Иногда кажется, что некоторые клиентские истории вполне могут
быть основной для мистического триллера. Например, часто ли вам
снятся умершие родственники? Пугаться подобных встреч не стоит, и
мистики тут никакой нет.
Когда С. только узнала о долгожданной беременности, ей
приснился умерший много лет назад дед и ...
Иногда кажется, что некоторые клиентские истории вполне могут
быть основной для мистического триллера. Например, часто ли вам
снятся умершие родственники? Пугаться подобных встреч не стоит, и
мистики тут никакой нет.
Когда С. только узнала о долгожданной беременности, ей
приснился умерший много лет назад дед и сказал: «Я вернулся». Сон
был светлый и радостный, оставивший после себя теплое ощущение
присутствия родного человека. Появление ребёнка стало огромной
радостью, женщина окунулась в привычные материнские заботы, но
вскоре стала замечать странности в своём психическом состоянии. По
ночам она просыпалась с внезапной мыслью о том, что ребенок
перестал дышать, и прислушивалась к его дыханию и
сердцебиению.
Она читала про синдром внезапной детской смерти, но
признавалась, что в минуты таких ночных пробуждений не могла даже
понять: это был страх потерять ребёнка или боязнь пропустить,
проспать какое-то важное событие, связанное со смертью. Постепенно
ночные страхи отступили. Только дед исправно снился всё в тех же
светлых снах на годовщину своей смерти, напоминая о себе.
Через несколько лет всё повторилось. Те же ночные пробуждения
в холодном поту с ощущением, что кто-то должен умереть или вот
только что умер, а она опоздала. «Я иногда даже боюсь засыпать
из-за этого, и бывает, почти не отдыхаю за ночь. В такие моменты
руки холодеют и отнимаются», - признавалась С.
Списывать это на стресс или проявления ВСД не очень
получалось: не было предпосылок. Женщина рассказала, что тема
смерти как таковая не является для нее психологически заряженной,
не пугает и не волнует. Она часто об этом думает, представляет и на
сознательном уровне уже давно всё приняла. Однако на простой вопрос
«Вспомни, кто у тебя умер, а ты не плакала?» пришёл шквал
неожиданных ответов.
Дед умер, когда она заканчивала школу. Вспомнилось вдруг, что
именно с ним были связаны первые теплые воспоминания. Он был
единственным из всей семьи, чью безусловную любовь она ощущала.
Просто пока он был жив, об этом как-то не думалось, принималось как
должное. Когда он внезапно умер, она была вся в учёбе и своих
юношеских исканиях. Факт его смерти она приняла философски, не
проронив ни слезинки. Нашла даже в себе силы порадоваться, что
его уход был быстрым и безболезненным – от сердечного приступа.
Закончила школу, поступила в институт, вышла замуж, родила ребенка.
Жизнь шла своим чередом. И вот тогда-то и начались эти ночные
панические атаки.
Наша психика устроена так, что там всему пережитому должно
отводиться своё место. Для неё не существует линейного времени. Все
события, которые когда-либо происходили в жизни, хранятся в памяти
в режиме «здесь и сейчас», они живые и дышащие. Любое из них можно
достать, покрутить в руках, рассмотреть со всех сторон в мельчайших
подробностях. Ничего не исчезает даже спустя пятьдесят лет.
Своевременно прожитые события хранятся в своих ячейках памяти
и не напоминают о себе без надобности. События же травматичные (а
смерть травматична всегда), которые человек не смог или не захотел
правильно прожить, предпочёл не заметить, обесценить или
рационализировать, начинают функционировать в психическом
пространстве по своим правилам. Они пытаются напомнить о себе,
чтобы человек к ним вернулся и наконец прожил, потому что на
вытеснение этого опыта у психики уходит слишком много жизненно
важной энергии. В этом месте, говоря простым языком,
«сквозит».
Чего С. боялась на самом деле? И почему именно ночью? Днём
получалось держать лицо и некогда было копаться в иррациональном.
Боялась утонуть в горе, которое случилось много лет назад. Боялась,
что захлестнет и выбьет из привычного течения жизни, а она за
многое ответственна, ей не до этого. Боялась проявления любых
сильных чувств. Тогда, в юности, горевание показалось ей
неуместным, на него не было ни сил, ни времени, и она отгородилась
от него высоким забором из философских суждений, который
превратился в привычный фасад. Рационализация и опора на логику
стала основным способом взаимодействия с миром. С чувствами
доводилось соприкасаться только в снах, по ночам.
Когда она осознала всё это во время сессии, её бросило в жар,
полились слёзы, а голова, по словам С., внезапно заболела так, как
будто она плакала и не спала уже целые сутки. «Чувствую себя так,
как будто только что кого-то похоронила». На следующий день у неё
уже было ощущение легкости и светлой грусти: она вернулась к
«брошенному» событию и прожила его правильно, «дала ему
место».
Ночные пробуждения и страхи прекратились.
Можно было возвращаться к обычной жизни.