Публикации с тегом парадоксальная теория изменений (12)

В реалиях современной России культура психотерапии пока находится в стадии становления, поэтому далеко не все люди имеют чёткое представление о том, кто такой психолог, чем он занимается и зачем к нему ходить. Давайте попробуем рассмотреть самые распространённые из мифов о психотерапии, которые могут мешать как обращению к специалисту, так и продуктивной работе с ним.

Миф 1: У психолога есть советы на все случаи жизни.
К помощи психолога часто прибегают люди, которые настроены не на совместный вклад в работу, а на получение готовых инструкций о том, как правильно жить и что делать. Они хотят обрести волшебную таблетку, которая быстро и безболезненно избавит их от проблем без какого-либо участия с их стороны. Но, к сожалению, так не бывает. Чтобы психотерапия была эффективной, клиенту необходимо активно участвовать в этом процессе и принимать на себя ответственность за свои решения. Психолог может лишь сопровождать клиента на этом пути и открывать в нём ресурсы для изменений.

Миф 2: К психологам ходят только люди с психическими нарушениями.
В нашей культуре за обращением к психологу часто стоят чувства стыда и страха, поскольку многие не понимают различий между психологом и психиатром. Но психологическая помощь – это не лечение, а практика, дающая человеку возможность взглянуть на себя и мир под другим углом и овладеть инструментами самопомощи. В кризисные периоды жизни психологическая помощь полезна каждому, поскольку она позволяет справиться с ними гораздо легче и быстрее, чем в одиночку.

Миф 3: Все психологи – шарлатаны.
Истоки такого мифа уходят в непонимание того, как работает психотерапия и чем она отличается от эзотерических и духовных практик. Порой эта грань действительно тонка, но главное различие в том, что деятельность психолога требует официально подтверждённой квалификации и качественного образования. Чтобы провести чёткую грань, при обращении можно прямо спрашивать у специалистов о том, где они учились и с какими методами работают. Большинство психологов указывают эту информацию на своих профессиональных страницах.

Миф 4: Сильный человек в состоянии помочь себе сам.
Таким мифом часто руководствуются люди, не привыкшие принимать чью-либо поддержку и помощь. Но психотерапия – это не помощь сильного слабому, а равные и партнёрские отношения, в которых клиент может обрести новое видение себя и своих проблем благодаря обратной связи психолога. Само обращение к психологу уже требует огромного внутреннего мужества, поскольку именно в этом шаге отражается готовность человека меняться.

Миф 5: Психолог будет меня осуждать и принуждать к изменениям.
Этот миф может быть связан с негативным опытом обращения за помощью. Грамотные специалисты не склонны навязывать клиентам свои мнения и взгляды. Усилия психолога направлены на то, чтобы расширить клиентское видение ситуации и открыть клиенту новые грани его личности, а не на то, чтобы заставить его жить по-другому. Если вы чувствуете давление со стороны психолога, стоит задуматься о смене специалиста, поскольку это является прямым нарушением профессиональной этики психолога.

Миф 6: Достаточно одного сеанса, чтобы получить помощь.
Качественная и глубинная работа требует длительности, поэтому при обращении к психологу важно реалистично соотнести свои цели со сроками их достижения. Если вам нужно просто прояснить ситуацию, достаточно одного сеанса. Если же вы хотели бы в корне изменить модель того, как вы строите отношения, для этого потребуется длительная и кропотливая работа, результат которой будет зависеть от того, насколько быстро человек сможет принять и усвоить то, что даёт ему терапия.

Миф 7: Психотерапия – это слишком больно.
В психологической работе действительно могут возникать болезненные моменты, но именно для того и нужен психолог, чтобы суметь смягчить их, эмоционально поддержать клиента и обеспечить условия безопасного проживания кризисов и травм. В психотерапии клиент проживает свою боль не один, с ним рядом находится человек, который, как и он, искренне заинтересован в его росте и развитии. И если в процессе терапии возникает дискомфорт, стоит говорить об этом психологу и включаться в регуляцию происходящего, отмечая свою готовность или неготовность работать с той или иной темой и комфортную для себя интенсивность работы.

 

 

Статья Арнольда Бейссера является одной из наиболее часто цитируемых в гештальт– литературе. Оригинальный текст можно прочитать на сайте Международной ассоциации гештальт–терапии (IGTA) 

 

Примерно в течение полувека, т.е. большую часть своей профессиональной жизни, Фредерик Перлз находился в конфликте с психиатрическим и психологическим истеблишментом.

 

Он работал бескомпромиссно в своем собственном направлении, которое часто вступало в борьбу с представителями более общепринятых взглядов. Тем не менее, в последние несколько лет, Перлз и гештальт–терапия приходят к гармонии со все более увеличивающейся частью теории психического здоровья и профессиональной практикой. Эта перемена произошла не в следствие того, что Перлз изменил свою позицию, хотя его взгляды и претерпели некоторую трансформацию, но потому, что тенденции и представления окружающего мира, стали более близкими к нему и к его работе.

 

Конфликт Перлза с существующим порядком уже содержал ростки его теории изменения. Теория изменения не была явно очерчена Перлзом, но она лежит в основе большей части его работы и подразумевается при практическом использовании гештальт– техник. Я буду называть ее парадоксальной теорией изменения, в силу причины, которая станет понятной далее.

 

 

Гештальт–терапевт отказывается от роли "изменятеля" в пользу другой стратегии, которая заключается в том, что терапевт поддерживает, и даже настаивает, на том, чтобы пациент был там, где он есть и тем, чем он является. Он верит, что изменение не случится в результате "старания", принудительного усилия или убеждения, либо в результате инсайта, интерпретации, или любого другого подобного средства. Наиболее вероятно, что изменение может произойти, когда пациент отказывается, по крайней мере на секунду, от желания стать другим и старается быть тем, кто он есть. Предпосылка изменения заключается в том, что пациент должен находиться в точно определенном месте для того, чтобы иметь твердую опору, позволяющую ему двигаться, потому что без такой опоры двигаться трудно или невозможно.

 

Человек, приходящий к терапевту с целью достичь изменения, находится в конфликте, по крайней мере с двумя противоборствующими силами. Он находится в постоянном метании между тем, кем он "должен быть" и тем, что он думает по поводу того, кем он "является", никогда полностью не идентифицируясь ни с одной из этих сторон. Гештальт–терапевт предлагает пациенту полностью проживать эти роли в текущий момент времени. От любой роли, с которой он начинает иметь дело, пациент вскоре перейдет к другой. Гештальт–терапевт предлагает ему просто быть тем, что он есть в данный момент. Пациент приходит к терапевту, потому что хочет быть измененным. Многие терапевты принимают это как его законное стремление и используют различные средства, чтобы попытаться изменить его, усиливая то, что Перлз называет дихотомией между "собакой сверху" и "собакой снизу". Терапевту, который ищет способ помочь пациенту приходится оставлять равную позицию и становиться всезнающим экспертом с пациентом, играющим роль беспомощного, но в то же время целью этого же терапевта является то, что терапевт и пациент должны стать равными.

 

Гештальт–терапевт верит, что дихотомия "собака сверху/собака снизу" уже существует внутри пациента, что одна часть пытается изменить другую, и что терапевт должен избежать замыкания в какой– либо из этих ролей. Он старается избежать этой западни, поддерживая пациента в принятии обеих полярностей одновременно как его собственных. Терапевт аналитического направления, напротив, использует такие технические средства как сны, свободные ассоциации, перенос и интерпретации для достижения инсайта, которые, в свою очередь, должны привести к изменению. Бихевиоральный терапевт вознаграждает или наказывает поведение для того, чтобы модифицировать его. Гештальт–терапевт верит в то, что нужно поддерживать пациента в переживании всего того, что последний испытывает в настоящий момент. Он верит вместе с Прустом: "Чтобы исцелить страдание, нужно пережить его полностью".

 

Гештальт–терапевт, кроме того, полагает что естественное состояние человека – это единство, целостное бытие – не фрагментированное на две или более противостоящих частей. В естественном состоянии происходит постоянное изменение основанное на динамическом взаимодействии между Я и окружением. Кардинер отметил, что в развитии своей теории защитных механизмов, Фрейд превратил процессы в структуры (например, процесс отрицания в свершившееся отрицание). Гештальт–терапевт видит изменение как возможность, когда противоборствуют противоположные тенденции, что равнозначно трансформации структур в процессы. Когда происходит процесс, индивид открыт к участию в обмене с окружающей средой. Если разделенные, фрагментарные Я в индивиде играют отдельные, изолированные роли, гештальт–терапевт поддерживает коммуникацию между этими ролями; он может предложить им поговорить друг с другом. Если пациент отказывается от этого предложения или сопротивляется, терапевт предлагает ему просто сосредоточиться полностью на его отказе или сопротивлении. Опыт показывает, что когда пациент отождествляется с отдельнными фрагментами своей личности, происходит интеграция. Таким образом, будучи целостным он может становиться кем–то еще.

 

Сам терапевт является человеком, который стремится не к изменению, а к тому, чтобы быть тем, кто он есть. Усилия пациента приспособить терапевта к каким–либо своим стереотипам о людях, таким как стереотип помощника или стереотип "собаки сверху", создают конфликт между ними. Разрешение ситуации достигается, когда каждый может быть в отношениях самим собой и в то же время сохранять интимный контакт с другим. Терапевт также достигает изменения, когда стремится быть самим собой, находясь в контакте с другим человеком. Такой вид взаимоотношений ведет к тому, что терапевт может становиться максимально эффективным, когда он в наибольшей степени изменчив, потому что в то время когда он сам открыт изменению, у него, с наибольшей вероятностью, будет устанавливаться наилучший контакт с пациентами.

 

Что же произошло за прошедшие пятьдесят лет, благодаря чему теория изменения, заложенная в работе Перлза, стала принимаемой, распространенной и ценной? Предположения выдвинутые Перлзом не изменились, но изменилось общество. Впервые в истории человечества, человек обнаруживает себя в положении, когда он не столько вынужден адаптироваться к существующему порядку, сколько должен быть способным адаптироваться к ряду изменяющихся условий. Впервые в истории человечества продолжительность индивидуальной жизни является большей, чем отрезок времени необходимый для большого социального или культурного изменения. Более того, скорость этих изменений возрастает. Терапевты, которые ориентируются на прошлое и на индивидуальную историю действуют исходя из предположения, что если индивид однажды решит проблемы, связанные с травматическим событием имевшим место в его истории (обычно в младенчестве или детстве), впоследствии он будет готов иметь дело с окружающим миром; причем мир мыслится в данном случае как имеющий стабильный порядок. Однако на сегодняшний день, проблема возникает тогда, когда индивид вступает в отношения с изменяющимся обществом.

 

Сталкиваясь с множественной, многоликой, изменяющейся системой, в поисках стабильности человек остается предоставленным самому себе. Чтобы разрешить проблему, он должен достичь состояния, которое позволяет динамично и гибко развиваться во времени и одновременно поддерживать некий механизм сохраняющий центр его личности. Он больше не может осуществить это с помощью идеологий, которые вышли из употребления, он должен сделать это с помощью явной или неявной теории изменения. Целью терапии становится не столько развитие хорошего, постоянного характера, сколько формирование способности к движению во времени при одновременном сохранении определенной индивидуальной стабильности. Хотя благодаря социальным переменам теория изменения уже стала насущной, перлзовское упорство и нежелание быть тем кем он был не позволяло ему с готовностью принять общество, даже несмотря на то, что общество уже было готово принять его. Перлзу приходилось быть тем кем он являлся вопреки, или возможно, даже благодаря оппозиции со стороны социума. Тем не менее , за время своей жизни он пришел к интеграции со многими профессиональными силами в своей сфере, таким же образом и отдельный индивид может достичь целостности с собственными отчужденными частями благодаря эффективной терапии.

 

Область интереса в психиатрии сейчас распространилась за пределы отдельной личности, т.к. становится очевидным то, что большинство критических проблем произрастают не из нас как отдельных индивидов, а из общества, которое удерживает личность в ее обособленности. Я уверен, что изменение теории, очерченное здесь применимо также к социальным системам, которые регулярно изменяются внутри больших социальных систем в направлении интеграции и холизма; основной функцией таких агентов социального изменения является деятельность вовне и внутри организации, которая преследует цели постоянного изменения динамического равновесия внутри и вне ее.

 

Это требует того, чтобы система становилась сознающей существование отчужденных частей внутри и вне себя; это может привнести в ее развитие функции, которые сходны с процессами идентификации в индивиде. Сначала появляется осознавание внутри системы, свидетельствующее, что отчужденные части существуют. Впоследствии эти части принимаются как законные отпрыски единой функциональной потребности, которая является очевидной, намеренно мобилизованной и наделенной полномочиями также как и явная сила.

 

Это является поворотным пунктом: вести к коммуникации с другими подсистемами, и фасилитировать интегрированное, гармоничному развитие целой системы. С ускорением перемен, в критический период жизни человечества, найден необходимый метод социального изменения. Представленная здесь теория изменения уходит корнями в психотерапию.

 

Она развилась как результат двухсторонних терапевтических отношений. Но она предполагает, что эти же принципы приемлемы для социальных изменений, т.к. процесс индивидуального изменения равносилен микрокосму процесса социального изменения. Несоответствующие друг другу, дезинтегрированные, противоречивые элементы представляют основную угрозу как для общества, так и для индивида.

 

Отделение старых людей от молодых людей, богатых от бедных, черных от белых, ученых от служащих и т.д. – одни отделены от других возрастным, географическим, социальным разрывом. И это является угрозой выживанию человечества.

 

Мы должны найти пути связывания этих разделенных частей, пути интеграции одной системы с другими. Парадоксальная теория социального изменения предложенная здесь основана на стратегиях развитых Перлзом в его гештальт–терапии. Они являются применимыми для общественных организаций, общественного развития и других процессов изменения согласующихся с демократической политической структурой.

Іноді мені здається, що я можу допомогти клієнту змінитися, покращити його ситуацію, життя, вирішити його проблему. Дивний початок, правда? Психотерапевту іноді(!) здається, що він може допомогти?!

⠀

Отож бо і воно, що іноді. Так от, тоді я думаю, що нам треба добре і якісно попрацювати, зробити певні вправи, експерименти, знайти правильні питання, і ми знайдемо вихід, вирішимо проблему. Він знайде, він вирішить, звісно, а я йому допоможу. І якщо так трапляється, так добре тоді, стільки радості і впевненості з'являється. Гордості - ним, і собою.

⠀

Але іноді буває навпаки - тоді мені здається, що нічого, ну зовсім нічого змінити не можна. Я про характер, життя клієнта, долю, а не маленькі події. Ну не можна, і все. Можна пробувати змінити - поведінку, звички, можна задавати правильні питання, але воно там всередині всеодно болить, він все так же страшенно чогось боїться, так само в нього щось там не виходить. Що ж робити тоді?

⠀

Мабуть, в цей момент і починається справжня робота психотерапевта. Сама важка робота - навчитися жити з тим що є. Клієнту - із своїм життям, з своєю проблемою, своїм болем, а мені з тим безсиллям, відчаєм, коли я бачу страждання клієнта і усвідомлюю, що не можу нічого змінити. Навчитися приймати це. Змиритися. Віддатися. А я ж психотерапевт, до якого клієнт прийшов, можливо, з останньою надією на зміни, і тепер я змушений бути тим, хто забере її в нього. Це нестерпно. Це бомбардує власне его і знищує, спепеляє його.

⠀

Тоді максимум, що я можу - це лише побути з ним в цьому. Посумувати, погорювати, поплакати. А може бути і по-іншому - у цьому відчаї клієнт може обезцінити мене. Можливо і я це зроблю із собою. Ще там ми можемо розчаруватися. Він в собі чи і в мені, та і я у собі теж можу розчаруватися. Він може про це сказати, а може просто піти до іншого спеціаліста, який в кращому випадку зробить це саме, в гіршому пообіцяв спасіння, яке не зможе потім дати.

⠀

Це дуже важко, повірте. Це нестерпно важко!

⠀

Але....! Саме тут, на краю цієї пропасті безсилля, розчарування і безвиході є шанс на дещо. Те, що в психотерапії називається "Парадоксальна теорія змін". Суть її полягає в тому, що зміни в людині відбуваються тоді, коли людина стає тою, якою вона є, а не тоді, коли вона намагається бути тою, якою не являється. Зміни не виникають за допомогою примусової спроби самого індивіда або іншої людини змінити її, але вони відбуваються, якщо людина знаходить час і сили бути тою, якою вона є – повністю ототожнити себе з тим, що відбувається з нею.

 

І це шанс на справжні зміни. Які не пройдуть через пару днів, як буває, коли ми намагаємося після тренінгу, книги чи навіть психотерапії змінити себе, сказати щось собі, переконати себе в чомусь. Це зміни фундаментальні, пожиттєві - це трансформація, ініціація, дорослішання, переродження. 

 

І чим далі, тим більше мені здається, що першого варіанту майже не буває, працює лише другий. Цей, до біса важкий, другий варіант.