавание другого и обмен с другим, с
разным, с новым, со странным.
Это не состояние, в котором мы можем быть или не быть, а
активность: я контактирую на границе между мной и
другим.
Граница — это то, где мы касаемся друг друга, и одновременно
переживаем отдельность. Это место, где есть возбуждение, интерес,
озадаченность, любопытство, или страх и враждебность, где прежде
неосознаваемый или неопределенный опыт входит в фокус, выходит на
передний план в качестве четкого гештальта!
Свободное непрерывное формирование гештальтов — это то же
самое, что процесс роста, творческое развитие Я и отношений.
Если этот континуум прерывается внешним вмешательством или
блокируется формированием застывших гештальтов, или ригидного
характера, или навязчивыми мыслями и действиями, то не может
возникнуть никакого нового сильного гештальта.
Переживание границы смазывается и даже стирается застывшими и
незавершенными гештальтами,
Возбуждение превращается в тревогу и ужас или в безразличие и
скуку;
Способность различать и разбираться не присваивается и
проецируется;
вкусы, идеи и принципы других людей присваиваются и
интроецируются;
энергия, которая могла бы быть доступна для непосредственного
и творческого действия, дефлексируется в дурацкую активность или
ретрофлексируется во внутренние “трения”, самобичевание, жалость к
себе и саморазрушение.
* * *
(Для более детального понимания феноменологии интроекции,
проекции, дефлексии и ретрофлексии, Лора рекомендует книгу Ирвина и
Мириам Польстеров "Интегрированная гештальт-терапия", изданную в
1973г.)
* * *
Шербото: Да, это то, с чем приходят к нам
клиенты...
Лора: И вы хотите спросить - "как же
гештальт-терапевт справляется с этой свистопляской невротических и
психотических патологий, с которым он встречается каждый
день?"
Шербото: Угадали!
Лора: Наша цель — континуум осознания,
свободно проистекающее непрерывное формирование гештальтов, которое
может происходить только при поддержании возбуждения и
интереса.
Контакт может быть адекватным и творческим только в той
степени, в какой доступна поддержка.
Под поддержкой я понимаю лишь в минимальной степени заботу и
уверенность, которую я в качестве терапевта обеспечиваю через свои
доступность и интерес, в большей же степени — самоподдержку, на
которую пациент или терапевт, либо полагается, либо ощущает
недостаток.
Поддержка начинается с первичной физиологии, то есть, дыхания,
кровообращения и пищеварения, продолжается в развитии коры
головного мозга, росте зубов, прямохождении, координации,
чувствительности и движении, языке и его использовании, привычках и
традициях, даже и особенно в комплексах, которые были сформированы
как поддержка, на момент своего формирования.
Весь опыт и обучение, которые были полностью ассимилированы и
интегрированы, образуют бэкграунд человека, который придает смысл
появляющимся гештальтам и, следовательно, поддерживает определенный
образ жизни на границе с возбуждением. Все, что не ассимилировано,
теряется или остается интроектом, блоком для непрерывного
развития.
Шербото: Лора, говоря о самоподдержке, вы
имели ввиду, что она появляется, когда опыт личности
интегрирован?
Лора: Да, интегрированная личность обладает
стилем, цельным способом выражения и общения. Он или она может не
приспосабливаться к желательному, «хорошо приспособленному»,
социально полезному и желательному, или даже "здоровому". Его
могут обозвать "эксцентричным" или "безответственным", "чокнутым"
или "нарушителем"; он может быть анархистом, художником, поэтом,
или бродягой! (Смеётся)
Шербото: Лора, я к сожалению должен
убрать слишком "крепкие" выражения из текста, но, думаю желающие
всегда могут обратиться к полной версии вашей статьи. Итак,
следующий вопрос: Кто же нуждается в терапии?
Лора: Люди, которые жаждут терапии и
нуждаются в ней — это те, кто застрял в своей тревожности, своей
неудовлетворенности, своих неполноценных отношениях и работе, в
своем несчастье. Им не хватает поддержки для того типа контакта,
который был бы необходимым, или желательным, или адекватным в
ситуации, в которой они находятся.
Ныне любой существенный недостаток поддержки переживается как
тревога.
Обычно тревога — это то же самое, что недостаток кислорода, но
и снижение или даже приостановка дыхания и вместе с этим снижение
возбуждения и интереса может уже быть формированием реакции на
потенциально опасную ситуацию (прикидываться мертвым) или на
требование "контролировать себя".
Существует много степеней раскоординации между поддержкой и
контактными функциями: от изредка возникающего беспокойства,
неуклюжести и смущения до хронической тревоги и паники.
У нас сейчас нет времени углубляться в феноменологию этих
раскоординаций. Я хочу подчеркнуть только одну вещь: неуклюжесть и
смущение — это потенциально творческие состояния, временное
отсутствие баланса, которое мы переживаем на границе роста, когда
мы одной ногой стоим на знакомой, а другой на незнакомой земле, это
само по себе - переживание границы!
Если мы мобильны и позволяем себе колебаться, мы можем
поддерживать возбуждение, игнорировать и даже забыть о неуклюжести,
достичь новой земли, а вместе с тем — большей поддержки. Эту
грациозную неуклюжесть можно наблюдать в любом маленьком ребенке,
пока он не социализируется и не начнет следовать цивилизованному
требованию «не горячиться».
Шербото: Вы говорите об
"интроектах"?
Лора: Да, и я знаю по собственному опыту, как
трудно избавиться от интроектов, которыми мы были обременены
большую часть своей жизни. В этой точке я почти всегда чувствую
себя немного неуклюжей и смущенной.
Прямо сейчас я чувствую некоторое напряжение, поскольку не до
конца знаю, с кем я разговариваю, а точнее — к кому обращаюсь. Но я
также знаю, что перенесу это. Я научилась жить с неопределенностью
без тревоги.
Шербото: Вернёмся к обсуждению
гештальт-терапии, хорошо?
Лора: То, как мы способствуем развитию более
гибких поддерживающих функций у наших пациентов, зависит от
поддержки, которая есть у нас и нашего осознания того, что доступно
у наших клиентов.
Хороший терапевт не пользуется техниками, он применяет себя "в" и
"к" ситуации со всем тем знанием, навыками и всем жизненным опытом,
которые интегрированы в его бэкграунд и со всем осознаванием,
имеющимся у него в любой данный момент.
Шербото: Мы возвращаемся к тому, что
гештальт-терапия - это нечто большее чем набор техник?
Лора: Да, поэтому я бы говорила скорее о
стилях терапии, нежели о техниках. В рамках гештальт-терапии
применима почти любая техническая методика, если она
экзистенциальная, опытная и экспериментальная, применима в той
степени, в которой может быть мобилизована поддержка, то есть, если
клиент уже осознает, или можно сделать так, чтобы он осознал, "что"
и "как" он делает сейчас, и он хочет экспериментировать с
расширениями или альтернативами.
Итак, мы начинаем с очевидного, с того, что непосредственно
доступно осознаванию терапевта и клиента, и мы двигаемся отсюда
маленькими шагами, которые непосредственно переживаются и,
следовательно, легче ассимилируются.
Шербото: Лора, что Вы имеете ввиду под
"маленькими шагами"?
Лора: Это времяемкий процесс, который иногда
неверно понимается теми, кто жаждет легких восторгов и волшебных
результатов.
Но чудеса — результат не только интуиции, но и времени.
Я с подозрением отношусь к чудотворцам, а мгновенные прорывы
меня утомляют. Чаще всего они приводят к негативной терапевтической
реакции, к ухудшению или даже к психотическому срыву.
Здесь виден недостаток уважения к экзистенциальному положению
клиента, неприятие его таким, как он есть в этот момент, и попытка
отправить его побыстрее туда, где, по-нашему, он должен быть. Это
ничего не дает ни для развития осознавания и самостоятельности
клиента, ни для роста терапевта.
Шербото: Лора, большое спасибо за Ваше
интервью, нам, сегодняшним гештальт-терапевтам очень важно мнение
создателей метода для понимания того, куда мы можем двигаться
дальше!
* Напоминаю, что для этого литературного гештальт-эксперимента
я использовал статью Лоры Перлз "ИСТИННЫЕ И ЛОЖНЫЕ ИДЕИ В
ГЕШТАЛЬТ-ТЕРАПИИ"