Публикации с тегом новый опыт (11)

Переживать страх естественно для человека, поскольку именно страх бережёт нас от опасных ситуаций и помогает нам сохранить жизнь. Но в некоторых случаях чувство страха мешает человеку жить и развиваться. Далеко не все страхи являются рациональными и обоснованными. Иногда человек, действительно, предчувствует какую-то угрозу, а в других случаях его заставляет бояться прошлый негативный опыт. 

 

При работе со страхом психолог обращает внимание на то, как давно и в связи с чем возник страх, какова его интенсивность, насколько он помогает или мешает клиенту, какую функцию в его психике выполняет и что за ним стоит. Например, за страхом публичных выступлений может стоять отсутствие опыта или неудачный опыт. За страхом также могут скрываться домыслы и когнитивные искажения, когда человеку кажется, что, если произойдёт то, чего он боится, случится непоправимая катастрофа. В этих случаях усилия психолога направлены на то, чтобы развенчать миф о катастрофе, т.е. декатастрофизировать ситуацию, которой боится клиент. 

 

Ещё один приём работы со страхом - образно или символически представить и детализировать страх. Применяя этот приём, психолог просит клиента визуализировать свой страх или представить его в других модальностях - как этот страх звучит, чем пахнет, какие тактильные ощущения вызывает. Представляя страх в объёме, клиент рассказывает психологу, в какой части тела и как этот страх живёт, когда становится больше и когда - меньше. Подобные образы полезно рассматривать в динамике - что происходит с этим образом, когда клиент думает о волнующем событии. Образ может не только становиться больше или меньше, но и обретать новые детали и/или терять старые, приходить в движение. На основе представленного образа можно развернуть активное воображение и начать активно менять цвет, форму, конфигурацию и динамику страха. В конечном итоге, используя этот приём, клиент под руководством психолога учится управлять собственным страхом. 

 

В гештальт-подходе работа со страхами часто проходит в рамках техники "пустого стула". Можно попробовать отсадить страх от клиента, попросить клиента занять место страха и побыть этим страхом. Когда клиент полностью идентифицируется со страхом, он проникает в самую суть этого чувства. Пересаживаясь обратно на свой стул, клиент вступает в диалог со своим страхом. Можно задать этому страху какие-то вопросы, либо сказать ему о своих чувствах. С помощью этой техники клиент обретает способность договариваться со своим страхом и с самим собой, лучше понимая себя и стоящие за страхами потребности.

 

Часто при работе со страхом помогает детальный разбор ситуации, которой боится клиент. При анализе такой ситуации нередко выясняется, что в представление клиента о ситуации попало что-то лишнее и вредоносное для его психики и развития. Это могут быть интроекты, т.е. чужие слова, чужой опыт и чужие послания. Могут быть осколки непроработанного и незавершённого неудачного опыта. Могут быть ошибочные представления о действительности. После разбора потенциально страшной ситуации для клиента в деталях начинается процесс синтеза. Разобранное необходимо заново собрать так, чтобы клиент обрёл новое, гармоничное видение ситуации, которое уже избавлено и от прошлого опыта, и от чужих установок/убеждений, и от лишних домыслов.

 

В поведенческом подходе при работе со страхом большое внимание уделяется формированию и развитию навыков. Часто человек боится чего-то, потому что не знает, как вести себя в определённых ситуациях. Например, его навыков знакомств и завязывания связей с людьми может не хватать, что приводит к страху перед другими людьми и новыми знакомствами. Или ему может не хватать навыков выходить из неловких ситуаций. Тогда психолог побуждает клиента тренировать этот навык в безопасных условиях. Так, например, при нехватке навыка общения с незнакомыми людьми, психолог может дать клиенту задание подойти к 5 незнакомым людям за неделю и спросить у них дорогу куда-то. Развивая навык, человек чувствует себя гораздо увереннее и перестаёт бояться.

 

Работа со страхом также требует формирование внутренних опор, исходя из чего психолог обращает внимание на ресурсы клиента. Ресурсы могут быть как внутренними (позитивный опыт преодоления страха; сильные стороны клиента, которые компенсируют слабые; ресурсное состояние, из которого страха меньше; мотивации, которые перевешивают страх), так и внешними (поддерживающие фигуры из окружения; особые условия, при которых клиент чувствует меньше страха). Если ресурсов не хватает для преодоления страха, работа психолога движется в сторону их обретения и накопления. Например, в случае, когда клиент находится в длительном состоянии стресса, сначала важно дать ему возможность восстановить свою психику, а лишь затем начинать прицельную работу со страхом в более ресурсном состоянии. Или для тренировки навыка преодоления страха сначала могут быть созданы максимально комфортные условия, в которых риски сведены к минимуму. Так, навык публичных выступлений сначала можно формировать в близком и знакомом клиенту кругу людей, а затем переносить тот же навык на более широкие аудитории.

 

Не всегда работа со страхом ведёт к полному избавлению от страха, но она позволяет клиенту взять страх под собственный контроль, а, значит, научиться управлять своей жизнью.

 В кризисных и стрессовых ситуациях люди часто жалуются на то, что вдруг могут стать рассеянными и забывчивыми. Например, кто-то не может вовремя приехать на работу из-за скандала в семье. Кто-то другой может забыть о договорённостях с другими людьми, когда переживает утрату близкого человека или расставание. Такие феномены объясняются тем, что, когда мы переживаем кризис или находимся в сильном стрессе, вся сила нашей психической энергии направлена на то, чтобы справиться со сложными переживаниями. Иногда этой энергии может не хватать на конкретные бытовые дела и договорённости, которые начинают страдать, когда нам плохо.

 

С точки зрения юнгианской психологии, в кризисных ситуациях мы становимся ближе к своему бессознательному, поскольку в эти моменты испытываем чрезвычайно сильные чувства. Сама граница между сознанием и бессознательным становится тоньше, поэтому человеку могут сниться тревожные сны, а в его жизни могут происходить разные синхронистичные события, когда то, что ему снится или о чём он думает, так или иначе воплощается в реальность. 

 

Интенсивное сближение с собственным бессознательным, с одной стороны, даёт человеку ресурс, чтобы справиться с кризисом. Бессознательное является источником творческой энергии, из которой в процессе кризиса всегда возрождается что-то новое. С другой стороны, когда мы резко окунаемся в своё бессознательное, мы можем замечать, что в этот момент ослабевает сознание, а, значит, и наш контроль. Так, если в обыденной жизни очень много энергии уходит на то, чтобы контролировать себя и происходящее вокруг, в стрессовых ситуациях большая часть этой энергии забирается психикой, чтобы справиться со стрессом. И тогда у нас может возникнуть ощущение кратковременной потери связи с реальностью. Например, мы можем внезапно забыть о чём-то важном, не услышать будильник, не рассчитать время, поддаться на уловки мошенников, потерять ключи или бумажник. Подобные ситуации всегда свидетельствуют о дефиците психической энергии, т.е. о том, что сейчас внимание человека поглощено чем-то очень значимым для него (тревогой или утратой), и вся его энергия тратится на то, чтобы справиться с этим значимым и актуальным, а потому на другое её не хватает. 

 

Если вдруг вы оказались в ситуации, в которой внезапно стали всё терять и забывать (хотя, ранее это не было свойственно вам, и нет поводов для беспокойства о состоянии вашего физического и ментального здоровья), во-первых, стоит не винить себя в происходящем, а стоит обратить внимание на его причины. Среди причин, как правило, можно обнаружить критический стресс, переутомление, избыток событий и переживаний за последнее время. 

 

Во-вторых, при переживании стресса или кризиса стоит позаботиться о себе и предельно снизить нагрузку как на работе, так и дома. Если можно отменить какие-то встречи или договорённости, отдохнуть, побыть наедине с собой, позаниматься любимыми и расслабляющими делами, это будет значительный вклад в восстановление ресурсов. Если такой возможности нет, можно предупредить окружающих о своём состоянии, например, прямо сказать им о том, что сейчас вы переживаете сложный период жизни, а потому иногда можете проявлять рассеянность. Не обязательно вдаваться в подробности - достаточно просто предупредить о том, что происходит с вами сейчас, и многие люди уже отнесутся к этому с пониманием.

 

В-третьих, бесполезно пытаться любой ценой вернуть себе связь с реальностью, когда она "поплыла". При отчаянных попытках всё и вся контролировать в состоянии стресса ситуация только усугубляется, и окружающий мир всё больше выходит из-под контроля, потому что ресурса и так не хватает, а, совершая насилие над собой, человек вгоняет себя в ещё больший стресс. Гораздо продуктивнее признать и принять факт происходящего - да, сейчас я не в форме, могу о чём-то забыть, но я согласен (или согласна) взять на себя ответственность за то, что происходит со мной сейчас. Если дело касается каких-то важных встреч или иных договорённостей, с людьми вокруг всегда можно попробовать передоговориться. Перенести время, перераспределить обязанности, отложить обсуждение серьёзного вопроса или выполнение требующих высокой концентрации дел. Срыв договорённостей не означает, что контакт будет оборван, если честно внести в этот контакт информацию о происходящем, обсудить возможности компенсации срыва планов и передоговориться в новом формате. 

 

В-четвёртых, можно попробовать принять текущее состояние плывущей реальности как факт или как данность, т.е. позволить себе побыть в этом опыте и найти что-то ценное в нём для себя. Например, если для деловых переговоров и заключения контрактов данное состояние - не самое лучшее, для творчества, напротив, оно является одним из самых продуктивных. Ведь, когда граница между сознанием и бессознательным становится тоньше, человек получает прямой доступ к источнику творческих ресурсов - вдохновению, новым идеям, воображению. Все эти ресурсы можно направить на преодоление кризиса - отслеживать и записывать свои сновидения, писать, рисовать, выражать свои переживания в творчестве. По сути, такое промежуточное или пограничное состояние и даётся нам психикой для того, чтобы мы могли погрузиться в него и выплыть из него обновлёнными. Поэтому само по себе это состояние не является ни плохим, ни хорошим. Оно может быть неудобно нам или окружающим в повседневной жизни, и это решаемая проблема. С другой стороны, именно благодаря этому состоянию мы можем открыть что-то новое в себе для себя, посмотреть на реальность с другой стороны и найти в себе силы вырваться за пределы ограничивающей нас ситуации. 

Проекция - это защитный механизм психики, позволяющий нам напрямую не сталкиваться с болезненными переживаниями и осознаниями. Вместо того, чтобы заметить некое чувство или черту характера в себе, благодаря проекции, человек видит это в ком-то другом. Например, в чём-то мы все бываем излишне категоричными и нетерпимыми, но кто-то может это признать и принять в себе, кто-то - нет. Если мы не принимаем в себе некое качество, которое нам присуще, высока вероятность, что оно будет проецироваться вовне, и многие люди вокруг время от времени могут казаться нам слишком категоричными и нетерпимыми, либо слабыми и безвольными.

 

Точно так же проекция работает, когда мы испытываем некие неприятные переживания, которые относятся для нас к сфере недопустимого. Так, когда мы отрицаем свою злость, нам может казаться, что кто-то другой на нас разозлился. От отрицания злость не исчезает, но механизм проекции позволяет не присваивать её себе. И в итоге злость остаётся в поле нашего взаимодействия с другими людьми, но это больше не наша злость, а, значит, не наша проблема. 

 

Как и другие защитные механизмы психики, проекция оберегает нас от резкого и неприятного опыта соприкосновения с собой. Благодаря проекции мы можем сохранить привычное представление о себе, например, свой хороший, светлый и позитивный образ. И тогда в ситуациях, когда этот образ подвергается сомнению, виноваты не мы, а другие люди, ведь нам кажется, что это они разозлились, они проявляют нетерпимость или слабость. 

 

Несмотря на то, что проекция выполняет важную защитную функцию для психики в момент, когда она осуществляется, этот защитный механизм лишь откладывает, но не решает проблему. Во-первых, проблема никуда не уходит из поля, и проецируемая на кого-то другого злость всё равно остаётся в контакте. Во-вторых, проекция влечёт за собой ответное и чаще всего бессознательное согласие или несогласие другого человека с её содержанием. Кто-то другой может взять на себя нашу проекцию, почувствовать, что мы считаем его нетерпимым и злым, и начать, действительно, соответствовать этому образу в нашем присутствии. Кто-то ещё, напротив, будет отторгать содержимое нашей проекции, пытаться сбросить её с себя и доказать, что это не его, и оно ему не принадлежит. В обоих случаях высок риск возникновения конфликтной ситуации.

 

Попадая под действие чужих проекций, человек часто начинает вести себя неестественным для себя образом. Вне зависимости от того, проецируется ли что-то хорошее или плохое, груз чужих проекций и ожиданий тяготит. Например, если кто-то видит в нас идеального партнёра, идеального сотрудника или кого-то ещё, конечно, выбор - быть таковым или нет, остаётся за нами, но мы, так или иначе, вынуждены реагировать на эту проекцию. Либо соответствовать спроецированному образу и получать за это какие-то награды, поощрения или осуждение (в случае негативной проекции или несоответствия чужим ожиданиям), либо не соответствовать и также сталкиваться с тем, как проецирующий на нас что-то своё человек будет реагировать на реальность.

 

В широком смысле, всё наше восприятие мира и людей вокруг - это проекция. Когда мы сталкиваемся с незнакомым человеком или новой ситуацией, проекция позволяет внести ясность и сделать мир безопаснее. Мы вспоминаем что-то из прошлого, наша психика определяет, на что это похоже, и в этот момент прошлый опыт, связанные с ним мысли и чувства проецируются на настоящее. Затем происходит тестирование реальности, и мы замечаем, что она либо полностью, либо частично не соответствует нашим проекциям. В этот момент происходит проживание и интеграция нового опыта, благодаря чему обогащается содержание нашей психики.

 

Но столкновение с реальностью порой бывает слишком пугающим или болезненным. Например, в тех случаях, когда человеку не хватает сил для интеграции нового опыта, либо когда в его прошлом опыте слишком много незавершённого. В этих ситуациях расстаться с проекцией бывает трудно, и человек цепляется за неё, как за последний островок безопасности и предсказуемости мира даже тогда, когда проекция осложняет его отношения с людьми или препятствует развитию.

 

Снятие проекций в психотерапии происходит не одномоментно, поскольку для психики этот процесс - большой стресс. На модели отношений между психологом и клиентом, как правило, можно выделить основные проекции, которые свойственны человеку в повседневной жизни. Например, он может проецировать переживаемый им в семье дискомфорт на весь мир, и тогда любые условия кажутся ему недостаточно комфортными и гуманными. Или он может проецировать свои страхи, чувство опасности из прошлого опыта, и тогда возникают подозрения, что вдруг терапевт обманет, предаст, бросит, откажется сотрудничать, нарушит конфиденциальность или причинит какой-либо ещё вред. В терапии психолог обычно обращает внимание на подобные ожидания, чтобы посмотреть, что за ними стоит и куда уходит их исток.

 

В повседневной жизни снятие проекций помогает открыться как реальности, так и новому опыту. Присвоение себе отторгаемых эмоций, чувств, черт характера, содержания нашей Тени позволяет человеку взять контроль над собой и своей жизнью. Понимая, что исток его реакций находится внутри него самого, он меньше злится на окружающих, меньше ожидает от них, что, в конечном итоге, ведёт к более зрелым и гармоничным отношениям с миром вокруг. 

Тема прощения очень популярна сейчас, и по-разному она затрагивается в разных психологических подходах. В психоаналитическом подходе важно проработать ситуацию с родителями так, чтобы принять связанную с ней детскую фрустрацию и нацелиться на свою взрослую жизнь. В методе системных семейных расстановок восстанавливается место человека в семейной иерархии, чтобы он жил в потоке любви. В гештальт-подходе прощение называется завершением ситуации. В экзистенциальном подходе осознание экзистенциальных данностей одиночества, смерти и бессмысленности жизни приводит к тому, что мелкие обиды теряют свою остроту, человек переключается на нечто более глобальное и всеобщее, что толкает его к поиску смысла своей жизни и места в мире.

 

С другой стороны, психологи обычно не настаивают на прощении. Свои клиентам они говорят, что это ваше дело и ваше право - прощать кого-то или не прощать. Такая позиция психолога даёт место обиде в психотерапевтическом пространстве. Если она очень сильная, и нужно время, чтобы справиться с ней, не стоит торопиться, нужно прожить её до конца. Кроме того, такая позиция позволяет отделить психологию от религии. В религии акцент делается на морали, в терапии - на чувствах и осознании. В религиях есть тенденция настаивать на прощении и аргументировать его необходимость, а в психологии терапевт принимает клиента таким, какой он есть, даже если он на кого-то обижен. И именно этого принятия во многих случаях ему не хватало в детстве или в ситуациях, где имела место быть обида, чтобы справиться с ней. 

 

Если ситуация символически не завершена, и человек продолжает держать в себе обиду, это довольно сильно мешает ему и отравляет ему жизнь. Иногда с ситуацией обиды тесно связано стремление мстить, но оно не избавит от чувства обиды, поскольку месть - это нечто внешнее, а обида - внутреннее. Внутренние проблемы не решить простым отреагированием. Поскольку они возникли изнутри, как самопроизвольная реакция человека, которая является его личным откликом на что-то внешнее, значит, и справляться с этой реакцией ему самому. 

 

По сути, наличие обиды и чувства, что человек не может кого-то простить, означает, что для него ситуация не завершена. И тогда он всё ещё в ней, а обида ещё живёт в нём. Факт ситуации давно позади, но он помнит о ней и разъедает себя. А, чтобы освободиться от этого, нужно простить. А простить - значит, признать факт того, что случилось, и принять как позитивные, так и негативные последствия того, что случилось. Да, оно что-то отняло, но и что-то дало. "Благодаря этому теперь я..., и я не знаю, как было бы, если бы этого не было". 

 

Простить - значит, дать место прошлому опыту в своей душе и в своей жизни. Не отрицать, а признать, что это было. Не жалеть, а попробовать найти в этом какой-то положительный исход для себя. Например, если эмоционально человека сильно задели, в любом случае, он жив и здоров. Теперь он знает, где находится его внутренняя уязвимость, чем его можно задеть. Он может работать над собой, чтобы это задеало его меньше, и это максимум, что он может сделать для себя, а изменить других людей невозможно.

 

Простить - означает наконец-то выйти из той ситуации, где человек испытал чувство горечи, обиды и злости. Освободиться от неё, перестать быть привязанным к ней и продолжить жить своей жизнью дальше. До тех пор, пока мы думаем о своих обидчиках, мы тесно связаны с ними невидимыми нитями. Когда мы думаем о них, они ещё представляют для нас важность и ценность, пусть и негативно окрашенную. В результате прощения, напротив, формируется ровное и спокойное отношение. Да, в такой момент в связи с таким-то человеком я чувствовал боль, но я не знаю, что происходило в этот момент с ним. Я могу говорить только за себя и отвечать перед собой только за свои чувства. И выбрать - носить ли мне камень в душе или оставить его в прошлом, открывшись чему-то новому и хорошему.

 

Часто неспособность простить приводит к тому, что человек начинает отыгрывать свою злость на других, но это вовлекает его в замкнутый круг, поскольку в этой ситуации прошлое и настоящее смешиваются. И, пока человек живёт в обиде и не может простить, он поглощён своим прошлым, не свободен и не субъектен, т.к. прошлое определяет всю его жизнь. А мысль о том, что можно вернуться в прошлое и что-то там изменить или повлиять на прошлое через настоящее, иллюзорна. Оно уже прошло, и оно такое, какое есть, там больше нечего менять. Можно только принять этот факт и пойти дальше. 

 

Таким образом, в психологии простить означает не отреагировать, не переступить через себя и не пожертвовать собой, а эмоционально завершить для себя ситуацию на внутреннем плане. Простить - не значит оправдать кого-то и признать чужую правоту. Не простить - не значит утвердить или доказать свою правоту. Прощение выводит за пределы этого вечного конфликта и спора о том, кто прав, кто - виноват. Оно позволяет занять мудрую мета-позицию, в которой нет правых и виноватых, и есть многое, что от нас не зависит, но именно от нас зависит, относиться ли к этому так, чтобы тратить свои ресурсы на безвозвратно ушедшее прошлое или продолжить свой путь с миром и спокойствием в сердце. 

Расстройства пищевого поведения тесно связаны с эмоциональной, мотивационной и смысловой сферами жизни человека. Например, при компульсивном переедании заедаются те эмоции, распознавание, принятие и ассимиляция которых нарушены. Так, испытывая сильное чувство гнева, зависти или даже любви, человек не всегда может понять, что именно он переживает и чего хочет в связи с этим переживанием, т.е. какая потребность за ним стоит. Но переживание, которое было заблокировано или пропущено на этапе осознания, никуда не уходит. Оно продолжает жить в психике человека и нуждается в каком-то выходе. И очень часто выход находится в самом простом и непосредственном способе физического отреагирования - например, в переедании. 

 

Чтобы проработать проблему переедания, психолог возвращает клиента к истокам и причинам его проблем. И, когда исток находится в эмоциональной-мотивационной сфере, важно понять на каком этапе развития и почему произошло нарушение распознавания и спонтанного проживания эмоций и чувств. Возможно, некоторые чувства были запретными в семье клиента, не подкреплялись и осуждались близкими, не находили отклика и поддержки, а потому были вынесены за черту самоцензуры настолько, что сама возможность распознавать и переживать их оказалась заблокированной. И тогда задачей психологической работы становится возвращение человеку связи с этими чувствами, тренировка навыков их распознавания и поиск путей выхода для этих чувств в конструктивных для клиента формах. Так, человек, который понимает, что сейчас переживает гнев или обиду, может выбрать альтернативные перееданию способы справиться с этими чувствами. Например, поговорить о проблеме с человеком, который вызвал это чувство, нарисовать это чувство, отреагировать его в спорте и т.д. 

 

Помимо личностных проблем с распознаванием и проживанием эмоций, проблема переедания часто окрашена и культурными смыслами. Так, например, в семье клиента, страдающего перееданием, могли бытовать порядки, согласно которым нельзя оставлять или выбрасывать еду, нужно всегда доедать до конца, нельзя получить десерт, пока не доедено первое блюдо, по праздникам принято слишком много готовить и переедать и т.д. Такая культурная заряженность темы еды создаёт вокруг неё смысловое поле, из которого человеку бывает трудно выбраться, чтобы сформировать своё собственное отношение к еде. А, будучи заряженным чужими установками, он следует им, чтобы избежать чувств вины и стыда, которые переживал всякий раз, когда нарушал подобные семейные и культурные правила. В этом случае посредством анализа установок психолог пробирается к глубинным смыслам, связанным у клиента с едой, и развивает стратегию переосмысления отношений с ней, проработки негативных чувств и изменения убеждений, которые формируют тревожное и противоречивое отношение человека к еде. 

 

Задачей психолога при работе с нарушениями пищевого поведения становится возвращение человеку связи не только с его потребностями и чувствами, но и с его естественной саморегуляцией, которая нарушается, когда человек в прошлом часто был вынужден есть то, что ему не нравилось, переедать, доедать до конца то, что хотел бы оставить и т.д. Пересиливая себя, в прошлом человек терял связь со своей потребностью голода и чувством насыщения, из-за чего в итоге голод оказался связанным с иными чувствами и взял на себя функцию их проживания. Точно так же размытым стало и чувство насыщения, которое, будучи тесно связанным с эмоциями, выходит за пределы своей биологической функции, а, значит, не может быть в полной мере прочувствовано до тех пор, пока голод и насыщение не будут очищены от внешних, социальных, семейных и культурных смысловых наслоений, ведь, например, переживание тоски в связи с одиночеством, в принципе, не может быть насыщено с помощью пищи, в отличие от физиологического голода.

 

Возвращая клиенту связь с собственными чувствами и телом, психолог учит его распознавать свои телесные ощущения и эмоции, проводить между ними границы и понимать, в каких случаях телесное ощущение относится к той или иной эмоции, а в каких оно выполняет исключительно физиологическую функцию. Разводя телесные и эмоциональные реакции, человек обретает возможность по-разному обращаться с ними и находить более прямые способы удовлетворения своих потребностей. Так, например, потребность в безопасности может находить выход в переедании, но никаким количеством еды невозможно насытить её. И, когда эта потребность уже распознаётся и отчётливо ощущается, следующим шагом становится мысль о том, какими ещё средствами можно было бы создать безопасность или её переживание, не прибегая к перееданию.

 

После того, как клиент научился распознавать свои эмоции, чувства и стоящие за ними потребности, а также отделять их от физиологических ощущений тела, важным этапом становится построение новых, более конструктивных отношений с едой. Если раньше еда выполняла функцию проживания эмоций, теперь связанная с ней сфера жизни переходит в область биологической саморегуляции человека, для которой необходима хорошая связь с собственным телом, чтобы распознать, есть ли сейчас чувство голода, какой именно пищей и её количеством хотелось бы его насытить. Для построения такой связи полезно интуитивное питание, при котором человек переходит из формата строгого контроля над собой, срывов и самонаказаний в формат принятия себя, заботы о себе и внимательного прислушивания к своим потребностям и актуальным телесным ощущениям. 

Потеря смысла жизни часто сопровождает кризисные и переломные моменты, в которых ключевой жизненный проект человека терпит крах. Это может быть потеря работы, развод, утрата кого-то близкого или внезапная смена жизненной перспективы. Все эти события объединяет то, что они ломают привычный ритм жизни человека. В течение длительного периода он думал, что ему есть, ради чего жить, стремился к определённой цели, был мотивирован ей, и вдруг он осознаёт, что этой цели у него больше нет. Такого рода слом может наступить не только в результате негативных, но и в результате позитивных событий, например, когда поставленная человеком цель уже достигнута, и он не знает, к чему стремиться и как жить дальше.

 

Как правило, потеря смысла жизни сопряжена с тем, что человек не понимает, кто он такой и чего он хотел бы. И все те занятия и интересы, которые увлекали его раньше, вдруг становятся серыми и бессмысленными, ведь он не понимает, ради чего что-то делать и к чему-то стремиться. Без смысла невозможна и радость, поэтому с потерей смысла жизни человек нередко погружается в депрессию и обрывает контакты. 

 

 

Во-первых, важно понимать, что смысл неотделим от вовлечённости. Чем больше в переживании бессмысленности человек отдаляется от других людей и жизни, тем дальше становится от него смысл, поскольку смысл порождается в живых контактах и активной деятельности, где человек может почувствовать самого себя и как-то отнестись к себе, другим и происходящему. Поэтому, в первую очередь, необходимо вернуть себе чувство вовлечённости в жизнь, а делать это стоит теми методами, которые лучше всего подходят конкретному человеку. Кого-то лучше всего оживляет спорт, кого-то другого - новые знакомства, кто-то ещё "пробуждается" в поездках и путешествиях. Важно выбрать тот вид деятельности, который мог бы встряхнуть человека в кризисе, заставить его остро ощутить контакт с самим собой и с жизнью.

 

Во-вторых, как процесс утраты, так и процесс обретения смысла часто происходит одномоментно и спонтанно, поэтому вряд ли стоит ставить себе задачу найти смысл за ближайшую неделю, месяц или даже год. Смысл обретается не столько сознательно, сколько иррационально, когда вдруг то, что человек делает, встречается с некой будущей перспективой, которую он в этом видит. Но эту перспективу невозможно обрести, если ничего не делать. Чтобы она появилась, нужно уже идти определённым путём и быть вовлечённым. А смысл обычно появляется внезапно, подобно вспышке озарения. Поэтому смысл нельзя превратить в цель или сделать цель смыслом, ведь смысл - нечто большее, чем просто цель. Смысл охватывает собой не только когнитивный и эмоциональный, но и духовный пласт человеческой жизни. А, значит, смысл не подчиняется алгоритмам, и его появление требует терпения. Попытки механизировать смысл или найти его во что бы то ни стало, когда его нет, напротив, приводят к тому, что он ускользает.

 

В-третьих, само подвешенное положение между старым и новым смыслом отнюдь не бессмысленно, это очень ценный опыт. Обычно такое состояние крайне мучительно и дискомфортно для человека, поскольку оно представляет собой ситуацию неопределённости. Но из этой ситуации тоже можно извлечь нечто полезное для себя, если научиться выдерживать неопределённость. Да, сейчас прежний смысл утерян, нового нет, и неизвестно, когда смысл появится вновь, но тогда пришло время для продуктивной пустоты и экспериментов. Пока новый смысл ещё не появился, человек свободен делать с собой и со своей жизнью что угодно - пробовать то, чего он ещё не пробовал, начинать что-то новое и бросать это, если оно ему не откликнулось. Готовый смысл во многом ограничивает человека, ведь с ним он уже знает, ради чего живёт. Незнание, напротив, открывает максимально широкую перспективу, а, значит, именно этот период неопределённости может стать отправной точкой для кардинальных перемен в жизни. И самые абсурдные эксперименты порой становятся решающими поворотными моментами для выбора дальнейшего пути. 

 

В-четвёртых, перед тем, как найти новый смысл, нужно попрощаться со старым. А для этого важно, с одной стороны, отгоревать его утрату, ведь старый смысл какое-то время служил человеку, мотивировал его, сопровождал на жизненном пути, в связи с чем бывает очень жаль расстаться с этим отрезком жизни, оставить его в прошлом. С другой стороны, потеря старого смысла является не только печальным, но и радостным событием, поскольку оно позволяет родиться чему-то новому. Если прежний смысл был утрачен, вероятно, в нём было что-то такое, что либо уже сбылось, либо чему не суждено было сбыться. И благодаря потере прежнего смысла человек осознаёт, что он гораздо шире и больше этого утраченного смысла. Потерянный смысл не исчерпывает всю его жизнь, к нему не сводится всё его существование. В разные периоды жизни смыслы могут меняться, а, значит, будет место и для нового смысла. Поэтому иногда потерю старого смысла можно даже отпраздновать. Например, в тех случаях, когда человек ставил себе некую цель, но в итоге разочаровался в ней, ведь лучше было достичь и понять на собственном опыте, что нечто ему не подходит, чем оставить этот опыт непрожитым.

 

Переживая потерю смысла жизни, можно также попробовать найти опору и поддержку в людях, которые сталкивались с похожим опытом, обратить внимание на то, как они преодолевали подобный кризис, что помогало им, что из этого откликается, что - нет. Ситуации, которые приводят к потере смысла жизни, у разных людей могут быть разными, но часто в них обнаруживаются общие корни и механизмы, когда прежний смысл был переоценён, а новый порой находится в самой неожиданной сфере, в момент хорошего контакта человека с самим собой и миром вокруг.

 В юнгианском анализе большое внимание уделяется разделению задач первой и второй половины жизни. В первой половине жизни человек проявляет активность, стремится утвердить своё "я" и чего-то достичь, в связи с чем его занимают темы сепарации, границ, "эго", идентичности, преодоления и успехов. При переходе ко второй половине жизни человек переживает "перевал в середине пути", личностный кризис. Вдруг он понимает, что внешние достижения становятся для него менее интересными, по сравнению с содержанием его внутреннего мира. Или он может прийти в анализ с запросом - "всё хорошо, отличная работа, есть деньги, жена, семья, дети, но что-то не так, не чувствую радости". 

 

Как правило, при переходе ко второй жизни человеку приходится что-то менять. Он может вдруг понять, что достигал чего-то не ради себя, а, действуя из чужих потребностей или сценариев, либо что многое из достигнутого потеряло для него свою актуальность. Например, когда-то ему было важно достичь высокого социального статуса, стабильности и хорошей зарплаты, а сейчас ему это уже не так интересно, и сейчас хотелось бы заняться чем-то для себя и для души. То же самое и в личной жизни - бывает, что при переходе ко второй половине жизни рушатся браки, и начинаются новые отношения.

 

Вторая половина жизни, по сравнению с первой, отличается совсем иной психологической атмосферой. Если для первой половины жизни характерно внутреннее напряжение, состояние тонуса, желание с чем-то бороться, чему-то противостоять, что-то доказывать, во второй половине жизни человек обретает мудрость. Он стремится к примирению внутренних и внешних противоречий, становится более степенным, терпимым и спокойным. Его больше начинает интересовать не борьба с миром, а принятие мира. "Эго" уже утверждено, основные успехи достигнуты, поэтому человек подводит итоги и возвращается к самому себе. 

 

Концепция первой и второй половины жизни полезна для тех людей, для которых она работает, но её недостатком является нехватка широты охвата жизненного опыта разных людей, как спектра. Например, далеко не все люди, даже если исходить из характерологии, в первой половине жизни стремятся к внешним достижениям. Интроверты и шизоидные личности изначально больше погружены в свой внутренний мир, а к социальным успехам могут относиться с некоторым отстранением, без особого интереса. В юнгианском подходе считается, что такие личности в первой половине жизни, скорее, накапливают информацию и внутренний опыт, а во второй начинают раскрываться, постепенно всё больше делиться этим опытом с миром - организуют что-то, начинают обучать, писать статьи и книги, выступать с публичными лекциями и докладами и т.д. Вторая половина жизни способствует повороту базовой установки человека в противоположную сторону, в результате чего эта базовая установка становится менее ригидной, смягчается, а человек перестаёт быть односторонним. 

 

Но классическая концепция первой и второй половины жизни, подразумевающая, что каждая из половин ограничена своим типом задач, в большей степени описывает экстравертов. Она вряд ли подойдёт мистическим личностям или людям, которые с юных лет увлечены духовными практиками. В этом смысле, психологу необходимо соблюдать осторожность, не применяя эту концепцию ко всем категориям клиентов. Далеко не все люди интересуются активной социализацией. И частая позиция в среде юнгианских психологов, согласно которой духовные задачи переносятся на вторую половину жизни, а в первой лишь компенсируют неспособность достичь социальных успехов или запрет на них, опасна, поскольку она игнорирует потребности некоторых категорий клиентов и вполне может сбить их с наиболее органичного и аутентичного для них пути.

 

Помимо проблемы раннего увлечения духовными практиками из подлинных потребностей души, концепция первой и второй половины жизни в достаточной степени не учитывает и другие стили жизни разных людей. Например, в первой половине жизни часто большое значение имеют гендерные отношения, тема партнёрства, построения семьи. Но далеко не для всех людей актуальна эта тема именно в таком формате. Есть люди-одиночки, разные варианты сексуальности и ориентаций, чайлдфри, полиаморные люди и т.д. Для них формат классического проживания первой половины жизни может идти вразрез с личными потребностями и убеждениями. Точно так же и с работой - далеко не все работы и способы заработка предполагают активное утверждение человеком себя, достижения или карьерный рост, но при этом работа может не быть для человека ведущей сферой и проблемной темой.

 

Кроме того, концепция первой и второй жизни оптимистично предполагает, что у человека обязательно случится и первая, и вторая, но сам человек не всегда бывает в этом уверен. И тогда ему важно успеть то, что он хотел бы сделать за жизнь, вне зависимости от того, первая это половина жизни или вторая. В этом смысле, психолог не может брать на себя функцию бога и вынуждать клиента что-то откладывать, потому что нужная половина жизни ещё не пришла.

 

Бывают и случаи, когда первая и вторая половины жизни символически переворачиваются. Например, в первой половине жизни человек метафорически находился в полусонном состоянии (Мария-Луиза фон Франц объясняла такую ситуацию сильным материнским комплексом), не стремился к социальной активности и реализации, жил исключительно своими грёзами и своим внутренним миром, а во второй он вдруг пробуждается и понимает, что ему не хватило какого-то опыта, и он хотел бы его получить. И тогда человек может внезапно раскрыть в себе мужественность или женственность, начать новые отношения, вовлечься в социальную или политическую активность, пойти учиться чему-то новому или сменить профессию. Консервативно настроенному юнгианцу такая ситуация может показаться не вполне гармоничной, поскольку вместо того, чтобы отгоревать ошибки и потери первой половины жизни, человек начинает компенсировать их во второй. Но, с точки зрения самоощущения человека и качества жизни, эта ситуация, как правило, продуктивна, поскольку не столь важно, в каком возрасте человек захотел воплотить свою экзистенцию, а важно само наличие порыва и наполнение жизни смыслом, который у каждого свой и не имеет жёсткой привязки к возрасту. 

 "Я живу не своей жизнью", - частый запрос на психологическую помощь. И в большинстве случаев под этой самой "не своей жизнью" человек понимает форму существования, которая не является для него достаточно подлинной, не позволяет ему в полной мере раскрыть свои способности и таланты и/или в которой он постоянно делает то, чего, на самом деле, не хочет, - получает образование, которое ему не нужно, работает на нелюбимой работе, исполняет чуждую ему роль.

 

Чтобы разобраться с этим запросом, во-первых, важно понять причины и истоки этого чувства не своей жизни, как давно и откуда оно появилось, в какие моменты обостряется, чья всё-таки жизнь сейчас проживается - мамина, папина, кого-то иного из родственников или из рода, либо некая абстрактная жизнь "нормального, успешного, хорошего человека". 

 

Во-вторых, необходимо понять, что такое "своя" жизнь, что клиент понимает под "своим", где и в чём он находит себя и как нынешние условия жизни мешают ему раскрыть себя, что препятствует переживанию подлинности, согласованности с собой и с миром, аутентичности. И, как правило, своя жизнь в случае такого запроса окажется чем-то противоположным "чужой". Например, работая на рутинной работе, человек хотел бы заниматься чем-то более полезным или творческим. Или, будучи слишком "правильным", он хотел бы быть более свободным в выражении чувств.

 

В третьих, психолог обращает внимание на то, каким образом возник разрыв между своим и чужим, когда он произошёл, что этому разрыву способствовало и препятствовало. И, скорее всего, сам факт разрыва, наличия внутреннего конфликта выполняет некую важную функцию в жизни клиента, если конфликт до сих пор ещё не решён. А за "чужой жизнью", если копнуть глубже, скрывается и нечто "своё", т.е. некая значимая для клиента потребность, которую он пытается удовлетворить, проживая чужую жизнь. Это может быть потребность в одобрении, признании, восхищении, принятии, либо стремление доказать себе или другим что-то, либо потребность в стабильности, безопасности, комфорте. Отрицание и обесценивание этой потребности не приводит к её исчезновению, но препятствует тому, чтобы пробраться к разрешению конфликта путём совмещения этой потребности и "своей" жизни. 

 

Точно так же и за "своей" жизнью, которая ощущается в качестве подлинной, но не проживается клиентом в полной мере, может стоять нечто чужое и чуждое, что пугает, вызывает отторжение, неприязнь, нежелание с этим сталкиваться. Например, полагая, что истинно "своя" жизнь начнётся только тогда, когда человек сможет позволить себе нечто (уехать от родителей, сменить работу, найти пару, переехать в другую страну, заняться неким важным делом), он может идеализировать эти изменения и не замечать, почему он не движется в эту сторону или движется слишком медленно. И, как правило, если такой мотив не реализуется, за ним стоит что-то, чего клиент, на самом деле, не очень бы хотел и что потребовало бы от него слишком больших жертв, к которым он не готов.

 

Само представление о том, что является своим, нередко выполняет компенсаторные функции по отношению к настоящему, которое не устраивает человека, но со временем это представление может меняться, т.к. человек находится в постоянном развитии, каждый день узнаёт о себе и о мире нечто новое, и, в этом смысле, процесс поиска своего является динамичным, он никогда не заканчивается. Каждое новое начинание или новая встреча в чём-то приближает его к "своему", а в чём-то ином - отдаляет, когда он понимает, что то, что он раньше считал своим, тоже не идеально, и этим он тоже весь не исчерпывается.

 

Проживание чужой жизни часто переживается изнутри как некий автоматический, механический и принудительный процесс, подобно проигрыванию какого-то довлеющего сценария без желания и воли самого человека. Чтобы вернуть клиенту чувство свободы, психолог обращает внимание на то, каким образом клиент активно участвует в этом процессе, как и почему он выбирает проживать не свою жизнь снова и снова. Если он пытается при этом кому-то угодить, кому и зачем, насколько это удаётся на практике, как он себя при этом чувствует и что будет, если он перестанет это делать. Если он боится ответственности за иной путь, что страшного в том, чтобы ошибаться, какая крайняя форма ответственности может в итоге его настичь и почему спасение ищется в чужом пути, как чужой путь страхует от ответственности, ведь его тоже приходится выбирать.

 

Осознание того, что человек живёт не своей жизнью, уже является первым шагом к успеху, ведь оно говорит о том, что он уже провёл границу между своим и чужим, понял, что что-то сейчас происходит не так и не устраивает его. Но, чтобы размокнуть замкнутый круг, важно не только найти своё и отвергнуть чужое, но и соединить эти конфликтующие противоположности, найти промежуточное звено между ними - чужое в своём и своё в чужом, а также каким образом своё и чужое могут сочетаться и дополнять друг друга, где в жизни можно найти место и для того, и для другого, поскольку, живя среди других людей, мы не можем быть полностью отгорожены от чужого, но можем позволить ему сосуществовать и вступать в диалог со своим. 

 На психологических тренингах и группах поддержки часто действует правило "я-высказываний", которое означает, что каждый из участников говорит только о себе, о своих чувствах и о своём опыте. Это делается для того, чтобы создать экологичную атмосферу и смягчить возможные конфликты, которые нередко начинаются с того, что мы проецируем на кого-то другого что-то своё. Например, если мы говорим "ты меня обидел", мы делаем другого человека ответственным за ту обиду, которую мы ощущаем, но чувствовать эту обиду мы можем по разным причинам - неверное понимание собеседника, прошлое негативное воспоминание, печальная ассоциация, недопонимание нас... 

 

Когда человек высказывается от "я", это означает, что он берёт на себя всю ответственность за то, что он сейчас чувствует и переживает, не перекладывая её на других, не пытаясь обвинить кого-то в своих чувствах, а говоря исключительно от себя и за себя. В качестве примеров "я-высказываний" можно привести следующие: "в этот момент я почувствовал, что мне становится грустно", "мой опыт показывает, что...", "я обиделся", "я разозлился". 

 

Помимо ответственности, "я-высказывания" в групповом формате подразумевают равенство всех участников, т.е. их равные права и равный вклад в процесс. Каждый из них - личность, индивидуальность, в чём-то они отличаются друг от друга, в чём-то похожи, и каждый имеет право на своё "я" - чтобы оно могло присутствовать в общем процессе, быть замеченным, выслушанным и понятым. С помощью "я-высказываний" человек получает возможность заявить о себе, обозначить себя, поделиться своими чувствами и опытом, найти в других отклик.

 

Практика "я-высказываний" полезна не только на психологических группах, но и в индивидуальном психотерапевтическом процессе, и даже в обыденной жизни, где также конфликты могут начинаться со слов "я знаю, что ты...", "понимаю, что ты...", "ты сейчас пытаешься...". Во всех этих случаях тот, кто высказывается за другого, приписывает ему определённые чувства и реакции, которые тот может вовсе не испытывать, что вызывает естественную злость и возмущение - как так, кто-то говорит и решает за меня, но где же я сам, где моё право голоса, почему меня никто не спросил и не стремится услышать?

 

Говоря за другого, человек встаёт во властную позицию, принижая вторую сторону диалога, т.к. диктует ей какие-то мысли и чувства, не спрашивая или не стремясь услышать, как себя ощущает другой человек. И вторая сторона может чувствовать себя униженной, неправильно понятой, игнорируемой, искажённо воспринимаемой... 

 

Нередко "ты-высказывания" носят манипулятивный характер. Например, высказываниями по типу "ты - плохой человек", "ты поступаешь подло", "ты ведёшь себя некрасиво" можно вызвать у собеседника чувства вины и стыда, что отнюдь не способствует подлинному диалогу и тому, чтобы обе стороны услышали друг друга. В ответ на манипуляцию, как правило, рождается новая манипуляция, затем они переплетаются, и общение перестаёт быть конструктивным.

 

"Я-высказывания", напротив, предполагают открытую, искреннюю позицию, что требует внутреннего мужества. Открываясь другому в своих чувствах, говоря о своей обиде, печали, боли, мы приглашаем его к такому же открытому диалогу - к тому, чтобы выразить свою реакцию на наши чувства. И гораздо эффективнее будет попросить о помощи или выразить дискомфорт, если сказать о том, что "мне сейчас нужна помощь", "мне дискомфортно", чем навязать другому человеку что-либо, воздействуя на чувства вины и стыда. Возможно, под действием этих неприятных чувств и удастся получить разовую помощь, но в дальнейшем, очень вероятно, что человек начнёт избегать того, кто не проявляет к нему уважение, видит его в столь негативном свете, вешает на него ярлыки и делает ответственным за свои чувства...

 

В целом, "я-высказывания" - это формат общения, в котором личная свобода того, кто высказывается, совмещается с признанием им свободы других людей. Пользуясь "я-высказываниями", человек не сливается с другими, а открывается взаимодействию. В отличие от "ты-высказываний", это не монологичная, а диалогичная форма общения. А там, где есть диалог, есть готовность не только выразить свои чувства, но и постараться услышать чужие. А, значит, готовность к тому, что отклик может быть любым, к тому, что кому-то высказываемые сейчас мысли и чувства могут не откликнуться, это естественно и нормально. Как и нам далеко не всегда откликается опыт других. Ведь встреча происходит тогда, когда отклик искренний и взаимный.

 

В конечном итоге, "я-высказывания" позволяют человеку сформировать базу для зрелой "я-позиции", одновременно свободной, ответственной, уважающей другие "я", открытой новому опыту и людям вокруг. "Я" - позиция - нечто более глубинное, чем просто умение выражать свои чувства от собственного лица. Это позиция, из которой человек чувствует, что сам управляет собственной жизнью (как и любой другой человек), сам решает, что ему делать со своим опытом, с кем ему общаться, с кем - нет, сам определяет своё будущее и сам решает текущие проблемы. Такая позиция не отменяет поиска отклика других, потребности иногда опереться на них, естественно возникающих в любом контакте ожиданий от других, но позволяет человеку чётко понять, что он сам является автором собственной жизни, в том числе и в отношениях с другими, а не другие определяют его или он - их. 

Отношение к мистическому опыту человека в психологии неоднозначное. В натуралистических подходах он может игнорироваться или даже сводиться к психическим расстройствам. В психотерапии не каждый аналитик способен выдержать столкновение с мистическим опытом клиента, из-за чего этот опыт нередко редуцируется к незрелости, бегству от реальности и защитным механизмам психики. Исключение мистического опыта из пространства терапии, с точки зрения юнгианского подхода, приводит к тому, что игнорируется самое ценное - образно-символическое пространство жизни человека. 

 

В психотерапии мистический опыт клиента проявляет себя в символически насыщенных или вещих снах, явлениях синхронии, религиозных переживаниях. В своих работах Юнг уделял таким явлениям особое внимание, поскольку полагал, что современное ему человечество живёт в период духовного кризиса, однако, несмотря на это, психика продолжает нуждаться в духовных опорах. В труде "О синхронистичности" он исследовал явления необъяснимого совпадения внутренних переживаний человека с событиями в реальном физическом мире. Например, человек внезапно вспомнил кого-то, о ком долго не вспоминал, и тут же получил от этого человека звонок. Или символ из сна стал внезапно часто встречаться ему в реальной жизни. Когда происходит нечто подобное, нельзя сказать, что психический опыт человека является причиной какого-то события в его реальной жизни. Т.е. что сон вызвал то событие, которое предвещал. Нельзя и сказать, что произошедшее впоследствии событие является причиной вещего сна. Вещий сон оказывается связанным с предвещаемым им событием мистически-иррациональным образом. В этой взаимосвязи внутреннее событие не является причиной внешнего, как и наоборот, а их общая причина покрыта вуалью тайны, именно поэтому подобные совпадения были названы Юнгом "акаузальными".

 

Но для чего аналитику нужно искать в них смысл? Почему такие явления столь важны для хода анализа? Ведь, казалось бы, это может быть простым совпадением, не имеющим никакого отношения к запросу клиента. С точки зрения Юнга, это не так. Через мистический опыт с человеком ведёт диалог сама Самость. Посредством анализа мистического опыта можно выделить, какие архетипы сейчас оказывают наибольшее влияние на жизнь человека. А, значит, прогнозировать, к чему может привести захваченность этими энергиями. Кроме того, мистический опыт может указывать на одностороннюю сознательную установку человека, когда какую-то часть себя или мира он упорно не замечает, следствием чего становится дисбаланс в его жизни. Например, на сознательном уровне человек может придерживаться исключительно рациональных взглядов, но его бессознательное иначе относится к миру, что создаёт конфликт и блокирует творческий потенциал человека.

 

Исследование мистического опыта приближает нас к глубинным пластам коллективного бессознательного. Погружение в эти глубины необходимо, чтобы найти в них истоки проблем и ресурсы для их решения. Игнорирование мистического опыта в анализе приводит к редукции человека к простому и одномерному существу. Его внимательное изучение, напротив, позволяет обогатить жизнь человека и открыть в ней новые смыслы.

— Если я начну говорить, что меня не устраивает, мало кто будет меня любить.
— Зато у тебя появятся новые друзья, а еще ты узнаешь, сколько у тебя единомышленников.
Примерно такой диалог состоялся однажды между мной и моим терапевтом. Речь шла о конкретной ситуации, но она довольно типична.

Я, конечно, не призываю всем и везде говорить о своем недовольстве. Любое обобщение упрощает происходящее и не учитывает уникальный контекст. Но из своей жизни и терапевтической практики знаю, что страх быть отвергнутым, ухудшить или потерять отношения очень распространен. И что часто он не подтверждается новым опытом.

Новым — это важно. Потому как если мы боимся быть отвергнутыми за то, что честно скажем, что нам не нравится в отношениях, значит что-то подобное с нами уже случалось. Обычно это повторяющийся опыт. Обычно — связанный с нашей родительской семьей. Бывает, взрослый не выдерживает детской агрессии и ребенку нельзя так или иначе заявлять о том, что ему не нравится, — таким образом «регулируя» отношения, влияя на контакт. Цена за такое поведение — родительское отвержение. Или же переживание брошенности может не быть напрямую связано с необходимостью что-то терпеть, но ребенок объясняет себе это именно так: «Мама часто куда-то уходит. Это из-за того, что я плохо себя веду. Нужно быть хорошим…» Причины могут быть разными, и суть не в том, чтобы построить наиболее отражающую реальность гипотезу. Важно допустить в свою жизнь новый опыт.

Когда-то я была свидетелем ситуации на группе: участнику предлагалось выбрать одного из двух других. Это была интервенция терапевта в индивидуальной работе, больше ничего не нужно было — только назвать. Очевидно, что это было очень сложно. Позже в откликах на работу «невыбранный» участник сказал выбиравшему то, что осталось в моей памяти на много лет:
— Ты боишься, что если отвергнешь меня, я потом отвергну тебя. Но это не так.

Наверное, неспроста сперва вспоминаются ситуации на группах или в индивидуальной работе. Терапия — как раз то место, где проще всего пробовать новое. Это специально созданные отношения, в которых есть всего несколько правил-запретов, а остальное — пространство для всевозможных проявлений. Говорить о том, что не нравится, что злит, раздражает, — можно. Отвергать — можно. Быть неудобным, неприветливым, не таким, как обычно, — можно. В ответ, конечно, последует какая-то реакция участников группы или терапевта, но это все происходит в рамках отношений — они не разрушаются. Что бы ни произошло, через неделю ты придешь к этому же человеку или в эту же группу и продолжишь разговор. Возможно, проявляясь по-новому, возможно, выбирая другие способы регуляции ваших отношений.

А может быть, не придется ждать неделю — облегчение наступит сразу. И отклики подтвердят, что ты такой — чем-то недовольный, говорящий о том, что тебе не нравится и как тебе не подходит, — принят. Что с тобой таким — ясным, честным — проще иметь дело. Что на самом деле такая агрессия направлена на улучшение отношений, а не на их разрушение. Это поиск более подходящих всем участникам взаимодействия «форм». Разрушаются старые формы, а не контакт в целом. Да, для кого-то это может быть похоже на крах всего, но это не так...

Когда мы начинаем заявлять о своем недовольстве в жизни, а не только в ограниченном определенными правилами пространстве, кто-то может такое поведение не принять. С кем-то отношения ухудшатся, какие-то — разрушатся вовсе. Это риск, и «каждый выбирает для себя». Терпеть, молчать, но сохранять отношения — тоже выбор, если человек осознает происходящее.
Если обо мне, то в той ситуации я действительно узнала, что у меня есть единомышленники. Оказалось, их можно найти. Да и как найдешь иначе? Только честно и внятно заявляя о том, как именно «мыслишь».