Во многих семьях не принято интересоваться
тем, что чувствует ребёнок. Вместо этого родители учат
своих детей выражать и испытывать некие социально одобряемые
реакции (“Мы так старались ради тебя, ты что, не рад?”),
выполнять действия, не думая, хочется ли их выполнять
("Надо - значит надо"), скрывать свои чувства (“Что разнылся? до
свадьбы заживёт!” / “Спрячь слёзы, что ты как
истеричка!”) и пр....
Во многих семьях не принято интересоваться
тем, что чувствует ребёнок. Вместо этого родители учат
своих детей выражать и испытывать некие социально одобряемые
реакции (“Мы так старались ради тебя, ты что, не рад?”),
выполнять действия, не думая, хочется ли их выполнять
("Надо - значит надо"), скрывать свои чувства (“Что разнылся? до
свадьбы заживёт!” / “Спрячь слёзы, что ты как
истеричка!”) и пр.
Если ребёнок научается улавливать сигналы внешней среды о
том, каким ему надо быть в данный момент, чтобы среда не
отвергла, то неважно, какой он УЖЕ есть, что он чувствует и думает.
Он не имеет права быть собой; то, что он из себя представляет в
данный момент как индивидуальное бытие, со всеми своими подлинными
переживаниями и мыслями - не интересует. Так
приобретается обычная, даже естественная травма, сопровождающая
процесс социализации. Получая её, ребёнок усваивает идею, что
его не принимают таким, какой он есть - разным,
непредсказуемым, требовательным, и если он хочет выжить, ему
придётся адаптироваться. Вскоре ребёнок уже не знает в точности,
какой он.
Он постепенно привыкает замечать реальность среды и не
замечать реальность собственных реакций. Внешний мир предстаёт
очень реальным, а человек самому себе - едва заметной
мембраной на поверхности, которая просто повторяет
контуры мира.
Он узнаёт, что удовлетворение его потребностей - не то, ради
чего существует мир. Он получает опыт того, что
называют “фрустрацией”: ему становится страшно, что родители
от него откажутся, и этот страх настолько велик, что
единственная возможность справиться с ним - запретить себе быть
собой = запретить себе быть = запретить себе жить. Парадокс:
чтобы выжить, надо запретить себе быть живым.
В психотерапевтическом процессе, когда на поверхность выходят
следы этой травмы, закономерно появляется огромный объём обиды,
гнева, вся история про плохих родителей приходится примерно на
этот этап работы. Здорово, если эти переживания выходят
на поверхность, чтобы затем рассеяться. Плохо, если
вся психотерапия становится процессом беспрестанной
психологической расправы над родителями, лишь бы стало
полегче.
Психологическая травма - важный элемент становления
личности. Ребёнок не может вырасти адекватным членом общества, если
он не усвоил собственных ограничений.
Граница - это всегда ориентир. Любая карта - это совокупность
границ. Следовательно, граница позволяет ориентироваться в
мире. Чувство границы возникает, когда ребёнок сталкивается с
сопротивлением мира. Он узнаёт, что мир ожидает от него
чего-то, и что ему придётся следовать неким правилам,
признавать ограничения, считаться с другими людьми.
Да, реальность такова, что мы на протяжении всей жизни оказываемся фрустрированы. Да, мы не можем позволить себе тысячи вещей, потому что иначе не получим другую тысячу вещей, очень важную для нас. Да, о некоторых вещах нас не спрашивали, а просто принудили с ними смириться. В этом есть смысл, это нормально, потому что мир не был создан специально для нас.
Распространённое заблуждение, которое даже поощряется некоторыми психологами - что родители обязаны обеспечить своему ребёнку отсутствие травм. Тогда процесс социализации, связанный с неизбежной фрустрацией, выглядит как последовательность трагичных событий, которых можно было бы избежать, если бы не злые неграмотные родители. “Отец не ласкал”, “мать постоянно оценивала”, “они повышали голос”, “они были холодными”… Если подобные вещи переживаются в пространстве психотерапии, это очень здорово, это констатация психической реальности клиента, и пока в этих формулировках присутствует эмоциональный заряд, следует возвращаться в это место и продолжать там работу. Если же такого рода трагедизация описывается в текстах, программирующих читателя, навязывает ему отношение к собственной ситуации в детстве, подталкивает к тому, чтобы оценить её именно так - это может принести лишь вред.
В многочисленных психологических блогах можно найти массу
статей, где так или иначе содержится образ внешнего врага.
Предлагают распознавать монструозных абьюзеров по компактному
чек-листу, выявлять психологическое насилие и сразу покидать
отношения, где оно якобы есть, действовать решительно и ничего
не терпеть. Человеку, чувствительность которого не очень развита,
очень легко внушить, что у него вообще комбо: его и родители
недолюбили, и жена мегера, и окружение у него токсичное, и
всем надо срочно научиться говорить "нет", освободиться от
влияния, перестать быть жертвой.
Ответственность за решение будет возложена на психолога,
написавшего статью, в которой он выразил “то, что я всегда
думал(а), но не так чётко!”. А вот специалист сказал - и всё
встало на свои места, надо расходиться и вычёркивать из жизни. Но
психотерапия - это не набор мировоззренческих штампов и
советов о том, как должно быть в семье, чтобы мы эту семью
посчитали достойной себя. Психотерапия - длительный процесс
адаптации индивида к актуальным обстоятельствам, который в
итоге должен привести к тому, что индивид сам сможет нести
ответственность за свои решения и поступки - он адаптируется
настолько, что бремя его собственной жизни станет для него
посильным. Можно ещё сказать иначе: человек станет взрослым.
Поэтому я бы предложил с большой осторожностью относиться
ко всем популярным психологическим текстам, насыщенным
оценками, содержащим большой эмоциональный заряд, призывающим
к действию.
Реальность такова, что травма социализации неизбежна и
необходима; любые отношения как динамический процесс
предполагают фрустрацию, борьбу интересов и периодическое
возникновение конфликтов; самые больные отношения, как
ни парадоксально, - это отношения, где нет неприятных
переживаний, потому что это означает, что реальных отношений
там нет, а есть лишь стерильное пространство, за которым
кроется океан недоступных переживаний.
Очень популярная тема сегодня - пресловутые личные
границы. Под личными границами понимается часто исключительно
способность отпинывать бесконечно заползающих на личную
территорию гадов, которые так и норовят незаметно пролезть
снова. Важно научиться говорить им “нет”, отбривать уродов,
восстанавливать справедливость.
Это довольно инфантильный подход, предполагающий, что
сам субъект не нарушает границ других людей. Не вдаваясь в
саму тему, отмечу лишь, что важнейший, если не первостепенный
этап освоения границ, - это как раз узнавание того, где пролегают
границы других людей. До тех пор, пока другой
воспринимается как нечисть, которая пытается залезть в
мой магический круг - никаких границ не получится, а мир так и
останется опасным местом, ступить в которое означает “покинуть
зону комфорта” (это вообще понятие-недоразумение).
Вернёмся к проблеме детского психологического травматизма.
Среда, выразителем которой на первых порах жизни становятся
родители, всегда сильнее, чем ребёнок, поэтому детская психика
легко может соскользнуть и зафиксироваться в радикальной
позиции, которая будет препятствовать
дальнейшему психологическому развитию. Эта позиция может
звучать так: “Мои потребности и желания не важны; бороться за свои
интересы опасно для жизни; если я хочу выжить, мне надо
отказаться от себя. Мне никуда не деться, другого
способа жить нет. На меня всем плевать, никому нет дела
до того, буду я жить или умру. Главное - понять, что хочет этот
мир, и выполнить его требования”.
Это ощущение беспомощности: “Внешний мир - монолит,
каменная стена, а я - мягкий, уязвимый, у меня нет структуры, меня
самого почти нет…”.
Повзрослев, такой человек плохо знает, чего он хочет, он, как
правило, не чувствует права претендовать на лучшую
долю, преследовать свои интересы, он легко ломается под
действием чужого мнения. Он не чувствует права быть.
Развитие может быть возобновлено в процессе психотерапии, и
его цель - поймать баланс между двумя крайностями -
мнимым всемогуществом (когда ребёнок не знает о существовании
границ, хотя в
реальности они есть) и
реальности они есть) и
мнимой беспомощностью (когда ребёнок настолько устрашён и
подавлен существующими ограничениями, что боится
ступить даже там, где никаких границ не пролегает).
Позиция баланса могла бы звучать так: “Я не всесилен, но
кое-что могу; я не могу изменить всего, но я точно могу менять
многое; я не идеален, но я достаточно хорош; у меня есть своя
позиция, хотя её могут не принять другие”.
Исходя из вышесказанного, смысл психотерапии - обратить
внимание человека на реальность и содержание его внутренних
событий. Как утверждал Фрейд, с чем-то внешним иметь дело
проще, чем с внутренним. Именно поэтому, например,
в гештальт-подходе так много вопросов в духе “что ты
чувствуешь сейчас?”, “как ты к этому относишься?”, “чего бы сейчас
хотелось?” Для того, чтобы быть счастливым, строить отношения,
карьеру, короче, перестать беспокоиться и начать жить,
человек должен обрести плотный и устойчивый контакт со
своими внутренними событиями.
Фокус в том, что эти события имеют место, даже если человек не
имеет о них ни малейшего понятия. Вместе с тем,
психотерапия не имеет ничего общего с тем, чтобы “решить
проблемы”, “облегчить страдания” или от чего-нибудь
"избавиться". Она о том, чтобы клиент сначала получил доступ к
внутренним событиям, а потом научился обращаться
с ними.