Публикации с тегом незавершенные отношения (15)

Проблемы отношений разрешаются только отношениями и в отношениях, именно поэтому важно прорабатывать их не в одиночестве, а в терапии. В терапии клиент получает возможность побыть в безопасном пространстве принятия, которое в то же время имеет свои границы и рамки. Психолог слушает его, задаёт уточняющие и терапевтические вопросы, интерпретирует, проявляет интерес, внимание и уважение к личности клиента, благодаря чему клиент чувствует и понимает, что он, в принципе, может быть ценным и важным для другой личности. 

 

Помимо принятия, в терапевтическом пространстве есть и фрустрация. Например, границы не всегда могут нравиться клиенту - кому-то хотелось бы, чтобы психолог был готов выслушать его и вне сеансов, либо проявить к нему больше сочувствия. Кто-то другой может быть периодически недоволен интерпретациями, т.к. комфортнее чувствует себя тогда, когда терапевт максимально точно отражает его. 

 

Для хода терапии важны как моменты сближения, так и моменты отдаления. Важно проговаривать, как клиент переживает их, что чувствует в эти моменты. Например, когда терапевт внимательно слушает его, принимает и попадает в точку - каково клиенту быть с этим здесь и сейчас? И кто-то благодаря терапевтическому принятию чувствует себя увереннее и ощущает облегчение (наконец-то кто-то выслушал, понял и принял!), а кто-то другой может проявлять недоверие, которое подспудно выражается в мыслях "да он меня слушает только из-за того, что получает за свою работу деньги!", "на самом деле я ему не интересен, но он никогда мне об этом не скажет", "он просто проявляет профессиональную вежливость!". 

 

Аналогично и в случаях, когда в терапии возникают моменты несогласия и отдаления, полезно отследить, как клиент реагирует на эти моменты. Может ли он видеть в них какой-то конструктив или склонен сразу же обесценивать терапию или искать другого психолога, с которым будет чувствовать себя в большем слиянии.

 

Любые моменты терапевтических отношений являются значимыми, поскольку они отражают то, каким образом клиент, в принципе, строит отношения с другими людьми, что чувствует в этих отношениях и чего ждёт от них. Если проблема заключается в том, что клиент не выдерживает длительных, глубоких и по-настоящему близких отношений, эта проблема будет проявляться и в анализе. Например, он может проходить терапию "заходами" на короткий срок, избегая долгой терапии и регулярного посещения психолога. Если клиент никому не доверяет, он не будет доверять и психологу. Если клиент ждёт от всех подвоха, аналогичного он будет ожидать и от терапевта. 

 

Терапевтические отношения создают безопасное пространство, в котором можно не только осознать и проговорить те паттерны, которые повторяются у клиента во всех его отношениях с людьми и вне терапии, но и изменить эти паттерны. Если он склонен прерывать контакт и уходить от подлинной близости, терапевт аккуратно обращает на это внимание, предлагая обсудить формат и содержание терапии, в которой, к примеру, клиент избегает говорить о своих проблемах, дискомфорте или контакте с терапевтом, в целом. В процессе такого обсуждения обычно выясняется, что избегающие модели связаны не с терапевтом, а с теми отношениями, в которых клиент применял их ранее и в которых эти модели приводили к успеху. Но, вероятно, они работают не со всеми людьми и не во всех отношениях. А то, что было актуально в детстве, может мешать клиенту строить отношения сейчас, уже во взрослом возрасте, в другой ситуации. Так, если в детстве мама охотно откликалась на капризы, во взрослом возрасте человек может отмечать, что партнёры или друзья, скорее, раздражаются или пугаются, если сталкиваются с чем-то подобным. 

 

Чтобы терапевтические отношения могли развернуться и стать подлинно терапевтическими, очень важно, чтобы терапия была длительной. В кратковременной терапии возможно установить первичный рабочий контакт, но на примере этого контакта невозможно отследить и изменить ту динамику внутренних процессов, которую переживает и проявляет клиент в отношениях с близкими ему людьми. 

Сожаление - то болезненное чувство, с которым клиенты часто приходят на консультации. Иногда это действительное сожаление, а иногда - страх перед сожалением в будущем. Сожаление часто касается важных для человека моментов, в которых он выбрал поступить именно так, а не иначе. Например, разойтись с партнёром или развестись, а не продолжить отношения, уехать в другую страну, выбрать один, а не другой университет, одну, а не другую работу. В теме сожаления всегда присутствуют какие-то упущенные возможности, которые не были реализованы, и в той форме, в которой они были тогда, реализованы они быть уже не могут. 

 

 

Во-первых, справиться с чувством сожаления можно только тогда, когда человек уважает себя и любой свой выбор. Делая выбор, мы всегда от чего-то отталкиваемся и на чём-то основываемся. В одних случаях мы прислушиваемся к интуиции, в других - к мнениям других людей, в третьих - самостоятельно собираем информацию и пытаемся принять сознательное и рациональное решение, в четвёртых - пытаемся избежать того, чего боимся и что нам неприятно. В этом смысле, любой выбор имеет место быть, и любой выбор может быть здравым. То, от чего мы отталкиваемся в момент выбора, является для нас ведущей мотивацией и поддержкой. Если мы в достаточной мере не доверяем себе, нам проще попросить кого-то о совете; если интуитивно нас что-то притягивает или отталкивает, это говорит о том, что в нашем выборе есть достаточно серьёзный мотив, который сейчас нами не осознаётся. Поэтому любой выбор делается из актуальных потребностей человека, которые очень важно признать и принять как в момент выбора, так и впоследствии. И, если мы выбрали что-то, в тот момент нам почему-то было важно поступить именно так, а не иначе.

 

Во-вторых, в любом серьёзном выборе есть момент неизвестности и неопределённости. Заранее знать наверняка, к чему он приведёт, мы не можем, и в этом порой нас обманывает интуиция, а рациональный анализ ситуации также не всегда оказывается достаточно точным. Делая выбор, мы попадаем в открытую ситуацию, где будущее ещё не определено, и именно в момент выбора мы начинаем творить это будущее. Альтернативный же выбор остаётся за пределами того, что мы решаем творить и продолжать. Не идя по пути альтернативного выбора, мы оставляем его последствия неизвестными. Поэтому впоследствии мы никогда точно не можем сказать, что альтернативный выбор был бы для нас лучше, ведь это тот путь, по которому мы не шли.

 

В-третьих, в ситуациях серьёзного выбора человек нередко испытывает нехватку ресурсов. Это могут быть информационные ресурсы - нехватка нужной информации. Дефицит времени, либо нехватка поддержки со стороны. В этом смысле, делая выбор, мы опираемся на те ресурсы, которыми располагаем сейчас. И, если позднее появляются новые ресурсы, исходя из которых мы могли бы сделать другой выбор, это уже совсем другая ситуация. Поэтому, осмысляя любой выбор, важно понимать, что в тот момент мы сделали всё, что могли, и не могли сделать больше.

 

В-четвертых, сожалея о прошлом, мы часто склонны идеализировать это прошлое и обесценивать то, что у нас есть сейчас. Так, нам может казаться, что сейчас наша жизнь была бы идеальной, если бы тогда, в прошлом, мы не уволились с хорошей работы по какой-то пустяковой причине, либо выбрали бы поговорить с партнёром и наладить отношения вместо того, чтобы расстаться. Такой альтернативный сценарий периодически проигрывается в голове у людей, которые о чём-то жалеют. И в этот момент они игнорируют тот опыт, благодаря которому они стали теми, кем являются сейчас. Например, какой-то прошлый выбор может казаться нам абсурдным и глупым с высоты обретённого после него жизненного опыта. Но в этот момент обесценивается то, что такую оценку ситуации мы можем дать только на основе уже пройденного нами пути. Тогда, когда мы делали выбор, этот путь ещё не был пройден.

 

В-пятых, сожаление о прошлом часто тесно связано с темой неудач. Сожалеющие о прошлом люди нередко не могут принять свои неудачи, простить себя за них, извлечь из них опыт, отпустить их и пойти дальше. Тема отношения к своим ошибкам и неудачам более глобальна, и за ней встречается установка "я должен делать всё правильно", "мне нельзя ошибаться". Нетерпимость к собственным ошибкам заставляет человека постоянно ругать себя за них и жалеть о тех ситуациях, где они были сделаны. В этих случаях, чтобы справиться с болезненными переживаниями сожаления, важно найти в неудачах и что-то хорошее. Вполне возможно, что именно благодаря неудачам человек добился чего-то другого, либо благодаря неудачам он закалил свой характер и стал мудрее, либо благодаря какой-то неудаче в его жизни произошло важное событие или важная встреча. Сталкиваясь с такой проблемой, психолог пытается вывести клиента за пределы оценочного, категоричного и чёрно-белого мышления в рамках "хорошо" и "плохо". С одной стороны, неудача - это, конечно же, плохо, ведь, когда мы сталкиваемся с ней, фрустрируются наши потребности, мы не достигаем желаемого, расшатывается наша вера в себя. Но, с другой стороны, неудача открывает возможности - пойти другим путём или попробовать ещё раз. И неудача даёт возможность осмыслить, каких ресурсов не хватило для достижения успеха и где можно было бы их взять, а, значит, лучше понять себя, осознать свои потребности и возможности. 

 

С точки зрения экзистенциальной психологии, какой бы выбор мы ни сделали, мы никогда не можем быть довольны и удовлетворены им на все 100%, потому что любой выбор подразумевает отказ от чего-то другого - того, что мы не попробовали и не испытали. Но, когда мы сожалеем о каком-то выборе, это означает, что прошлая ситуация для нас не завершена, а выбор не был сделан нами всем сердцем. Какая-то часть нас ещё находится в прошлом, "там и тогда" и продолжает выбирать, несмотря на то, что в настоящем выбор уже свершился. В этих случаях важно, чтобы человек вернулся в ту точку выбора, в которой он застрял, и из настоящего дал себе поддержку, в которой нуждался тогда.

В любых отношениях иногда возникают кризисные периоды, в которые приходится принимать решение - уйти или остаться, завершить или продолжать. В некоторых случаях это внутренний и/или внешний конфликт на долгие годы, в других решение принимается быстро, но оно не приносит ни чувства завершения, ни удовлетворения, и в итоге, уйдя, человек в глубине души может остаться, а, значит, жалеть о том, что случилось. Так как же понять для себя, в какой момент уходить и нужно ли это делать? 

 

Универсального ответа на этот вопрос нет, но можно попробовать разобрать те смыслы, которые стоят у человека за таким внутренним конфликтом. Если он не может просто взять и уйти, значит, он ещё надеется на то, что контакт наладится, а проблемы решатся. Либо он очень вовлечён в борьбу и стремится всё-таки победить в ней. И тогда проблема заключается в тех чувствах и смыслах, которые мы закладываем в те или иные отношения, т.е. в том, что они значат для нас. Чтобы лучше понять эти смыслы, желательно вернуться к истоку и вспомнить, с чего всё начиналось - с каких проекций, ожиданий и перспектив. Из этих проекций важно выделить те, которые оправдались, те, которые оказались фантомом, и те, которые ещё сохраняются. Первые позволят более трезво и реалистично оценить ситуацию, вторые - разочароваться и отпустить то, что не сбылось и вряд ли сбудется, а третьи - понять, что ещё держит нас в этом контакте.

 

Часто проблему "уйти или остаться" пытаются решить посредством прагматичного подхода, т.е. путём взвешивания вреда и пользы от конкретных отношений. И, действительно, в любых отношениях можно выделить получаемую от них пользу - бытовую, финансовую или любую иную, но, если бы дело было только в ней, было бы легко рассчитать соотношение вреда и пользы, и внутреннему конфликту в этом вряд ли было бы место. Если же внутренний конфликт есть, и он переживается остро, речь идёт не о прагматике, а о противоречивых чувствах и разнонаправленных импульсах. Поэтому ещё одним способом разрешить или снять этот конфликт является работа с чувствами. 

 

Помимо смыслов и чувств, конечное решение "уйти или остаться" тесно связано с темой ответственности. Пока человек находится во внутреннем конфликте, и ситуация остаётся подвешенной, он не принимает никакого решения, а, значит, отказывается от него, пытается передать его другой стороне или временно замораживает ситуацию. Принятие того или иного решения, в любом случае, будет подразумевать точку на данном этапе и определённые последствия. И, по-видимому, если внутренний конфликт уже есть, и противоречивые чувства уже столкнулись, о любом из решений в будущем, скорее всего, хотя бы немного, но придётся жалеть. Потому что невозможно принять два решения сразу и удовлетворить оба мотива, из них приходится выбирать. И тогда вопрос в том, чтобы сделать этот выбор из подлинной экзистенции, с сознанием связанных с ним рисков. 

 

Когда решение "уйти или остаться" касается другого человека, в нём также важно опираться на сам контакт. Например, готов или не готов другой человек слушать и слышать, меняться, идти на компромиссы и договариваться. Готов ли другой человек к иному формату отношений в ближайшее время, способен ли он к такому и есть ли готовность ждать. Контакт, как правило, отражает живую динамику отношений. И в некоторых случаях бывает, что в самом начале отношений этот контакт кажется хорошим, затем он ухудшается, а ближе к критической точке может казаться, что контакта нет вовсе, либо он появляется и исчезает точечно и эпизодически. В любом контакте можно попробовать выйти на подлинность и проговорить свои чувства, но не любой контакт можно сохранить и исправить. 

 

В отдельных случаях решение "уйти или остаться" связано как с объективной безопасностью, так и с чувством безопасности человека. Например, подобный конфликт нередко переживают жертвы семейного насилия, для которых, с одной стороны, опасно уходить, а с другой - отнюдь не безопасно оставаться. И безопаснее всё же, в конечном итоге, уйти, но о своей безопасности в процессе ухода требуется особая забота. 

 

Принять решение "уйти или остаться" также бывает трудно в созависимых отношениях, где перепутаны границы и роли, где своё "я" помещено в чужое "ты", а потому разрыв связи означает и потерю себя. В этом случае, вне зависимости от конечного решения, важно вернуть себе себя, отделить себя от другого, чтобы провести различие между заботой о себе и спасением кого-то ещё, беспокойством о другом и тревогой за себя. 

 

Конфликт "уйти или остаться", по сути, связан с выбором человеком самого себя и своей экзистенции. "Уйти", в любом случае, будет значить смерть части старого "я" и необходимость строить на этом месте что-то новое. "Остаться" будет значить, что нужно меняться, ведь этот конфликт не возник просто так, а для преобразования кризисной ситуации потребуются силы. 

 

Выбирая себя, мы выбираем ту форму, в которой будем жить дальше - в одиночестве или в отношениях, в одних отношениях или в других, в одном городе или в другом. И, чтобы этот выбор был целостным, в нём важно учесть все мотивы, которые актуальны сейчас. 

Тема прощения очень популярна сейчас, и по-разному она затрагивается в разных психологических подходах. В психоаналитическом подходе важно проработать ситуацию с родителями так, чтобы принять связанную с ней детскую фрустрацию и нацелиться на свою взрослую жизнь. В методе системных семейных расстановок восстанавливается место человека в семейной иерархии, чтобы он жил в потоке любви. В гештальт-подходе прощение называется завершением ситуации. В экзистенциальном подходе осознание экзистенциальных данностей одиночества, смерти и бессмысленности жизни приводит к тому, что мелкие обиды теряют свою остроту, человек переключается на нечто более глобальное и всеобщее, что толкает его к поиску смысла своей жизни и места в мире.

 

С другой стороны, психологи обычно не настаивают на прощении. Свои клиентам они говорят, что это ваше дело и ваше право - прощать кого-то или не прощать. Такая позиция психолога даёт место обиде в психотерапевтическом пространстве. Если она очень сильная, и нужно время, чтобы справиться с ней, не стоит торопиться, нужно прожить её до конца. Кроме того, такая позиция позволяет отделить психологию от религии. В религии акцент делается на морали, в терапии - на чувствах и осознании. В религиях есть тенденция настаивать на прощении и аргументировать его необходимость, а в психологии терапевт принимает клиента таким, какой он есть, даже если он на кого-то обижен. И именно этого принятия во многих случаях ему не хватало в детстве или в ситуациях, где имела место быть обида, чтобы справиться с ней. 

 

Если ситуация символически не завершена, и человек продолжает держать в себе обиду, это довольно сильно мешает ему и отравляет ему жизнь. Иногда с ситуацией обиды тесно связано стремление мстить, но оно не избавит от чувства обиды, поскольку месть - это нечто внешнее, а обида - внутреннее. Внутренние проблемы не решить простым отреагированием. Поскольку они возникли изнутри, как самопроизвольная реакция человека, которая является его личным откликом на что-то внешнее, значит, и справляться с этой реакцией ему самому. 

 

По сути, наличие обиды и чувства, что человек не может кого-то простить, означает, что для него ситуация не завершена. И тогда он всё ещё в ней, а обида ещё живёт в нём. Факт ситуации давно позади, но он помнит о ней и разъедает себя. А, чтобы освободиться от этого, нужно простить. А простить - значит, признать факт того, что случилось, и принять как позитивные, так и негативные последствия того, что случилось. Да, оно что-то отняло, но и что-то дало. "Благодаря этому теперь я..., и я не знаю, как было бы, если бы этого не было". 

 

Простить - значит, дать место прошлому опыту в своей душе и в своей жизни. Не отрицать, а признать, что это было. Не жалеть, а попробовать найти в этом какой-то положительный исход для себя. Например, если эмоционально человека сильно задели, в любом случае, он жив и здоров. Теперь он знает, где находится его внутренняя уязвимость, чем его можно задеть. Он может работать над собой, чтобы это задеало его меньше, и это максимум, что он может сделать для себя, а изменить других людей невозможно.

 

Простить - означает наконец-то выйти из той ситуации, где человек испытал чувство горечи, обиды и злости. Освободиться от неё, перестать быть привязанным к ней и продолжить жить своей жизнью дальше. До тех пор, пока мы думаем о своих обидчиках, мы тесно связаны с ними невидимыми нитями. Когда мы думаем о них, они ещё представляют для нас важность и ценность, пусть и негативно окрашенную. В результате прощения, напротив, формируется ровное и спокойное отношение. Да, в такой момент в связи с таким-то человеком я чувствовал боль, но я не знаю, что происходило в этот момент с ним. Я могу говорить только за себя и отвечать перед собой только за свои чувства. И выбрать - носить ли мне камень в душе или оставить его в прошлом, открывшись чему-то новому и хорошему.

 

Часто неспособность простить приводит к тому, что человек начинает отыгрывать свою злость на других, но это вовлекает его в замкнутый круг, поскольку в этой ситуации прошлое и настоящее смешиваются. И, пока человек живёт в обиде и не может простить, он поглощён своим прошлым, не свободен и не субъектен, т.к. прошлое определяет всю его жизнь. А мысль о том, что можно вернуться в прошлое и что-то там изменить или повлиять на прошлое через настоящее, иллюзорна. Оно уже прошло, и оно такое, какое есть, там больше нечего менять. Можно только принять этот факт и пойти дальше. 

 

Таким образом, в психологии простить означает не отреагировать, не переступить через себя и не пожертвовать собой, а эмоционально завершить для себя ситуацию на внутреннем плане. Простить - не значит оправдать кого-то и признать чужую правоту. Не простить - не значит утвердить или доказать свою правоту. Прощение выводит за пределы этого вечного конфликта и спора о том, кто прав, кто - виноват. Оно позволяет занять мудрую мета-позицию, в которой нет правых и виноватых, и есть многое, что от нас не зависит, но именно от нас зависит, относиться ли к этому так, чтобы тратить свои ресурсы на безвозвратно ушедшее прошлое или продолжить свой путь с миром и спокойствием в сердце. 

Среди психоаналитиков никогда не было консенсуса относительно должных границ для отношений между аналитиком и пациентом после завершения лечения. Разные аналитики рассматривают период после завершения анализа с очень разных точек зрения. Действительно, существует не так много аспектов профессиональных границ, которые были бы столь противоречивы как ограничения после завершения.

 

Большая часть разногласий возникает вследствие противоречивого мнения о самом анализе и том, чего в нем реально удалось достичь. Если анализ рассматривается как процесс, который полностью разрешает и устраняет невроз переноса, то отношения после завершения анализа могут восприниматься как свободные от остаточного переноса и, следовательно, быть очень похожими на все остальные отношения.

 

Если же думать, что какая-то часть невроза переноса остается после завершения анализа, то накладываемые ограничения во время анализа должны сохраняться и после его завершения. Более современная позиция заключается в том, что концепция невроза переноса потеряла свою ценность и от нее следует отказаться (Brenner, 1982; Cooper, 1987). И в этой связи идет дискуссия о том, есть ли возможность избавления от переноса, а не только интерпретационное разрешение невроза переноса.

 

Еще один вопрос, возникающий в этой полемике, – это то, что в период после окончания анализа, а в особенности с течением времени, одни границы могут иметь больше смысла, чем другие. Некоторые придерживаются мнения, что если прошло нужное количество времени, то даже сексуальные отношения являются допустимыми. Действительно, в передовой статье, опубликованной в Американском психиатрическом журнале, говорится о запрете на сексуальные отношения между терапевтами и пациентами в течение года после окончания лечения. При этом утверждается, что любое увеличение этого срока может рассматриваться как нарушение конституционного права человека вступать в отношения с тем, с кем он захочет (Appelbaum & Jorgenson, 1991). Аналогично в 1992 году Американская психологическая ассоциация хотя и запретила сексуальную близость между терапевтом и пациентом в течение как минимум двух лет после окончания лечения, отказалась наложить полный запрет на сексуальные отношения после его завершения (American Psychological Association, 1992). Такой выбор возможен при условии, что не было никакого злоупотребления вследствие необычных обстоятельств.

 

В аналитической работе можно привести веский аргумент в пользу того, что практически в любом случае сексуальные отношения после завершения лечения являются неэтичными и клинически неблагоразумными. Эта точка зрения наиболее убедительно подтверждается исследования судьбы переноса после завершения анализа. Однако существуют и другие соображения против сексуализации отношений между бывшим пациентом и его или ее аналитиком. Мы обсудим их после рассмотрения литературы, посвященной превратностям переноса после окончания анализа.

 

Стойкость переноса

 

Хотя в психоаналитических публикациях обычно уделяется много внимания интерпретативному разрешению невроза переноса как краеугольному камню аналитического процесса, проведенные в последние три десятилетия исследования одинаково показывают, что перенос сохраняется и после окончания лечения. В ходе последующего исследования испытуемых, прошедших ранее анализ, Арнольд Пфеффер (Arnold Pfeffer, 1963) при их интервьюировании обнаружил два неожиданных, но поразительных явления. Во-первых, пациенты разговаривали с аналитиком, проводившим последующее интервью, так, словно он был их собственным аналитиком. Другими словами, перенос мгновенно восстанавливался. Во-вторых, симптомы, которые изначально привели человека на анализ, снова возникали во время последующих интервью. Казалось, что пациенты возвращались к тому, на чем они завершили свой анализ, и продолжали анализировать потерю аналитика и анализа, – процесс не был доведен до конца к моменту его завершения.

 

Современное психоаналитическое мышление дает возможность переосмыслить наблюдения Пфеффера (Pfeffer, 1963). В эпоху, когда вклад аналитика в перенос пациента общепризнан, мы считаем, что существовавший ранее в анализе перенос не тождественен переносу, возникшему на интервью. Поскольку два участника не тождественны друг другу, характер переноса не идентичен. Вернее будет сказать, что происходит восстановление базового характера переноса. Иными словами, существует готовность заново пережить перенос с другими аналитиками и, несомненно, со своим бывшим аналитиком.

 

Пфеффер также пришел к выводу, что даже после успешного анализа у пациента остается сложная психическая репрезентация аналитика. Эта репрезентация, вероятно, связана с разрешенными аспектами невроза переноса, а также с остатками переноса, которые не были полностью исследованы в анализе. Поскольку этот вывод относится ко всем исследованным пациентам, он не является ни уникальным, ни отражающим особые обстоятельства анализа.

 

В работе, написанной через 30 лет после выхода в свет первой публикации, Пфеффер (Pfeffer, 1993) отмечал, что наблюдавшиеся им явления (которые, кстати, стали известны как «феномены Пфеффера») можно рассматривать как краткое повторение анализа пациента, которое сопровождается возвратом и восстановлением уже имеющегося невроза переноса. В этом смысле аналитик представлен и как старый объект (остаточное смещение фигур из прошлого) и как новый объект (на основе новой интеграции конфликтов, являющихся неотъемлемой частью невроза переноса). Он также подчеркивал, что обе репрезентации сохраняются навсегда. Натан Шлессингер и Фред Роббинс (Nathan Schlessinger & Fred Robbins, 1974) обращают внимание на то, что у многих бывших пациентов есть устойчивая фантазия о «наличии доброго» аналитика, помогающего справляться с конфликтами после завершения анализа.

 

Хотя может показаться, что после завершения анализа этот внутренний процесс со временем должен идти на убыль, исследование 97 психотерапевтов, прошедших собственную терапию или анализ, показало, что этого не происходит (Buckley, Karasu, & Charles, 1981).Авторы исследования обнаружили, что размышления о терапевте или аналитике достигают своего пика в течение 5–10 лет после завершения, а сами эти размышления связаны с постепенной проработкой неразрешенных аспектов переноса.

 

Как это ни удивительно, но существует возможность усиления переноса после завершения. Рита Нови (Rita Novey, 1991) приводит пример пациента, который через два года после завершения анализа снова обратился к своему аналитику-женщине, испытывая к ней сильные любовные чувства. Комментируя этот случай, автор пишет, что перенос достиг своего пика только через два года после завершения.

 

Хаскелль Норман, Кей Блэкер, Джером Оремлэнд и Уильям Бэрретт (Haskell Norman, Kay Blacker, Jerome Oremland & William Barrett, 1976) провели исследование пяти бывших анализандов, как и Пфеффер, проведя с ними четыре-пять интервью с недельным интервалом. Так же как и Пфеффер, они обнаружили, что у всех бывших пациентов за короткий срок восстанавливался тот перенос, который у них был во время анализа, и что они воспринимали интервьюеров так, словно те были их аналитиками. Эти авторы придерживаются точки зрения, что анализ не устраняет невроз переноса. Они также отмечают, что каждый пациент в разной степени обладает контролем над неврозом переноса в рамках бессознательного Эго. Они пришли к выводу, что «невроз переноса сохраняется в виде скрытой структуры, которая при определенных обстоятельствах может восстановиться, повториться и быстро трансформироваться» (p. 496).

 

Недавно проведенное исследование, основанное на более строгом методологическом подходе, представило дополнительные доказательства мнения, что возникшая в анализе основная парадигма переноса не исчезает в результате аналитической работы (Luborsky, Diguer, & Barber, 1994).

 

Люборски с соавторами сравнивал основной конфликт отношений в первой и последней четвертях анализа. У всех 13 исследованных аналитических пациентов наблюдалось удивительное постоянство тем переноса в начале и в конце лечения. Авторы делают вывод, что базовый характер переноса не изменяется, несмотря на расширившееся понимание, развитие Эго и большую способность справляться с конфликтом. Они согласны с утверждением Фрейда, высказанным в работе 1912 года «К вопросу о динамике переноса», что перенос является пожизненной схемой.

 

В этой связи следует уточнить, что приведенные нами результаты исследований не означают, что в процессе анализа не происходит никаких изменений. Хотя базовый характер переноса не изменяется, в анализе расширяется его понимание, а он сам становится более управляемым. Как отмечает Джозеф Шачтер (Joseph Schachter, 1992), последующие исследования аналитических пациентов показывают, что, хотя перенос и не разрешается, он изменяется настолько, что пациенты могут лучше с ним справляться. Желания в переносе остаются, но представления о том, как окружающие будут относиться к этим желаниям, подвергаются значительным изменениям.

 

Если перенос делает сексуальные отношения между аналитиком и пациентом символически инцестуозными, потенциально вредными и однозначно неэтичными во время анализа, то это же относится и к сексуальным отношениям после его завершения. Следующее сравнение является ярким доказательством этого положения: инцест между отцом и дочерью недопустим вне зависимости от того, как давно она покинула отчий дом и от их статуса как взрослых людей, способных вступать в отношения по «взаимному согласию» (Gabbard, 1993;Gabbard & Pope, 1989).

 

Отношения после завершения как сопротивление

 

Сохранение переноса является одним из аргументов в пользу позиции «пациент однажды – пациент навсегда», касающейся сексуальных отношений после завершения. Сама возможность таких отношений может стать источником трудноразрешимого переноса. Например, если пациент знал, что будущие отношения с аналитиком станут итогом, который не вызовет этического порицания, он может осознанно или бессознательно обращаться с анализом так, словно главной целью лечения является завоевание любви аналитика. При этом агрессивные аспекты переноса могут игнорироваться, а сексуальные конфликты сводиться к минимуму. Жизненные события, вызывающие стыд и смущение, утаиваются вследствие опасения пациента в том, что их раскрытие может навредить будущим отношениям с аналитиком.

 

Похожие вопросы могут возникать и в контрпереносе аналитика, если он считает профессионально допустимым сексуальные отношения с пациентом в будущем. Аналитики, испытывающие сильные любовные чувства к пациентам, могут стимулировать идеализацию, надеясь убедить пациента в том, что они пара, созданная на небесах.

 

Для защиты «настоящих отношений» от загрязнения гневом или недовольством пациента может использоваться избегание конфронтации с болезненным или неприятным материалом. И самое главное, если аналитик представляет собой магически исцеляющего будущего партнера, способного превратить страдания пациента в нескончаемое блаженство, происходит полное избегание неизбежного процесса горевания.

 

Отказ от старых влечений к инцестуозному объекту является неотъемлемой частью успешного психоаналитического опыта. Не существует адекватной возможности срезать этот путь и избежать болезненного горевания и проработки, которые сопровождают данный процесс. Анализ приносит пользу в основном благодаря тому, что он подразумевает отношения, которые каждый раз ограничены четкими временными рамками, а их целью является понимание. Как подчеркивал Фрейд (Freud, 1915a), это отношения, не имеющие аналогов в реальной жизни. Чем больше аналитические отношения размываются, превращаясь в другие отношений за пределами анализа (даже если речь идет о возможных отношениях в будущем), тем больше разрушается анализ.

 

Аналитик должен всегда об этом помнить, поскольку в отношениях с пациентом не будет ничего иного, кроме того, что пациент может свободно говорить о том, что приходит ему на ум. Как мы подчеркивали в главе 3, аналитическая роль и сопутствующие ей аналитические границы создают атмосферу безопасности и холдинга, в которой пациент может свободно обращаться с идеями и чувствами, не опасаясь негативных последствий. Знание, что аналитик никогда не будет использовать полученную от пациента информацию в других обстоятельствах, является важнейшей составляющей аналитического сеттинга, которая высвобождает пациента.

 

Многие пациенты, в особенности связанные со сферой психического здоровья, приходят на анализ с тайной надеждой подготовить почву для отношений (иногда сексуальных, иногда нет) после его завершения, что сделает аналитика «реальным человеком». Интерпретация этих фантазий создает основу для неизбежного процесса горевания. Любое, даже незначительное вступление в сговор с пациентом через избегание или едва заметное поощрение этого могут оставить важные части его личности непроанализированными. 20-летняя пациентка была переполнена эротическими желаниями к своему аналитику и спросила, не переспит ли он с ней. Он ответил, что находит ее сексуально привлекательной и, может быть, когда-нибудь в будущем такие отношения будут возможны, однако сейчас это абсолютно невозможно по этическим соображениям. Пациентка ухватилась за слова о возможности в будущем и не могла ни о чем другом думать. Все другие вопросы в анализе померкли по сравнению с этим, а сам анализ казался ей чем-то, что нужно перетерпеть, пока они не смогут вступить в романтические, неаналитические отношения. Ответ аналитика был не только неэтичным, но и плохим с точки зрения аналитической техники.

Завершение – это особенно опасный период для разыгрывания сильных сексуальных желаний между аналитиком и анализандом. Печаль аналитической профессии заключается в том, что аналитик становится очень близким для своих пациентов, чтобы затем их потерять. Завершение – это настоящая потеря для обоих участников. Оно отражает конечность отношений и даже невыносимую изменчивость жизни в целом. Ассоциации, связывающие завершение со смертью, часто возникают на финальной стадии анализа. Как аналитик, так и анализанд могут не хотеть горевать в связи с потерей и смертью и вместе обратиться к маниакальным защитам, необходимым для отрицания окончательного и бесповоротного характера завершения.

 

Аналитик может начать больше самораскрываться, давать больше советов, становиться более неформальным и даже предлагать пациенту перейти в социальные отношения. Все это является способом сообщить что-то вроде: «Нам на самом деле не стоит останавливаться на печали, связанной с потерей этих отношений, поскольку мы начнем новые отношения, которые будут лучше. Это не конец, а только начало».

 

Как и Фрейд (Freud, 1915a), который указывал, что аналитические отношения не имеют аналогов в реальной жизни, Мартин Бергманн (Martin Bergmann, 1988) подчеркнул, что опыт завершения анализа является уникальным, поскольку не имеет параллелей в каких-либо других областях человеческих отношений. Где еще, завершая необычайно интенсивные, долгие и глубокие отношения, человек понимает, что у них не будет никакого продолжения? Джек Новик (Jack Novick, в печати) утверждает, что завершение было абсолютно непостижимо для первых аналитиков, а их современники унаследовали игнорирование и отрицание чувств, связанных с завершением. Ряд авторов (Dewald, 1966; Limentani, 1982; Novick, 1982; Viorst, 1982) отметили тот факт, что завершение является потерей как для аналитика, так и для пациента. Как пациент может прибегать к защитной фантазии об отношениях после завершения анализа, чтобы уберечь себя от горевания, так и аналитик может избегать работы с потерей и таким образом укреплять у пациента отрицание (Novick, в печати).

 

Виктор Кэлеф и Эдвард Вайншел (Victor Calef & Edward Weinshel, 1983) обратили внимание на то, что многие пациенты завершают анализ с ощущением «незавершенного дела». Когда эти пациенты приступают ко второму анализу, становится ясно, что это чувство нередко связано с желанием вступить в сексуальные отношения с аналитиком как с эдипальным родителем. Если аналитик ведет себя неопределенно или провоцирует завершающего анализ пациента, то поведение аналитика может бессознательно поощрять пациента сосредоточиться на вступлении в отношения в будущем, а не на невозможности когда-либо получить желанные отношения.

 

Перевод с английского К. Немировского

Состояние тупика характерно для кризисов, депрессий или попыток разрешить очень сложные и противоречивые проблемы. Иногда кажется, что всё уже перепробовал, сходил ко всем специалистам, к которым только было можно, всё разобрал и проанализировал, прочитал уйму литературы на тему своей проблемы, но она никак не решается. Симптом возвращается вновь, в жизни нет радости, нельзя отказаться от одного так, чтобы это не причинило ущерба чему-то другому... Такое состояние тупика часто побуждает людей к разочарованию в психологии, а, значит, они либо начинают искать решение своих проблем за её пределами (например, в мистических и религиозных практиках, отвлечении и т.д.), либо смиряются и продолжают жить с этими проблемами, уже не надеясь их разрешить. 

 

Но, когда мы оказываемся в тупике, полезно не только признать сам этот факт, но и со всех сторон его осмыслить. Что такое тупик, с чем он у нас ассоциируется? Фаза плато, остановка, закрытое или замкнутое пространство, из которого не видно выхода, нет ведущих куда-то дорог, а, значит, невозможно движение и развитие. Тупик сковывает нас и ограничивает наши возможности. Но что это за пространство, в которое мы попали, как выглядит наш тупик, из чего он состоит, какого он размера, цвета, есть ли там кто-нибудь ещё, кроме нас, знает ли кто-то ещё, что мы в тупике? Чем более подробно мы раскроем этот образ, тем проще будет разобраться в том, куда мы всё-таки попали. Может быть, это не тупик, а место для отдыха или зона комфорта? Или, может быть, не мы пришли туда, но нас загнали в этот тупик? И, если в нём нет выхода по горизонтали, нет ли возможности вылететь из него, сделать подкоп или позвать кого-то на помощь? Любые образы, связанные с этим самоощущением, будут важны для того, чтобы в ситуации появились первые сдвиги. 

 

Если мы чувствуем какие-то ограничения в тупике, не менее важно понять и то, какие у нас в нём есть возможности. Да, из тупика никак нельзя двинуться вперёд, из него закрыты какие-то будущие горизонты... Но что можно? Что доступно нам здесь и сейчас, в тупике, какие блага? Может быть, тупик - это безопасное и защищённое пространство? И тогда, чтобы выйти из тупика, нужно взрастить защиты, опоры в себе или сделать так, чтобы пространство за его пределами стало менее опасным. Или в тупике плохо, но зато стабильно и предсказуемо, и тогда, опять же, при попытках покинуть тупик, нужно позаботиться о том, чтобы взять с собой часть этой стабильности или обеспечить её себе вне тупика. 

 

Состояние тупика обычно переживается как отчаяние, пустота и достигнутый предел возможностей, а, значит, его можно сравнить с пограничным, предельным состоянием. В чём-то мы дошли до самого предела, и тогда что это значит для нас? Прежде всего, это значит, что мы не можем продвигаться в этой теме дальше. А, значит, скорее всего, либо мы исчерпали для себя эту тему, либо пошли по ложному пути, либо недооценили или переоценили свои возможности в ней. Ведь наш внутренний мир гораздо шире, чем эта конкретная проблема. А тупики нередко возникают из-за того, что человек пытается загнать себя в слишком узкие рамки - например, решить проблему только на определённых условиях, игнорируя другие возможности. Или решить проблему, используя только одни ресурсы и игнорируя другие. 

 

Тупик - пространство закрытое и душное, и в нём часто есть потребность вырваться куда-то, где бы можно было вдохнуть свежего воздуха, на свободу. Освободиться от этих стен или заборов, вырваться за пределы самого себя, выйти из своей внутренней клетки. Но, чтобы сделать это, часто приходится идти назад. Особенно, тогда, когда мы понимаем, что попали в тупик из-за того, что пошли не туда. А это значит, что надо вернуться в прошлое и проанализировать свой путь от начала до этого тупика. С чего всё началось, в чём состоял первоначальный мотив этого пути, чем этот путь побуждался, какие препятствия на нём встречались, какие делались выборы и какая серия выборов привела к тупику. Если вернуться к истокам и попробовать переосмыслить путь, на нём, вероятно, обнаружится несколько переломных моментов, с которыми человек справился не так, как ему хотелось бы. И тогда эти моменты внесли свою лепту в то, что тупик переживается им здесь и сейчас. Иногда важно вернуться либо к этим переломным моментам, либо к истоку, чтобы сделать что-то иначе. Например, пойти в другую сторону, где нет тупика. Но, чтобы вернуться, нужны силы. А, значит, время, чтобы накопить их. Именно поэтому порой бывает так трудно покинуть тупик, если он не был пережит до конца, т.е. завершён и интегрирован, как опыт неудачи, поражения и ложного пути, на котором отмирает и наше ложное "я", отваливаются все чужие и чуждые нам интроекты и внешние установки, и мы оказываемся в особо уязвимом, беззащитном положении, когда старое уже разрушено, а новое ещё не построено.

 

Как бы ни было тяжело чувствовать себя в тупике, в этом состоянии важно сохранять уважение к уже пройденному пути и надежду на то, что выход из тупика возможен, даже если он не очевиден сейчас. Тупик - это время остановки и размышлений. Время, когда вместо резких шагов лучше сделать перерыв. Время затишья и время прислушаться к самим себе, даже если внутри пустота. Ведь пустота - это не только отсутствие, но и потенция. В ней нет ничего наличного, но есть потенциальное пространство для зарождения нового. И тогда скрытый ресурс тупика в том, чтобы вслушаться в эту пустоту и обнаружить в ней звучание новых смыслов. 

Потеря смысла жизни часто сопровождает кризисные и переломные моменты, в которых ключевой жизненный проект человека терпит крах. Это может быть потеря работы, развод, утрата кого-то близкого или внезапная смена жизненной перспективы. Все эти события объединяет то, что они ломают привычный ритм жизни человека. В течение длительного периода он думал, что ему есть, ради чего жить, стремился к определённой цели, был мотивирован ей, и вдруг он осознаёт, что этой цели у него больше нет. Такого рода слом может наступить не только в результате негативных, но и в результате позитивных событий, например, когда поставленная человеком цель уже достигнута, и он не знает, к чему стремиться и как жить дальше.

 

Как правило, потеря смысла жизни сопряжена с тем, что человек не понимает, кто он такой и чего он хотел бы. И все те занятия и интересы, которые увлекали его раньше, вдруг становятся серыми и бессмысленными, ведь он не понимает, ради чего что-то делать и к чему-то стремиться. Без смысла невозможна и радость, поэтому с потерей смысла жизни человек нередко погружается в депрессию и обрывает контакты. 

 

 

Во-первых, важно понимать, что смысл неотделим от вовлечённости. Чем больше в переживании бессмысленности человек отдаляется от других людей и жизни, тем дальше становится от него смысл, поскольку смысл порождается в живых контактах и активной деятельности, где человек может почувствовать самого себя и как-то отнестись к себе, другим и происходящему. Поэтому, в первую очередь, необходимо вернуть себе чувство вовлечённости в жизнь, а делать это стоит теми методами, которые лучше всего подходят конкретному человеку. Кого-то лучше всего оживляет спорт, кого-то другого - новые знакомства, кто-то ещё "пробуждается" в поездках и путешествиях. Важно выбрать тот вид деятельности, который мог бы встряхнуть человека в кризисе, заставить его остро ощутить контакт с самим собой и с жизнью.

 

Во-вторых, как процесс утраты, так и процесс обретения смысла часто происходит одномоментно и спонтанно, поэтому вряд ли стоит ставить себе задачу найти смысл за ближайшую неделю, месяц или даже год. Смысл обретается не столько сознательно, сколько иррационально, когда вдруг то, что человек делает, встречается с некой будущей перспективой, которую он в этом видит. Но эту перспективу невозможно обрести, если ничего не делать. Чтобы она появилась, нужно уже идти определённым путём и быть вовлечённым. А смысл обычно появляется внезапно, подобно вспышке озарения. Поэтому смысл нельзя превратить в цель или сделать цель смыслом, ведь смысл - нечто большее, чем просто цель. Смысл охватывает собой не только когнитивный и эмоциональный, но и духовный пласт человеческой жизни. А, значит, смысл не подчиняется алгоритмам, и его появление требует терпения. Попытки механизировать смысл или найти его во что бы то ни стало, когда его нет, напротив, приводят к тому, что он ускользает.

 

В-третьих, само подвешенное положение между старым и новым смыслом отнюдь не бессмысленно, это очень ценный опыт. Обычно такое состояние крайне мучительно и дискомфортно для человека, поскольку оно представляет собой ситуацию неопределённости. Но из этой ситуации тоже можно извлечь нечто полезное для себя, если научиться выдерживать неопределённость. Да, сейчас прежний смысл утерян, нового нет, и неизвестно, когда смысл появится вновь, но тогда пришло время для продуктивной пустоты и экспериментов. Пока новый смысл ещё не появился, человек свободен делать с собой и со своей жизнью что угодно - пробовать то, чего он ещё не пробовал, начинать что-то новое и бросать это, если оно ему не откликнулось. Готовый смысл во многом ограничивает человека, ведь с ним он уже знает, ради чего живёт. Незнание, напротив, открывает максимально широкую перспективу, а, значит, именно этот период неопределённости может стать отправной точкой для кардинальных перемен в жизни. И самые абсурдные эксперименты порой становятся решающими поворотными моментами для выбора дальнейшего пути. 

 

В-четвёртых, перед тем, как найти новый смысл, нужно попрощаться со старым. А для этого важно, с одной стороны, отгоревать его утрату, ведь старый смысл какое-то время служил человеку, мотивировал его, сопровождал на жизненном пути, в связи с чем бывает очень жаль расстаться с этим отрезком жизни, оставить его в прошлом. С другой стороны, потеря старого смысла является не только печальным, но и радостным событием, поскольку оно позволяет родиться чему-то новому. Если прежний смысл был утрачен, вероятно, в нём было что-то такое, что либо уже сбылось, либо чему не суждено было сбыться. И благодаря потере прежнего смысла человек осознаёт, что он гораздо шире и больше этого утраченного смысла. Потерянный смысл не исчерпывает всю его жизнь, к нему не сводится всё его существование. В разные периоды жизни смыслы могут меняться, а, значит, будет место и для нового смысла. Поэтому иногда потерю старого смысла можно даже отпраздновать. Например, в тех случаях, когда человек ставил себе некую цель, но в итоге разочаровался в ней, ведь лучше было достичь и понять на собственном опыте, что нечто ему не подходит, чем оставить этот опыт непрожитым.

 

Переживая потерю смысла жизни, можно также попробовать найти опору и поддержку в людях, которые сталкивались с похожим опытом, обратить внимание на то, как они преодолевали подобный кризис, что помогало им, что из этого откликается, что - нет. Ситуации, которые приводят к потере смысла жизни, у разных людей могут быть разными, но часто в них обнаруживаются общие корни и механизмы, когда прежний смысл был переоценён, а новый порой находится в самой неожиданной сфере, в момент хорошего контакта человека с самим собой и миром вокруг.

В жизни бывают моменты, когда нам хочется откуда-то уйти, попрощаться и расстаться с кем-то. Например, сменить работу или круг общения, прекратить общаться с конкретным человеком. Такое желание возникает, когда старая деятельность исчерпала себя или когда человек больше не чувствует точек соприкосновения с кем-то. Нередко стремление завершить отношения сопровождается внутренним конфликтом, тревогами и страхами. С одной стороны, хочется уйти мирно и без последствий, не портить отношения. С другой стороны, хочется расставить все точки над "i". Как же быть в подобных ситуациях?

Во-первых, важно осознать, что стоит за этим желанием уйти. Хорошо ли оно обдумано или это просто минутный порыв? Какие веские причины свидетельствуют в пользу ухода, от чего именно и куда хочется уйти? Что хочется завершить и навсегда оставить в прошлом? Ведь связь с конкретным человеком или группой людей наполнена какими-то воспоминаниями, переживаниями, мыслями, чувствами. Может быть, эти люди не уважали Вас или не считались с Вашими потребностями? Или у Вас с ними разошлись интересы?

 

Во-вторых, стоит завершить эти отношения, прежде всего, на внутреннем уровне. Если на внешнем уровне связь завершиться не может, значит, человека ещё что-то держит в ней. Возможно, несбыточные надежды на то, что другой изменится, оправдает прошлые ожидания. Мысли о том, что другого можно изменить, что-то ему объяснить. Или открытые вопросы о том, почему в каких-то ситуациях человек вёл себя именно так, а не иначе, что стояло за его позицией, какими ценностями он руководствовался, что привело к тем поступкам, которые он совершил. Лучше всего попробовать выяснить для себя эти вопросы в живом контакте, поскольку личные домыслы, в любом случае, будут проекциями. Но при отсутствии такой возможности можно пофантазировать. Попытаться ответить себе на все эти вопросы самостоятельно. Заполнить пробелы в коммуникации своими гипотезами. Объяснить себе, почему всё сложилось именно так, а не иначе, чтобы на когнитивном уровне завершить ситуацию.

 

В-третьих, стоит обратить внимание на свои чувства. В них тоже обычно много незавершённого материала. Поэтому важно ответить себе на вопросы: какие чувства сейчас вызывает у меня этот человек? Что в нём раздражает, злит, возмущает, вызывает непонимание? Что, напротив, может в нём восхищать? Какие эмоции я переживаю в связи с завершением отношений с ним? Как это для меня - больно, грустно или жаль? С чем именно мне жаль прощаться, что я теряю с потерей этого контакта? За что я могу поблагодарить этого человека и этот контакт, чему он смог меня научить?

 

Когда на внутреннем плане решение принято, остаётся лишь воплотить его в жизнь. Как именно - зависит от конкретной ситуации. Иногда достаточно завершить контакт внутренне и больше не вовлекаться в него. В других случаях необходимо прямо сказать о том, что пришло время прощаться. Чтобы сделать это экологично, важно отметить всё хорошее, что дал Вам этот контакт. Сказать о том, что пришло время что-то менять, идти по другому пути, с которым, увы, Ваш контакт вряд ли может быть совместим. Наметить какую-то приемлемую для Вас форму контакта. Обозначить, с какими вопросами, по каким поводам человек может к Вам обращаться. Например, в случае, если нужна какая-то помощь. Или, наоборот, отметить, что Вам тяжело было бы дальше общаться по каким-то личным причинам. В момент прощания важно быть искренним, в контакте с собой, и нужные слова придут сами собой. Важно позволить быть искренним и собеседнику. Проговорить все чувства, что связаны у него с Вами и с ситуацией расставания. Прояснить то, что не было ясно. Дать ему возможность отреагировать на эту ситуацию и как-то к ней отнестись. 

 

Прощание является экологичным, когда обе стороны контакта принимают зрелое решение о том, что дальше им вместе не по пути, и эту ситуацию нельзя исправить. Поэтому, чтобы прощание было экологичным для обеих сторон, важно быть максимально честными друг с другом. Не удерживать того, кто цепляется. Не стараться его спасать. Не вставать в позицию преследователя с жесткой и обидной критикой. И не выпадать в роль жертвы, которая вынуждена, а не хочет уйти по собственному желанию.  

Одним из самых простых и эффективных приёмов самопомощи является техника написания письма. В психотерапии она используется в ситуациях, когда человеку не хватает ресурсов или когда он хочет завершить что-то из прошлого. Психолог даёт клиенту домашнее задание написать письмо себе-прошлому, себе-настоящему от себя-будущего, либо кому-то из прошлого, с кем человек не может завершить отношения.

 

Письмо себе-прошлому пишется, чтобы поддержать раненую и травмированную часть своего "я", которой в прошлом не хватило ресурсов. Например, можно написать письмо себе-маленькому от себя взрослого со словами напутствия или поддержки, либо себе в кризисной ситуации в прошлом. Письмо себе-настоящему от себя будущего также пишется с целью поддержки и восполнения ресурсов. Мысленно перемещая центр своего "я" из настоящего в будущее, человек абстрагируется от текущих проблем и получает возможность посмотреть на них шире, под другим углом, с точки зрения другой, более объёмной и целостной перспективы. 

 

Техника письма полезна тем, что даёт человеку возможность сконцентрироваться, порефлексировать и структурировать свои переживания. В процессе написания письма часто могут обнаруживаться неожиданные для клиента вещи. Бывает, что клиент не может отпустить бывшего партнёра, потому что излишне идеализирует его, а в письме к этому партнёру внезапно поднимается гнев. Или, напротив, человек ненавидит своего бывшего партнёра, а, когда пишет письмо, вспоминает счастливые моменты из прошлого и обнаруживает, как жаль ему было расстаться. 

 

В этой технике письмо становится средством связи, формой диалога человека с самим собой. Творческий процесс актуализирует загнанные вглубь психики переживания. Именно поэтому при выполнении техники важно удержаться от отреагирования - не отправлять письмо тому, кому оно адресовано, а либо бережно сохранить его для дальнейшей саморефлексии, либо, как это часто бывает в случае применения техники к завершению отношений, - символически уничтожить письмо (разорвать или сжечь). 

 

Помимо письма как такового, в терапии могут использоваться и другие письменные техники - ведение дневников, запись сновидений и фантазий, фиксация своих достижений или тревожных мыслей. Все эти техники направлены на то, чтобы развить у человека способности саморефлексии, самоконтроля и самоподдержки. Фиксируя что-то на бумаге или в электронной форме, человек отчитывается перед самим собой, учится доверять себе, уделять своему психическому материалу время и внимание. Постепенно из внешней формы (письма) эти навыки переходят во внутреннюю, благодаря чему процесс саморегуляции становится более простым и понятным. 

 

Письменная техника по обсуждению с терапевтом может применяться и в случае, когда клиенту трудно выносить длительные перерывы между сеансами, но нет возможности посещать терапию чаще. Например, психолог и клиент могут договориться на одно письмо между сеансами в неделю, которое клиент может отправлять терапевту - об актуальных событиях, собственных чувствах и переживаниях, свежих снах и мыслях по поводу процесса терапии. Эта техника даёт клиенту возможность контейнировать собственный внутренний материал, чтобы этот материал не поглощал его.

 

Помимо терапевтического контекста, письменные техники могут применяться человеком и самостоятельно, в случае отсутствия возможности посещать психолога. Однако следует помнить о том, что самостоятельное применение этих техник требует большой осторожности, поскольку в терапии они выполняются с поддержкой специалиста, а вне терапии могут всколыхнуть болезненные и тяжёлые переживания, с которыми затем придётся справляться.