Публикации с тегом контакт с собой (18)

Порой многие из нас сталкиваются с таким феноменом, как одностороннее общение. На практике оно проявляется в том, что вместо диалога собеседник строит односторонний монолог - говорит только о себе, о своих проблемах или достижениях, поднимает только те темы, которые интересны ему. Вторую сторону диалога он игнорирует, либо коротко отвечая "угу" в ответ на её стремление поделиться чем-то своим, либо вовсе не берёт во внимание реакцию второй стороны, продолжая свою однонаправленную речь. У игнорируемой стороны в такие моменты возникает впечатление, будто бы она не нужна и не важна. Появляется чувство бессмысленного диалога и использования. 

 

Почему же некоторые люди ведут себя именно так? Возможны разные причины:

 

1. Неумение общаться, нехватка коммуникативных навыков. Вполне возможно, что человек не понимает, как строить диалог, в принципе, или с конкретной личностью. Не знает, о чём спросить, какую тему поднять, что было бы интересно другой стороне. Если это, действительно, так, скорее всего, человек, испытывающий такого рода коммуникативные трудности, будет вести себя подобным образом во всех или практически во всех контактах. Также, вполне возможно, что у человека страдает какая-то одна сфера контактов. Например, ему легко обсуждать дела по работе, но тяжело даётся неформальное общение. В этих случаях можно попробовать уточнить у собеседника, насколько комфортно он сейчас чувствует себя в ситуации общения, предложить ему разные темы для обсуждения и на первых порах взять инициативу в свои руки.

 

2. Тревога, страх, кризисный период жизни, регрессия. Иногда односторонние диалоги возникают в те моменты, когда по каким-то личным причинам собеседнику не до нас. Например, он чем-то встревожен или напуган, а мы попались ему под руку в качестве свободных ушей, и именно на нас выливаются все эти тревоги. В подобных ситуациях важно чётко отслеживать, готовы мы во всё это вовлекаться или нет. Если у нас нет ресурса или желания, мы вовсе не обязаны слушать о чужих тревогах, проблемах, а тем более пытаться решить их. 

 

3. Эмоциональная незрелость и эгоцентризм. К односторонним монологам вместо диалогов часто бывают склонны люди, которым не хватает эмоциональной зрелости. Можно предположить, что в детском развитии у них был упущен момент разотождествления с эгоцентризмом, и в итоге человек до сих пор не научился учитывать в своей картине мира других людей. Они существуют для него фоном, либо он воспринимает их как удобные инструменты, а не как отдельных личностей. И, если другие люди - это просто вещи, логично, что такой личности не интересно, как у них дела и что они думают. Вместо людей у неё вокруг одни "свободные уши", вместо диалогов - монологи, вместо секса - мастурбация об кого-то другого. Такой эгоцентризм вряд ли исправим без глубинной мотивации на работу над собой, однако можно попробовать внести в одностороннюю беседу с собеседником такого типа своё "я" и попробовать понаблюдать за реакцией. В некоторых случаях реакция может быть неадекватно агрессивной, в других эгоцентричная личность может согласиться на словах, но продолжить делать то же самое на деле. И, поскольку подобная ситуация в малой степени поддаётся коррекции, стоит задуматься о том, насколько она нам нужна и что мы рядом с таким человеком забыли, для чего всё это терпим и стоит ли игра свеч.

 

4. Нехватка эмпатии. Односторонне вещающий о чём-то своём и игнорирующий другого человек вполне может быть убеждён, что он рассказывает что-то чрезвычайно интересное и полезное, несмотря на скучное лицо собеседника или отсутствие реакции. В этих случаях человеку не хватает понимания того, как устроено человеческое общение, и навыков вчувствования в другого человека. Но эти навыки поддаются развитию, если у человека есть мотивация их развивать. Поэтому всегда можно попробовать внести в диалог свои настоящие чувства - прямо сказать, что данная тема сейчас не откликается вам, не интересна, и предложить рассказать о чём-то другом. Наличие живой реакции в ответ означает, что не всё потеряно. Если же её нет, это вновь повод задуматься: зачем нам продолжать общение с человеком, которому не интересны ни мы, ни наши чувства?

 

5. Избегание подлинной, экзистенциальной глубины общения. Некоторые люди стремятся избегать соприкосновения с экзистенциальными темами, поскольку они пугают их. А любой подлинный, глубинный контакт с другим человеком заставляет погружаться и в собственную глубину. Погружаться в глубину бывает страшно, потому что там могут обнаружиться какие-то незакрытые гештальты, гнойники, старая боль, неразрешённые вопросы и кризисные темы. И тогда, чтобы не идти в глубину, человек заполняет время общения с другими пустой болтовнёй о том, какие дела он делал вчера и собирается сделать сегодня, какой он молодец, какие плохие и неблагодарные люди вокруг, какие новости он вычитал на днях и т.д. Такого рода пустая болтовня позволяет на какое-то время забыться и не помнить ни о своём экзистенциальном одиночестве, ни о конечности жизни, ни о собственном жизненном пути. Если это тот случай, с которым вы столкнулись, важно ответить себе на вопрос: действительно ли я нуждаюсь в столь поверхностном общении? Если да, можно выбрать стратегию продолжения этого поверхностного диалога, в котором каждый говорит о своём, но никто не слышит друг друга. Если нет, можно рискнуть вывести эту гипотезу на обсуждение и предложить собеседнику перейти на другой уровень общения.

 

Какими бы ни были причины, одностороннее общение всегда переживается людьми неприятно и удручающе. Вместо того, чтобы давать силы, оно их отнимает. Вместо того, чтобы давать какую-то радость или продуктивность, оно опустошает. И вовсе незачем терпеть эту ситуацию, спасая кого-то от нехватки коммуникативных навыков, личных проблем, избегания близости или экзистенции за свой счёт. Ведь одностороннее общение - это, по сути, отсутствие общения, когда другому человеку не важно, что за собеседник рядом. И не важно, собеседник ли рядом с ним или бетонная стена. 

В повседневных коммуникациях мы все сталкиваемся с неприятными моментами и неловкими ситуациями. Бывают моменты, когда собеседник вдруг затронул нашу больную тему, напомнил кого-то из прошлого, либо просто произошло недопонимание. В эти моменты у нас часто включаются защитные психологические механизмы или механизмы избегания контакта. Например, в ответ на непонимание человек внезапно может уйти в себя или начать воспроизводить какой-то поведенческий паттерн из прошлого. И тогда контакт с другим человеком теряется, а, значит, теряется возможность взаимной искренности, прояснения ситуации и достижения понимания. Именно из-за такой потери контакта часто происходят ссоры и разрывы отношений. 

 

В гештальт-подходе выделяются следующие механизмы прерывания контакта: слияние (конфлюэнция), проекция, интроекция, дефлексия, ретрофлексия, эгоизм и десенситизация.

 

Когда работает конфлюэнция, мы сливаемся с другим человеком и теряем себя. Такое может происходить, когда человек, с которым мы контактируем, является очень близким нам, либо по каким-то причинам мы боимся признания различий и конфликта из-за них. Поскольку, сливаясь с другим, человек перестаёт чувствовать своё "я", а контакт возможен лишь на границе двух разных "я", слияние делает невозможным сам контакт. И тогда вместо контакта человек поглощает другого или поглощается сам. 

 

Механизм проекции включается тогда, когда мы приписываем другим что-то из собственного психического материала или опыта. И тогда вновь мы не видим другого человека и не слышим его, а слышим либо себя, либо кого-то из нашего прошлого, а, значит, реагируем не на того, кто здесь и сейчас перед нами, а на нечто другое, что затрудняет контакт.

 

При интроекции, напротив, человек поглощает то, что предлагается ему другим человеком (например, комплимент или критику, информацию или какое-то замечание), не переваривая этот материал. И тогда чужой посыл может стать для него руководством к действию, либо внутренне ощущаться, как нечто чужеродное, от чего хочется поскорее избавиться. Поглощая и не переваривая нечто от других, человек теряет возможность как-либо отреагировать на их посылы, а, значит, снова выпадает из подлинного контакта. 

 

Дефлексия характеризуется тем, что человек избегает контакта с помощью переключения внимания собеседника. Так, он может внезапно сменить тему, начать шутить или отвлечься на что-то. В этот момент человек выпадает из контакта и становится недоступным для другого. 

 

При ретрофлексии человек направляет на себя некое действие, которое адресовано другому. Например, переживая агрессию, он может начать кусать свои губы или сжимать кулаки. Переживая какой-либо запретный импульс, он сдерживает себя, как бы распадаясь внутри себя в этот момент на того, кто хочет совершить некое действие, и на того, с кем он это действие совершает. При этом внутренний импульс не находит выхода вовне, поскольку направляется им на себя и замыкается на себе же. 

 

Эготизм проявляется в том, что человек аналогично распадается внутри себя на того, кто что-то переживает, и на того, кто наблюдает за этим переживанием. Это значит, что вместо того, чтобы предаться контакту с другим, он занят контролем над собой и ситуацией, что мешает ему расслабиться и быть искренним.

 

При десенситизации человек останавливает или замораживает свои чувства, как бы замирая и делая себя нечувствительным к происходящему. И тогда он теряет чувствительность как к себе, так и к другому, из-за чего из контакта с другим уходят энергия и интерес. 

 

В терапии психолог отслеживает все эти механизмы и может предложить клиенту способы саморегуляции, чтобы он мог вернуться в контакт "здесь и сейчас", а затем научиться отслеживать эти моменты самостоятельно и делать то же самое собственными усилиями. Так, замечая слияние, психолог обращает внимание клиента на различия между ним и тем, с кем он сливается, т.е. предлагает выделить себя из этой коммуникации и признать, что он может существовать и отдельно от другого. Или, отмечая дефлексию, психолог может обратить внимание на феноменологию происходящего - какие действия сейчас он наблюдает за клиентом и что они могут означать ("Я вижу, что сейчас вы опустили глаза, и чувствую себя покинутым Вами. Что это значит для Вас?"). 

 

Избегание контакта, как правило, происходит тогда, когда по каким-то причинам контакт становится невыносимым для нас и вызывает много негативных чувств, например, злости или тревоги. Если эти чувства не вносятся нами в контакт, мы остаемся наедине с ними, а коммуникации с другими людьми теряют свою эффективность, т.к. в момент избегания рвётся нить понимания. Восстановить эту нить возможно лишь тогда, когда мы находим в себе мужество вернуться в контакт. Для этого важно научиться отслеживать те трудные моменты, когда контакт с другим становится непереносимым для нас, и осознавать, что именно и почему происходит в эти моменты с нами. Осознание открывает возможность не избегать контакта, а попробовать опереться на него, ведь в нём одновременно участвуют двое, а, значит, можно попробовать не нести свои непереносимые чувства в одиночку, а дать о них знать собеседнику или попросить его о поддержке. 

Расстройства пищевого поведения тесно связаны с эмоциональной, мотивационной и смысловой сферами жизни человека. Например, при компульсивном переедании заедаются те эмоции, распознавание, принятие и ассимиляция которых нарушены. Так, испытывая сильное чувство гнева, зависти или даже любви, человек не всегда может понять, что именно он переживает и чего хочет в связи с этим переживанием, т.е. какая потребность за ним стоит. Но переживание, которое было заблокировано или пропущено на этапе осознания, никуда не уходит. Оно продолжает жить в психике человека и нуждается в каком-то выходе. И очень часто выход находится в самом простом и непосредственном способе физического отреагирования - например, в переедании. 

 

Чтобы проработать проблему переедания, психолог возвращает клиента к истокам и причинам его проблем. И, когда исток находится в эмоциональной-мотивационной сфере, важно понять на каком этапе развития и почему произошло нарушение распознавания и спонтанного проживания эмоций и чувств. Возможно, некоторые чувства были запретными в семье клиента, не подкреплялись и осуждались близкими, не находили отклика и поддержки, а потому были вынесены за черту самоцензуры настолько, что сама возможность распознавать и переживать их оказалась заблокированной. И тогда задачей психологической работы становится возвращение человеку связи с этими чувствами, тренировка навыков их распознавания и поиск путей выхода для этих чувств в конструктивных для клиента формах. Так, человек, который понимает, что сейчас переживает гнев или обиду, может выбрать альтернативные перееданию способы справиться с этими чувствами. Например, поговорить о проблеме с человеком, который вызвал это чувство, нарисовать это чувство, отреагировать его в спорте и т.д. 

 

Помимо личностных проблем с распознаванием и проживанием эмоций, проблема переедания часто окрашена и культурными смыслами. Так, например, в семье клиента, страдающего перееданием, могли бытовать порядки, согласно которым нельзя оставлять или выбрасывать еду, нужно всегда доедать до конца, нельзя получить десерт, пока не доедено первое блюдо, по праздникам принято слишком много готовить и переедать и т.д. Такая культурная заряженность темы еды создаёт вокруг неё смысловое поле, из которого человеку бывает трудно выбраться, чтобы сформировать своё собственное отношение к еде. А, будучи заряженным чужими установками, он следует им, чтобы избежать чувств вины и стыда, которые переживал всякий раз, когда нарушал подобные семейные и культурные правила. В этом случае посредством анализа установок психолог пробирается к глубинным смыслам, связанным у клиента с едой, и развивает стратегию переосмысления отношений с ней, проработки негативных чувств и изменения убеждений, которые формируют тревожное и противоречивое отношение человека к еде. 

 

Задачей психолога при работе с нарушениями пищевого поведения становится возвращение человеку связи не только с его потребностями и чувствами, но и с его естественной саморегуляцией, которая нарушается, когда человек в прошлом часто был вынужден есть то, что ему не нравилось, переедать, доедать до конца то, что хотел бы оставить и т.д. Пересиливая себя, в прошлом человек терял связь со своей потребностью голода и чувством насыщения, из-за чего в итоге голод оказался связанным с иными чувствами и взял на себя функцию их проживания. Точно так же размытым стало и чувство насыщения, которое, будучи тесно связанным с эмоциями, выходит за пределы своей биологической функции, а, значит, не может быть в полной мере прочувствовано до тех пор, пока голод и насыщение не будут очищены от внешних, социальных, семейных и культурных смысловых наслоений, ведь, например, переживание тоски в связи с одиночеством, в принципе, не может быть насыщено с помощью пищи, в отличие от физиологического голода.

 

Возвращая клиенту связь с собственными чувствами и телом, психолог учит его распознавать свои телесные ощущения и эмоции, проводить между ними границы и понимать, в каких случаях телесное ощущение относится к той или иной эмоции, а в каких оно выполняет исключительно физиологическую функцию. Разводя телесные и эмоциональные реакции, человек обретает возможность по-разному обращаться с ними и находить более прямые способы удовлетворения своих потребностей. Так, например, потребность в безопасности может находить выход в переедании, но никаким количеством еды невозможно насытить её. И, когда эта потребность уже распознаётся и отчётливо ощущается, следующим шагом становится мысль о том, какими ещё средствами можно было бы создать безопасность или её переживание, не прибегая к перееданию.

 

После того, как клиент научился распознавать свои эмоции, чувства и стоящие за ними потребности, а также отделять их от физиологических ощущений тела, важным этапом становится построение новых, более конструктивных отношений с едой. Если раньше еда выполняла функцию проживания эмоций, теперь связанная с ней сфера жизни переходит в область биологической саморегуляции человека, для которой необходима хорошая связь с собственным телом, чтобы распознать, есть ли сейчас чувство голода, какой именно пищей и её количеством хотелось бы его насытить. Для построения такой связи полезно интуитивное питание, при котором человек переходит из формата строгого контроля над собой, срывов и самонаказаний в формат принятия себя, заботы о себе и внимательного прислушивания к своим потребностям и актуальным телесным ощущениям. 

Мы живём в век высоких скоростей, поэтому запрос на то, чтобы всё успеть - бич нашего времени. В юнгианском анализе этот запрос рассматривается не только как личный, но и как коллективный, поскольку в нём личная проблема клиента проявляется в контексте требований культуры. И с запросом про время можно работать по-разному - как со стороны тайм-менеджмента, так и со стороны раскрытия философских смыслов того, что представляет собой время для конкретного клиента и как он выбирает распоряжаться им.

 

В материальном смысле, время можно воспринимать как невосполнимый ресурс, но эта модель работает только в том случае, если для клиента время однонаправленно, а эта модель, в свою очередь, восходит к христианской культуре, где время - это стрела, пронизывающая собой ключевые события истории - воплощение Христа, Высший суд, спасение. В других религиях (неоязычество, индуизм) встречается цикличная модель времени, в которой время - это колесо (колесо праздников года, колесо сансары), и в рамках этой модели события истории могут повторяться, например, если после их происшествия сложились аналогичные кармические условия. 

 

Вопрос восприятия модели времени информативен для решения проблемы его нехватки, поскольку эта модель раскрывает, в какой системе координат находится клиент, из каких посылок исходит, что именно и для чего хотел бы, в предельном смысле, успеть (за жизнь, учитывая факт ее конечности), и как это соотносится с его повседневной жизнью, с реальным планированием времени. Например, в восточной модели может оказаться, что клиент хотел бы успеть освободиться из колеса, чтобы его не настигла пугающая последствиями собственных действий следующая жизнь. Или хотелось бы успеть, достичь чего-то такого в жизни, после чего можно умирать со спокойной совестью, с чувством выполненной глобальной жизненной задачи - родить детей, увидеть внуков, написать книгу или научный труд. 

 

Как правило, тема времени тесно связана с темой жизненных ограничений и смерти, поэтому при анализе проблемы нехватки времени часто бывает полезно обратить внимание и на отношение клиента к собственной смертности - насколько этот факт пугает и насколько этот страх осознаётся в обыденной жизни. Может быть, нехватка времени отражает, что, с точки зрения своих предельных смыслов, человек занимается совсем не тем, чем хотел бы, или наоборот, пытается охватить слишком много противоречивых смыслов?

 

Феноменологически проблема нехватки времени тоже может проявляться по-разному. Кому-то не хватает времени из-за того, что он берёт на себя слишком много обязанностей, а потом не в состоянии справиться с ними, а кому-то может не хватать времени и при довольно лёгком, разгруженном графике. И в первом случае речь может идти о комплексе всемогущества, а во втором - о том, что человеку сейчас не хватает не только времени, но и какого-то иного ресурса - энергии, вдохновения. 

 

Иногда проблема нехватки времени объясняется объективными внешними условиями - например, на работе требуют выполнить все задачи в такой-то срок, поэтому приходится задерживаться до позднего вечера. Или по рабочему плану необходимо выполнить "пятилетку за три года", чтобы получить такие-то преимущества или чего-то достичь. В таких случаях можно сместить фокус с внешнего локуса контроля на внутренний - да, с меня требуют, у меня чего-то просят, на меня могут давить, но где в этой ситуации я сам, почему я реагирую на внешнее давление именно таким образом и насколько это созвучно мне самому - не хотел бы я изменить свою реакцию? Ведь вся окружающая капиталистическая культура постоянно давит на нас, чтобы мы успевали больше дел, зарабатывали больше денег, быстрее и больше покупали, молниеносно принимали решения. Но важно не только то, что требуется извне и выгодно кому-то другому, но и то, в каком темпе комфортно жить самому клиенту и как он мог бы себе этот темп организовать.

 

Чувство нехватки времени также может быть тесно связано с тревожным или даже окрашенным пессимизмом восприятием будущего. Например, когда человеку кажется, что, если он не успеет чего-то сейчас, он уже не сделает этого никогда - "а вдруг что-то случится, и тогда уже точно не успею". Или, напротив, с негативным прошлым опытом, когда клиент жалеет о том, что не смог успеть чего-то в прошлом, потерял время, потратил его не на то, что было по-настоящему важно.

 

При запросе на работу со временем психолог обращает внимание и на то, как клиент выстраивает отношения с тем временем, которое отведено ему на анализ, поскольку обычно проблемы со временем всеохватны и пронизывают собой все стороны жизни клиента. Человек, утверждающий, что он ничего не успевает, может часто опаздывать или пропускать сеансы, чувствовать, что его не устраивает темп терапии, выражать по этому поводу недовольство собой или аналитиком. В анализе обычно тоже хочется всё успеть и как можно быстрее.

 

В качестве практической рекомендации аналитик может предложить клиенту подумать о конечной цели этого "успеть" и о том, что за ней стоит. Часто оказывается, что за подобной целью стоит стремление к чувству внутреннего удовлетворения, покою, гармонии, свободе, в связи с чем возникает вопрос - что именно мешает клиенту наслаждаться этими чувствами сейчас, почему он запрещает себе получать удовольствие и отдыхать в настоящем, откладывая это на будущее? Может быть, за этим откладыванием стоит более глобальный запрет на то, чтобы переживать радость от жизни? Если да, откуда он взялся, кто и когда запретил?

 

В целом, запрос на работу с темой времени отражает проблему синхронизации внутренних ритмов клиента с темпами окружающей его жизни. И, если не получается комфортно согласовать внешнее и внутреннее, это указывает на расстройство синхронизации, на некий зазор, исходя из чего в анализе возникает задача - исследовать, каким образом этот зазор появился, и двигаться в сторону того, чтобы клиент мог совместить требования внешней среды со своими внутренними порывами и желаниями. 

Для кого-то тревога является кратковременным и быстро проходящим переживанием, а для кого-то другого она представляет собой привычный жизненный фон, который мешает человеку спокойно жить, расслабляться, а порой и расстраивает его деятельность, вынуждая прибегать к медикаментозной помощи. Почему так происходит?

 

Среди разных факторов тревоги можно выделить ситуативные, личностные, семейные, социальные и культурные. К ситуативным можно отнести короткие ситуации неопределённости, которые часто возникают с нами в повседневной жизни - удастся ли что-то сделать или нет, ответит нужный человек на письмо или звонок или нет. Тревожной обычно является ситуация экзамена или собеседования, поскольку это тоже ситуация неопределённости, в которой неизвестно будущее, но это будущее значимо - чтобы не вылететь из университета, не тратить время на пересдачу, устроиться на работу. 

 

С другой стороны, на ситуативно тревожные факторы все люди реагируют по-разному. У кого-то тревога минимальна, у кого-то другого - зашкаливает. Ситуации, которые могут вызвать тревогу у разных людей, тоже отличаются. И, как правило, острее человек реагирует на те ситуации, которые затрагивают его ценности. То, как именно человек откликается на вызывающие тревогу ситуации и общий уровень тревоги, характерный для его личности, - это личностные факторы тревожности, т.е. определённый склад его личности, характер, темперамент и прочие особенности, которые обусловливают специфику переживания им тревоги.

 

К семейным факторам тревоги можно отнести нестабильную атмосферу дома, конфликты, дисфункциональную семью, тревожные для семьи темы, исходя из родовой и семейной истории. К социальным факторам относят события, которые могут вызвать тревогу у большого количества людей или представителей некоторой социальной группы, - экономические и политические изменения, кризисы, дискриминация отдельных социальных групп. 

 

И, наконец, к культурным факторам тревоги относятся те глобальные события, которые несли или продолжают на культурном уровне нести серьёзную угрозу всем представителям какой-то страны или этнической общности. К ним можно отнести войны и репрессии в прошлом, которых сейчас уже нет, но они впечатались в память поколений и историю, тем самым определив стиль жизни на долгие годы вперёд.

 

Учитывая многоуровневость феномена тревоги, при запросе на работу с тревогой психолог старается учесть влияние всех уровней и их взаимодействие. Если тревога ситуативна и адекватна ситуации, психолог подчёркивает, что сейчас психика пытается выполнить для человека полезную функцию - мобилизовать его ресурсы и возможности в момент неопределённости. Если тревога слишком интенсивна, аналитик обращает внимание на личность - что стоит за столь тревожным реагированием, почему человек реагирует именно так, какие смыслы он вкладывает в то или иное событие и не являются ли причинами тревоги когнитивные искажения, например, катастрофизация или гиперобобщение. В социально нестабильных ситуациях тревожиться также вполне нормально, но в них важно отделить собственную личность от происходящих событий, почувствовать свою автономию, зону своей самостоятельности и ответственности, чтобы не быть смытым массовым потоком тревоги.

 

Особой ситуацией является тревога культурная, поскольку её истоки бывает трудно найти. Например, в семьях иногда бытуют такие порядки, при которых есть запрет на то, чтобы выбрасывать старые вещи. "А вдруг пригодится", - звучит рациональное обоснование запрета. И, если копнуть глубже, может оказаться, что за этим стоит другое "вдруг" - "а вдруг голод", "а вдруг война", "а вдруг революция", "а вдруг разруха". И тогда становится ясно, что эта семья до сих пор хранит и передаёт "эстафету" травмы поколений, связанную со временами войн и политических переворотов. Аналогичное "вдруг" может касаться и темы времени - за короткий срок надо успеть как можно больше, потому что потом "вдруг что-то случится", "а вдруг война", "а вдруг катастрофа", и тогда старые дела могут оказаться незавершёнными и полностью потерять смысл на фоне масштаба новых кризисных событий, что, вероятно, и переживали те люди, с которыми всё это происходило.

 

Тревожное "вдруг" может касаться не только глобальных событий, но и повседневных ситуаций, вызывающих тревогу. "А вдруг партнёр забудет что-то важное", "а вдруг обманут", "а вдруг что-то сорвётся", "а вдруг что-то внезапно изменится", "а вдруг неудачный билет на экзамене". И как бы человек ни пытался контролировать ситуацию, всегда есть факторы, которые не поддаются контролю, поэтому рациональное планирование всего и вся на все случаи жизни не всегда спасает, а иногда ещё больше тревожит.

 

Как же быть с этим тревожным "а вдруг"? Альтернатива ему - работа с базовым доверием к миру, поиск в себе опор, внутренней устойчивости и гибкости, развитие умения отпускать ситуацию и расслабляться. Базовое доверие к миру формируется в раннем детстве, и, если по каким-то причинам оно не было сформировано, и вместо него мама передала ребёнку чувство тревоги, это чувство всякий раз будет возникать в неподконтрольных ситуациях вновь. Поэтому в терапии очень важно научиться компенсировать отсутствие этого доверия и создавать благоприятную для него атмосферу, например, стабилизируя то, что доступно нашему контролю, и опираясь на собственную спонтанность в том, что не может быть нам подвластно. 

Прежде всего, К.Г. Юнг был врачом и эмпириком, поэтому для него был характерен эмпирический подход и к религии - с точки зрения того, как её воспринимает психика человека и какое место религия занимает в ней. В первую очередь, он подчёркивал взаимосвязь религии и коллективного бессознательного. Юнг полагал, что личный опыт индивида относится лишь к поверхностному слою психики, а более глубинный опыт связан с архетипами культур, имеет всеобщую природу и с высокой долей повторяемости встречается в снах и видениях разных людей. По природе коллективное бессознательное сверхлично, в нём мы имеем дело с изначальными формами, которые находят отражение в мифах, сказках и религиозных учениях. Но в культуре мы обычно имеем дело не с самими архетипами в их первозданном виде, а с символами, сквозь которые преломляются эти архетипы. 

 

Религиозный опыт Юнг называл "нуминозным", а религию воспринимал как особую установку человеческого ума, которая подразумевает наблюдение за сверхъестественными силами, духами, богами и демонами. Для Юнга религия - это, прежде всего, установка сознания, в которой преломляется уже переработанный человечеством архетипический опыт. Непереработанный опыт Юнг полагал опасным для психики, поскольку он чреват "затоплением", потерей человеком своего эго и впадением в психоз. Под "переработанным" опытом Юнг понимал религиозные тексты, сказки и мифы. 

 

Психологические феномены Юнг не считал исключительно субъективными, поскольку, как физические и материальные, они оказывают большое влияние на нашу жизнь. В своей психологической практике он анализировал видения пациентов, вычленяя из них архетипические паттерны. И, поскольку его подход снимает противостояние объективного и субъективного, его интересовал не вопрос истинности или ложности религиозных идей, а вопрос их присутствия в психике человека и внутреннего содержания. Юнг полагал, что, если определённая идея присутствует в коллективном бессознательном, значит, человечество нуждается в ней, т.е. идея заряжена психической энергией. Когда эта необходимость отпадает, боги устаревают, и религия требует обновления. 

 

Полезное значение религии для человека Юнг видел в том, что она защищает его от неврозов и помогает сохранить душевное здоровье. Религиозные кризисы, напротив, подрывают психику человека и обостряют внутренние конфликты. В качестве примера такого противоречия Юнг отмечал кризис символа троичности в христианстве. С точки зрения Юнга, гораздо более устойчивой была бы четверичность, а в христианской Троице отсутствует четвёртый, интегрирующий женский элемент, а значит, он вытесняется в Тень и порождает расколы в отношении западной культуры к женщинам (например, противоречивые образы "святой" и "проститутки", первый из которых символизирует строжайшее девство, а второй - сексуальную распущенность). 

 

В работе "Ответ Иову" Юнг акцентирует внимание на диалоге между человеком и богом, в котором Иов демонстрирует крайнюю деликательность, словно догадываясь о противоречивости и обидчивом нраве бога. В некотором смысле, он и сам понимает, что бог поступил с ним несправедливо, поэтому человек, с точки зрения Юнга, оказывается более сознательным, чем бог. Бог описывается Юнгом всезнающим, но бессознательным, поскольку он совершает поступки, в которых сам не отдаёт себе отчёта. Например, позволяет Сатане соблазнить себя, действует непоследовательно, пытается соревноваться с Иовом, который гораздо слабее его, и сначала даже воспринимает обращение к нему Иова как вызов. От людей такому богу постоянно нужны почести, любовь и страх, в противном случае он рискует впасть в меланхолию и отчаяние. Он крайне нуждается в том, чтобы быть признанным человеком и отражённым в нём. И, похоже, этому богу, как заключает Юнг, человек нужен именно для того, чтобы стать более сознательным, а с момента, когда бог понял, что человек стал сознательнее, он и сам был вынужден измениться, т.е. стать добрее, мягче, человечнее и сострадательнее, воплотившись в человеческом теле. С точки зрения Юнга, этот ход развития событий соответствует процессу дифференциации человеческого сознания, которое подвергается преобразованию под действием архетипов и тенденций коллективного бессознательного.

 

К восточным религиям Юнг относился с большим интересом и видел в них потенциал для развития западного человека, который, по Юнгу, утратил гармонию из-за конфликтов западной культуры. Западный человек расколот в своей основе, он склонен противопоставлять духовное и физическое, научное и философское знание. А осмысление восточных духовных практик, например, йоги, может помочь ему достичь желаемой интеграции. Однако Юнг полагал, что подходы к духовным практикам у восточного и западного человека должны кардинальным образом отличаться из-за культурных различий. С его точки зрения, восточный человек изначально более целостный, а западный стремится к тому, чтобы сделать практики односторонними - например, не понимая метафизического смысла понятия "прана", свести его исключительно к дыхательной технике.

 

Путь развития западного человека виделся Юнгу в том, чтобы освободить подавленное сознанием бессознательное и преодолеть исключительно рационалистическую установку. В этом смысле, восточные практики могут сбить западного человека с пути, поскольку они лишь усилят его контроль. Юнг также полагал, что западному человеку не хватает понимания этических основ применения восточных практик, поскольку по результатам истории можно видеть, к чему привёл оторванный от духа западноевропейский разум (к опустошению материи, насилию и культурному кризису). Исходя из этого, западному человеку нужно преодолеть свою ограниченность, а не усиливать её, а потому важно проявлять осторожность к таким практикам, как йога, из-за изначально неверного, с точки зрения восточного подхода, её понимания. При этом Юнг надеялся, что однажды на Западе тоже возникнет своя йога, основанная на христианстве и практике исповеди, т.е. более привычных, понятных и естественных для западного человека основах культурной жизни. 

Идентичность является важной составляющей жизни человека, поскольку, чтобы успешно действовать в мире и достигать своих целей, человеку важно понимать своё место в нём, опираться на свою систему ценностей, чётко осознавать, что он может назвать "своим", а что - нет. Впервые проблема идентичности актуализируется в подростковом возрасте, когда человек обретает навык рефлексии и начинает задумываться о том, кто он такой, о смысле жизни и своём предназначении. В позитивном стремлении найти себя он осознаёт и негативный полюс - отсутствие ответов на свои вопросы, свою нужду в них, а, значит, внутренний хаос, из которого позже должна родиться звезда.

 

Погружаясь во внутренний хаос в поисках себя, человек одновременно осознаёт, что перед ним открыто безграничное поле разных возможностей - кем-то быть и стать. Он может получить любую профессию, выбрать любой стиль жизни, и первое время в этом многообразии разбегаются глаза. Чтобы понять, насколько та или иная роль подходит человеку, он примеряет её к себе, экспериментирует и пробует быть в разных ролях. В конечном итоге, он совершает выбор своего пути из множества других, а, значит, признаёт и собственные ограничения, ведь он не может быть всем, на это не хватит ни жизни, ни ресурсов, но может полноценно реализовать здесь и сейчас что-то одно.

 

Однако не всегда поиск себя проходит гладко и завершается успехом, поскольку в подростковом возрасте может сложиться ситуация, препятствующая переживанию этого кризиса. Например, подростковый бунт может быть пресечён и запрещён родителями, эксперименты и выборы - не поддержаны, либо в жизни человека происходит нечто более серьёзное, что вынуждает его решать другие задачи (болезнь или смерть близкого человека, травма, раннее взросление, тяжёлая материальная ситуация). В таких случаях кризис идентичности не исчезает, а переносится на более поздний срок и преследует человека во взрослом возрасте, особенно обостряясь в периоды возрастных кризисов. 

 

Помимо отсутствия кризиса в нужный срок, Э. Эриксон также выделял и иные неблагоприятные для разрешения кризиса идентичности ситуации, например, когда кризис был, но не был сделан выбор, либо когда был сделан неправильный выбор, что равнозначно отсутствию личного выбора. Например, под давлением семейных традиций человек мог выбрать не ту профессию, которую он хотел, и тогда его личный выбор не свершён, что далее может проявляться в синдроме самозванца или попытках найти себя в чём-то другом. 

 

Проблема идентичности касается не только профессии, но и общего самоощущения человека, его самотождественности, что подразумевает включение в переживание этого кризиса самых глубинных смысловых пластов. Не найдя себя, человек не может ответить на вопрос, к чему он стремится, в чём состоит его смысл жизни, каково его место в обществе, поэтому неразрешённый кризис приводит к состоянию потерянности, хроническим внутренним конфликтам, попыткам жить чужой жизнью вместо своей или дурной бесконечности экспериментов и нестабильности, когда человек постоянно что-то меняет и пробует что-то новое, но это не приводит к чувству внутреннего удовлетворения, ведь он так и не находит во всём этом себя.

 

Какие же психологические рекомендации можно дать человеку, который столкнулся с кризисом идентичности?

 

1. Во-первых, не стоит пугаться присущему этому кризису хаоса, ведь это потенциально животворящий хаос. Напротив, продуктивнее погрузиться в этот хаос и обнаружить, как много в нём разных мотивов, желаний и возможностей. Всё это содержание отражает внутреннее богатство человека, и в том, что оно ещё не оформлено, есть свои плюсы - из всего этого спектра человек свободен выбрать для себя что угодно.

 

2. Во-вторых, стоит доверять своим чувствам. Как отличить "своё" от "чужого"? Как понять, насколько сильно я чего-то хочу? Можно попробовать количественно измерить и сопоставить каждое из своих стремлений в 10-балльной шкале или представить, что будет, если это стремление не реализуется. Если отсутствие реализации какого-то стремления для человека катастрофично, а отсутствие реализации другого терпимо, значит, первое - именно то, к чему ему стоит стремиться.

 

3. В-третьих, важно не бояться экспериментировать, т.е. пробовать себя в разных ролях и погружаться в разные ситуации. Если дело касается выбора профессии, в некоторых профессиях можно попробовать себя в роли волонтёра и оценить, какие чувства возникают в процессе выполнения этой работы, насколько она внутренне откликается, либо пообщаться с представителями этой профессии, походить на разные лекции и мастер-классы, чтобы понять её изнутри. 

 

4. В-четвёртых, нужно осознать не только свои возможности, но и свои ограничения. Например, может быть такое, что человек хотел бы быть кем-то совершенно другим, кем он вряд ли когда-то станет из-за ограничений своего психотипа, темперамента или по состоянию здоровья. И тогда в выборе своего пути важно опираться не только на свои желания, но и на реальные возможности, т.е. учитывать дихотомию "могу-не могу" и честно отвечать себе на вопрос "насколько мне это по силам", "насколько это будет для меня комфортно", "каких жертв это от меня потребует".

 

5. В пятых, для облегчения выбора важно понимать, что идентичность - не то, что неотвратимо выбирается человеком на всю оставшуюся жизнь. Скорее, она отражает то, что актуально для человека здесь и сейчас и в ближайшее время, в обозримом будущем. С течением времени она может меняться, её можно менять, ведь человек постоянно узнаёт о себе и о мире нечто новое, а потому свободен менять и решения, и направление пути. 

 

Юнгианские психологи также обычно учитывают культурный контекст проблемы и, в случае необходимости, могут прибегать к расширению её понимания, с точки зрения разных культур. Так, для западноевропейского сознания очень важна идентичность, поскольку в культуре ценятся люди с сильным "эго" и достижениями, и общепризнанной ценностью является внешняя реализация. В восточной культуре иные акценты - например, в истории индуизма можно встретить людей, которые рано приняли санньясу и отреклись от мира. В практике буддизма важно не отождествление человека со своим "я", а разотождествление, и "я" признаётся иллюзий, а основой всего - пустота. Это значит, что ум человека постоянно меняется, его охватывают разные переживания, и в этом непостоянстве ума можно выстоять только, если опереться на более глубинную основу всего. И тогда внешние, поверхностные и материальные идентичности ("я - отец", "я - мать", "я - юноша", "я - мужчина", "я - женщина", "я - врач", "я - директор" и т.д.) теряют значение, поскольку они не позволяют ухватить суть вопроса - все эти внешние "я" не имеют отношения к сердцевине нашего существа. При поиске идентичности важно учитывать эти разные контексты, поскольку их осознание помогает человеку понять, зачем ему нужна или не нужна та или иная идентичность, с точки зрения культуры, в которой он живёт, и какие глобальные философские проблемы стоят за её поиском. Без понимания контекста вопроса есть большой риск уйти в туман и так и не найти себя, ведь вопрос "кто я?" порой подобен пиранье, поглощающей вопрошающего, выводя его далеко за пределы обыденного опыта к проблемам самого бытия человека в мире. 

Проблема прокрастинации охватывает не только откладывание повседневных дел и обязанностей - иногда человек откладывает на потом что-то более глобальное, например, получение новой, более интересной профессии, смену работы или иной жизненно важный выбор. В этих случаях он говорит самому себе, что подождёт до конца года, до повышения, до новой зарплаты и т.д. Точно так же можно откладывать на потом и личную жизнь - "разведусь не сейчас, подожду, пока ребёнок вырастет", "начну поиск партнёра не сейчас, а тогда, когда похудею". Аналогичным образом на потом откладывается ремонт, покупка новых вещей при наличии возможности и любые иные действия, которые могли бы улучшить качество жизни человека и позволить ему начать подлинно жить уже сейчас.

 

За откладыванием на потом часто стоит страх изменений и страх не справиться с их последствиями. А вдруг станет хуже, вдруг изменения принесут в жизнь нечто плохое, а прежнюю стабильность будет уже не вернуть? Однако, если у человека возникают мысли о том, чтобы что-либо поменять, - это уже знак того, что он сам тянется к изменениям, его не устраивает настоящая ситуация. Так зачем же за неё цепляться?

Откладывая что-либо на потом, человек пытается разрешить связанный с изменениями внутренний конфликт путём компромисса. С одной стороны, он признаёт, что хотел бы внести в свою жизнь что-то новое. С другой стороны, он вынужден отдать дань стабильности и успокаивает ту часть своей души, которая не хотела бы что-то менять, тем, что сделает это, но не сейчас. Так, он сохраняет мечту и надежду, но сковывает себя в области действий.

 

Иногда на потом откладывается лучшая жизнь. Например, "заживу по-настоящему только тогда, когда перееду", либо "надо подождать до замужества, а там уже решим все проблемы", "уволюсь с работы, и вот тогда...". Во всех этих случаях человек ставит себе временный запрет на то, чтобы делать то, что ему хочется. Он разрешает себе этого хотеть, но потом, в другом мире, в иных условиях, в измерении идеальной жизни. 

 

Проблема заключается в том, что лучший момент для чего-то может не наступить никогда, либо наступить и повлечь за собой другие препятствия, либо наступить и быстро пройти. Поэтому, если мы, действительно, чего-то хотим, можно попробовать рискнуть и сделать это сейчас и посмотреть на то, какое обратное действие это изменение окажет на настоящую ситуацию. К примеру, если человек говорит себе, что обратится к психологу или пойдёт на новое обучение только тогда, когда его зарплата станет стабильной, возможно, он ставит себе изначально нереалистичную цель, и при нынешних условиях жизни стабильной она вряд ли станет. Но, что, если в её стабилизации поможет именно терапия? Ведь, даже делая первый шаг на пути к цели, человек перестраивает всю свою мотивационную систему, открывается своей цели, перестаёт воспринимать её как нечто далёкое и уже иначе смотрит на ту ситуацию, в которой он сейчас находится. И, открываясь чему-то новому, он открывается и для новых ресурсов, которые не могли бы появиться в ситуации застоя.

 

Откладывание жизни на потом - своего рода попытка усидеть на двух стульях, в которой человек сохраняет старое в области реального, а новое переносит в область воображаемого, пытаясь решить проблему на оси времени. И в этом случае стоит подумать о том, почему для того, чего так хочется, нужны особые условия? Если можно начать это делать прямо сейчас, зачем ждать для этого какого-то другого события или момента, каким образом одна мечта связана с другой, почему одно невозможно без другого, почему нельзя развести эти события или позволить им существовать параллельно друг другу?

 

За откладыванием самого важного на потом также часто стоит пессимизм, когда человек не верит в свои силы и не верит, что в ближайшее время ему удастся что-то сделать. Тогда он ждёт того момента, когда накопит ресурсы, но, если "потом" не наступает уже долго, это может говорить о том, что он обманывает самого себя. "Потом" - это тогда, когда он станет сильнее, мудрее, взрослее, богаче, успешнее и т.д., но тогда между "сейчас" и "потом" нет никакой взаимосвязи, ведь невозможно стать таким одним днём, т.е. внезапно проснуться другим человеком. Скачок от "сейчас" к "потом" возможен только тогда, когда мы позволяем будущему уже присутствовать в настоящем, а, значит, уже сейчас делаем что-то, что непосредственно и прямо относится к желаемому "потом", а не просто создаём для него другие условия.

 

Иногда откладывание на потом может означать, что, на самом деле, человеку не очень-то нужна эта цель, и тогда он тоже обманывает себя. Например, это происходит в случаях, когда человек живёт с навязанными другими людьми установками - "надо жениться", "надо получить престижную работу", но сам не нуждается в этих целях. Тогда в глубине души он понимает, что просто не хотел бы делать ничего подобного никогда, но, чтобы не переживать острый внутренний конфликт или не вступать в конфликт с ожидающими от него чего-то людьми, он находит компромисс в "потом", давая себе и другим ложное обещание. Но, несмотря на то, что ложное обещание позволяет временно снять проблему, оно не решает её, поскольку в этом случае человек всё же соглашается на это "потом" и берёт на себя ложное обязательство, которое впоследствии может тяготить его.

 

Таким образом, причина откладывания жизни на потом лежит не в плоскости времени и не в разрыве между настоящим и будущим, ведь она остро переживается именно в настоящем, а не "потом". И наличие этой проблемы означает, что какая-то часть жизни человеком не проживается уже сейчас, а, значит, предстоит разобраться в том, насколько он хотел бы, в принципе, когда-либо её прожить. 

Состояние тупика характерно для кризисов, депрессий или попыток разрешить очень сложные и противоречивые проблемы. Иногда кажется, что всё уже перепробовал, сходил ко всем специалистам, к которым только было можно, всё разобрал и проанализировал, прочитал уйму литературы на тему своей проблемы, но она никак не решается. Симптом возвращается вновь, в жизни нет радости, нельзя отказаться от одного так, чтобы это не причинило ущерба чему-то другому... Такое состояние тупика часто побуждает людей к разочарованию в психологии, а, значит, они либо начинают искать решение своих проблем за её пределами (например, в мистических и религиозных практиках, отвлечении и т.д.), либо смиряются и продолжают жить с этими проблемами, уже не надеясь их разрешить. 

 

Но, когда мы оказываемся в тупике, полезно не только признать сам этот факт, но и со всех сторон его осмыслить. Что такое тупик, с чем он у нас ассоциируется? Фаза плато, остановка, закрытое или замкнутое пространство, из которого не видно выхода, нет ведущих куда-то дорог, а, значит, невозможно движение и развитие. Тупик сковывает нас и ограничивает наши возможности. Но что это за пространство, в которое мы попали, как выглядит наш тупик, из чего он состоит, какого он размера, цвета, есть ли там кто-нибудь ещё, кроме нас, знает ли кто-то ещё, что мы в тупике? Чем более подробно мы раскроем этот образ, тем проще будет разобраться в том, куда мы всё-таки попали. Может быть, это не тупик, а место для отдыха или зона комфорта? Или, может быть, не мы пришли туда, но нас загнали в этот тупик? И, если в нём нет выхода по горизонтали, нет ли возможности вылететь из него, сделать подкоп или позвать кого-то на помощь? Любые образы, связанные с этим самоощущением, будут важны для того, чтобы в ситуации появились первые сдвиги. 

 

Если мы чувствуем какие-то ограничения в тупике, не менее важно понять и то, какие у нас в нём есть возможности. Да, из тупика никак нельзя двинуться вперёд, из него закрыты какие-то будущие горизонты... Но что можно? Что доступно нам здесь и сейчас, в тупике, какие блага? Может быть, тупик - это безопасное и защищённое пространство? И тогда, чтобы выйти из тупика, нужно взрастить защиты, опоры в себе или сделать так, чтобы пространство за его пределами стало менее опасным. Или в тупике плохо, но зато стабильно и предсказуемо, и тогда, опять же, при попытках покинуть тупик, нужно позаботиться о том, чтобы взять с собой часть этой стабильности или обеспечить её себе вне тупика. 

 

Состояние тупика обычно переживается как отчаяние, пустота и достигнутый предел возможностей, а, значит, его можно сравнить с пограничным, предельным состоянием. В чём-то мы дошли до самого предела, и тогда что это значит для нас? Прежде всего, это значит, что мы не можем продвигаться в этой теме дальше. А, значит, скорее всего, либо мы исчерпали для себя эту тему, либо пошли по ложному пути, либо недооценили или переоценили свои возможности в ней. Ведь наш внутренний мир гораздо шире, чем эта конкретная проблема. А тупики нередко возникают из-за того, что человек пытается загнать себя в слишком узкие рамки - например, решить проблему только на определённых условиях, игнорируя другие возможности. Или решить проблему, используя только одни ресурсы и игнорируя другие. 

 

Тупик - пространство закрытое и душное, и в нём часто есть потребность вырваться куда-то, где бы можно было вдохнуть свежего воздуха, на свободу. Освободиться от этих стен или заборов, вырваться за пределы самого себя, выйти из своей внутренней клетки. Но, чтобы сделать это, часто приходится идти назад. Особенно, тогда, когда мы понимаем, что попали в тупик из-за того, что пошли не туда. А это значит, что надо вернуться в прошлое и проанализировать свой путь от начала до этого тупика. С чего всё началось, в чём состоял первоначальный мотив этого пути, чем этот путь побуждался, какие препятствия на нём встречались, какие делались выборы и какая серия выборов привела к тупику. Если вернуться к истокам и попробовать переосмыслить путь, на нём, вероятно, обнаружится несколько переломных моментов, с которыми человек справился не так, как ему хотелось бы. И тогда эти моменты внесли свою лепту в то, что тупик переживается им здесь и сейчас. Иногда важно вернуться либо к этим переломным моментам, либо к истоку, чтобы сделать что-то иначе. Например, пойти в другую сторону, где нет тупика. Но, чтобы вернуться, нужны силы. А, значит, время, чтобы накопить их. Именно поэтому порой бывает так трудно покинуть тупик, если он не был пережит до конца, т.е. завершён и интегрирован, как опыт неудачи, поражения и ложного пути, на котором отмирает и наше ложное "я", отваливаются все чужие и чуждые нам интроекты и внешние установки, и мы оказываемся в особо уязвимом, беззащитном положении, когда старое уже разрушено, а новое ещё не построено.

 

Как бы ни было тяжело чувствовать себя в тупике, в этом состоянии важно сохранять уважение к уже пройденному пути и надежду на то, что выход из тупика возможен, даже если он не очевиден сейчас. Тупик - это время остановки и размышлений. Время, когда вместо резких шагов лучше сделать перерыв. Время затишья и время прислушаться к самим себе, даже если внутри пустота. Ведь пустота - это не только отсутствие, но и потенция. В ней нет ничего наличного, но есть потенциальное пространство для зарождения нового. И тогда скрытый ресурс тупика в том, чтобы вслушаться в эту пустоту и обнаружить в ней звучание новых смыслов. 

Психотерапия - процесс длительный и многоэтапный, в связи с чем при оценке её эффективности необходимо опираться на разные критерии. Эффективность психотерапии зависит от многих факторов. В любом случае, ответственность за эффективность совместна, поскольку психотерапия - взаимный процесс, совместная работа психолога и клиента. Клиент в этом процессе выступает в роли активного субъекта, а не объекта. Он формулирует запрос, свои пожелания и ожидания от терапии. Психолог, в свою очередь, помогает сформулировать реалистичный запрос и создаёт условия для изменений. 

 

Проблема эффективности психотерапии появляется тогда, когда клиент либо не чувствует эффекта, либо не удовлетворён им, либо хотел бы двигаться в ином темпе. И тогда нужны чёткие критерии эффективности, которые можно было бы сопоставить с реалистичными сроками достижения цели. Например, трудно ожидать от первого сеанса, что после него жизнь клиента кардинально изменится. На первом сеансе происходит знакомство, установление контакта, выяснение пожеланий клиента. И максимум, что можно сделать на первом сеансе - разложить проблему по полочкам, вынести на обсуждение связанные с проблемой внутренние конфликты и наметить стратегии дальнейшей работы.

 

При оценке эффективности важно также учитывать регулярность и длительность психотерапевтического процесса. На короткий срок возможно поставить лишь простые и ясные задачи, и тогда терапевтический процесс будет фокусироваться именно на них - на выработке конкретного навыка или работе с конкретным симптомом. В течение длительного срока возможны более глубинные изменения - сценариев жизни клиента, его личных комплексов, установок, убеждений, отношения к себе и к происходящему.

 

Эффективность психотерапии иногда носит отсроченный характер. В этих случаях психотерапия оказывает воздействие на клиента и его жизнь, но не сразу. Например, в тех случаях, когда человеку нужно время, чтобы что-то обдумать и принять решение. Или нужно время, чтобы заметить, что с ним произошли некоторые изменения. Психоаналитические подходы активизируют бессознательное клиента, и иногда оно "просыпается" и вступает в силу не сразу. Старые защитные механизмы ещё действуют, психика сохраняет свою инертность. И тогда при оценке эффективности важно обращать внимание не только на то, что происходит здесь и сейчас, но и на то, что происходит через некоторое время после терапии, например, через несколько месяцев или год.

 

 

1. Актуальное состояние и самочувствие клиента. Поскольку психотерапия направлена на то, чтобы помочь клиенту справиться с его трудностями, после неё ему обычно становится легче. В кабинете психолога клиент свободно выражает свои чувства, структурирует переживания, понимает, что и почему с ним происходит, завершает ситуации из прошлого. Поэтому, как правило, состояние клиента в результате терапии улучшается. На некоторых сеансах он переживает инсайты, на других ощущает прилив вдохновения и сил. Но этот критерий не является единственным и исчерпывающим, поскольку иногда, поднимая болезненный и тяжёлый для себя психический материал, клиент может испытывать и временное ухудшение. И тогда важно, в принципе, что клиент реагирует на процесс и на психолога. Любые сильные эмоциональные реакции говорят о том, что процесс идёт. В том числе об активно идущем процессе говорит появление у клиента ярких снов или иррациональных чувств. Может быть, сознание ещё не созрело для реакции, но важно, что бессознательное уже включилось, а, значит, процесс пошёл.

 

2. Повышение внутренней устойчивости. Благодаря психотерапии клиент становится более устойчивым к тем внешним событиям, которые раньше могли вызвать у него страх, панику, депрессивное состояние или как-либо ещё расстроить его повседневную адаптацию. В результате работы с психологом клиент простраивает границы, выходит из слияния с другими людьми, начинает критиковать чужие установки, убеждения и паттерны поведения, проникшие в его психику. В результате он обретает более глубокий и тесный контакт с самим собой, благодаря чему его негативные реакции становятся менее интенсивными и продолжительными, возвращение к себе - более простым, потеря себя - более редкой. В итоге в ситуациях стресса он уже всё меньше теряет устойчивость и обнаруживает, что может справиться с большим, чем предполагал раньше. 

 

3. Улучшение адаптации и качества жизни. Благодаря терапии клиент начинает более чётко осознавать свои актуальные возможности и ресурсы, которыми он раньше не пользовался. До терапии он мог ставить себе размытые и в малой степени реалистичные цели, стремиться не к тому, чего по-настоящему хочет, тратить слишком много энергии на то, чтобы просто справиться с происходящим. Освобождая внутренние ресурсы, терапия способствует и улучшению адаптации. Если человек испытывал трудности с контактами, в процессе терапии, как правило, идут изменения, и у него появляются новые контакты, он открывается им и чувствует большую свободу в них. Если у него были трудности с поиском работы или партнёра, в этой теме также наблюдаются изменения. Но то, какие именно изменения будут наблюдаться, зависит и от реалистичности запроса клиента, и от его готовности что-то менять, и от соотношения глубины проблемы и длительности необходимого времени работы с ней. Однако первые результаты - уже результаты, и, поскольку каждый движется в том темпе, в котором может и в котором ему комфортно, первые даже самые малейшие изменения важно поддержать, а не обесценивать. 

 

Приведённые выше критерии эффективности психотерапии не являются исчерпывающими, но могут помочь человеку сориентироваться в том, идёт ли процесс или всё же стоит на месте, а, если стоит на месте, какой именно динамики ему не хватает, и вынести эту проблему на обсуждение с психологом.