Публикации с тегом гештальт терапия, отношения, граница контакта, страх, любовь, благодарность, убеждение, перенос (5)

В классических психотерапевтических отношениях действует ролевая модель, которая определяет место клиента и психолога в этом процессе. Клиент приходит к психологу из позиции "раненого", с некой проблемой или болью, терапевт выступает в роли "целителя", поскольку клиент обращается к нему за помощью и, в конечном итоге, если всё складывается удачно, эту помощь получает. При этом у клиента могут отсутствовать какие-то специфические знания о том, как именно осуществляется эта помощь, что психолог сделал такого, чтобы помочь ему, за счёт чего стало легче. Поэтому на иррациональном уровне психолог для клиента - тот, кто исцеляет, врачеватель души. 

 

В самой роли психолога есть много сходств с ролью врача, за исключением того, что он работает не посредством физического воздействия на организм (лекарств или хирургических вмешательств), а посредством более тонкого, душевного или психического воздействия, которое в психотерапии называется интервенцией. Как и врач, психолог руководствуется этическим кодексом, который можно сравнить с клятвой Гиппократа. Как и перед врачом, перед психологом стоит задача не навредить, а помочь клиенту. Как и врач, перед тем, как помочь, психолог проводит диагностику, подбирает методы и стремится соблюсти в них равновесие (например, не фрустрировать слишком сильно, не давать тех интерпретаций, к которым клиент ещё не готов). 

 

Помимо этих ролей, распределение которых регламентировано терапевтической ситуацией, в юнгианском анализе принято обращать внимание и на бессознательную сторону процесса, где происходит обратный обмен - в каждом психологе есть внутренний "раненый", а в каждом клиенте - внутренний целитель. Наличие у психолога "раненой" части позволяет ему быть чутким и эмпатичным, помнить о том, что он и сам когда-то попадал в кризисные ситуации, иногда нуждался в помощи, проходил личную терапию, прорабатывал свои травмы. Опираясь на этот опыт и помня о том, каково быть раненым, он сопереживает клиенту.

 

Присутствие у клиента внутреннего целителя означает, что в нём самом уже есть те ресурсы, которые могут помочь ему выбраться из кризиса, изменить деструктивные паттерны, улучшить качество своей жизни. В начале терапии он часто ещё не знает, как пользоваться этими ресурсами, и доступ к ним может быть заблокирован, но в процессе терапии он всё больше присваивает их себе, учится управлять ими и опираться на них. Но, пока этого не произошло, психолог выступает для него в роли опоры, и на психолога проецируется внутренняя фигура целителя.

 

Проекция архетипа целителя сама по себе уже выполняет терапевтическую функцию, поскольку позволяет клиенту довериться и открыться процессу, поверить в возможность изменений, мобилизовать внутренние ресурсы. В этом смысле, психолог выполняет для клиента роль вынесенного вовне его внутреннего целителя, который слушает, поддерживает его, находится рядом в трудные моменты и ждёт. Благодаря этому внутренний целитель обретает конкретную форму, превращаясь из абстракции в реального человека.

 

В некотором смысле, терапевтический процесс является целительным не только для клиента, но и для психолога, поскольку взаимодействие между обеими сторонами происходит не только на сознательном, но и на бессознательном уровне. И в этом контакте иногда могут встречаться две раненые фигуры (например, когда клиент поднимает трудную или не очень понятную для психолога тему), две фигуры целителя (когда, например, из позиции своего целителя клиент может предложить психологу изменить стратегию работы), а также внутренняя фигура целителя у клиента и фигура "раненого" у терапевта, ведь иногда клиент может спонтанно открыть терапевту что-то новое, в чём-то разбираться лучше и быть ресурснее, чем терапевт.

 

Взаимодействие всех четырёх фигур (сознательный "раненый" клиента и бессознательный "раненый" терапевта; сознательный целитель терапевта и бессознательный целитель клиента) придаёт терапевтическому процессу объём и динамику. Осознание, что в терапии участвуют все эти фигуры, порой позволяет открыть новые грани процесса, если задаться вопросом "какая часть архетипа "раненого целителя" сейчас более активна у терапевта и у клиента и почему?".  Например, если у терапевта включился внутренний "раненый", это может быть сигналом, что сейчас пытается пробудиться внутренний "целитель" клиента. Или, наоборот, если в процессе участвуют оба "раненых", для терапевта это может быть сигналом того, как окружающих клиента людей порой затягивает в сценарий его травмы. 

 

Полезно также выносить на обсуждение, в каких ситуациях клиент больше чувствует себя "раненым", а в каких - целителем, либо, может быть, иногда он совмещает эти роли, например, будучи раненым, помогает при этом другим в надежде пережить эффект исцеления в сопереживании другим. Или, будучи целителем, он иногда чувствует себя слишком раненым, чтобы исцелять. 

 

Понимание, что у обеих сторон есть свой "раненый", позволяет достичь большей близости и понимания в процессе, ведь трудно ожидать помощи от идеально благополучного человека, который никогда не сталкивался с кризисами и не имеет личного опыта их преодоления. А понимание того, что целитель - не односторонняя фигура, а также присутствует у обоих, позволяет клиенту быть менее зависимым от терапевта и, опираясь на него, искать опору в себе. 

Иногда нам всем свойственно заряжаться чужими мыслями и чувствами. В психологии этот механизм называется интроекцией. В отличие от проекции, когда человек выносит вовне своё внутреннее содержание, при интроекции, напротив, он впускает в свой внутренний мир чужое содержание. Осуществляя проекцию, мы можем думать, что кто-то злится на нас, но, если копнуть глубже, окажется, что дело обстоит совсем наоборот - мы злимся на этого человека, но по каким-то причинам не позволяем себе пережить это чувство. При интроекции, включая в свои чувства чужие, мы можем переживать не свою злость, а ту злость, которую испытывает в контакте с нами другой человек.

 

Механизм интроекции тесно связан со слиянием и уязвимостью, ведь, как правило, мы не впускаем в себя всё содержание окружающего нас мира, поскольку фильтруем его. Другие люди могут критиковать нас или восхищаться нами, но верим мы далеко не всему. Им может не нравиться то, как мы себя ведём, либо они могут хотеть от нас чего-то другого, но мы не склонны всему подчиняться. Однако, когда включается механизм интроекции, становится трудно отличить своё от чужого. В этот момент чужое начинает восприниматься как своё, а потому человек неожиданно для себя может пойти реализовывать чужое желание или зарядиться чужим страхом.

 

Как правило, феномен принятия интроекта обусловлен повышенным доверием к той личности, от которой он был принят, либо ситуацией повышенной уязвимости человека. Например, гораздо охотнее мы прислушиваемся к мнениям близких для нас людей. И тогда мамина или папина фраза "да кому ты будешь нужен без высшего образования" или "тогда никто не возьмёт тебя замуж" может стать руководством к действию для человека, который не очень был хотел делать что-то, чего от него хотят родители, и при других обстоятельствах отнёсся бы к этому критично. Точно так же травмирующей порой оказывается безобидная фраза друга или подруги, ведь кажется, что это близкий человек, и он не причинит зла, а в кризисной ситуации к этому человеку есть запрос на помощь. И тогда совет друга вновь падает на почву, которая готова его принять, а человек незаметно для самого себя принимает то, с чем он, на самом деле, не согласен.

 

Что же происходит после того, как интроект был принят? В отличие от сознательно принятых человеком решений или мнений, переживание интроекта часто сопровождается чувством сильного дискомфорта и внутреннего конфликта, поскольку, сознательно соглашаясь с чем-либо, человек успевает переварить некий опыт, а интроект "проглатывается", но не пережёвывается и не переваривается, а потому сильно мешает. В психологической работе интроекты могут проявлять себя, когда речь заходит о каких-либо иррациональных установках или убеждениях клиента, которые мешают ему жить, двигаться вперёд и расти, но которые он никак не может обосновать или вписать в свою картину мира. Психолог обычно просит рассказать об этих убеждениях поподробнее, привести конкретные примеры и аргументы, и вдруг оказывается, что, на самом деле, деструктивное убеждение уходит своими корнями в какой-то случайный диалог или является брошенной сгоряча фразой близкого человека.

 

Чем больше интроектов копится в психике человека, тем дальше он от контакта с самим собой, поскольку его психику засоряют усвоенные, но не переработанные чужие мысли, чувства и желания. Так, например, находясь рядом с кем-то, переживающим сильный страх, другой человек проникается этим чувством, и даже, когда эта связь разорвана, чувство может продолжить преследовать его и мешать ему жить. В этом случае психотерапевтическая работа подобна генеральной уборке - вместе с психологом клиент ищет те чувства и мысли, которые были некритично усвоены им от других людей, и начинает подвергать их критике, т.е. разбираться в том, полезную или вредную функцию они выполняют сейчас, при каких обстоятельствах, в каком контексте и для чего это было сказано, какой посыл скрывался за конкретным интроектом, как он был понят и принят клиентом. 

 

Работа с интроектами, в конечном итоге, приводит к тому, что человек символически расчищает поле своей психики для нового опыта, место которому трудно найти, когда всё пространство занято чужими "не трогай", "не ходи", "нельзя", "делай то", "не делай этого", "никогда" и т.д. Расчищая все эти установки и убеждения, человек находит дорогу к самому себе, получая возможность сформировать что-то своё, а, мысленно отдавая не свои чувства тем, кому они по-настоящему принадлежат, он освобождает место для новых переживаний. 

 

Некоторые интроекты лежат на поверхности, и тогда в терапии легко обнаружить их корни, другие въедаются очень глубоко. Так, например, иногда человек обнаруживает, что всю жизнь страдал от страха своего отца, своей матери или своего друга детства. И тогда работа непосредственно с самим страхом может не привести к успеху, ведь страх принадлежит не самому клиенту - он изначально чужой.

При обнаружении интроекта недостаточно просто понять, что это чужая мысль или чужое чувство. Важно также восстановить то, при каких обстоятельствах и почему человек стал уязвим к нему, как он его принял, какие механизмы этому способствовали, чтобы в дальнейшем он мог позаботиться о профилактике подобного опыта. 

Запрос на умение говорить "нет" актуален для нашей культуры по разным причинам. С одной стороны, многие дети растут без отца или в семьях с дисфункциональными отцами, а именно отец берёт на себя ведущую функцию в том, чтобы сформировать у ребёнка чувство структуры и границ. С другой стороны, сказывается фон христианской культуры, поверхностное понимание которой погружает людей в темы вины и воздаяния, и приводит к отождествлению простого бытового "нет" с жестокостью, а безотказности - с состраданием и милосердием. 

 

Неумение говорить "нет" создаёт человеку проблемы в разных ситуациях - на работе, в личной жизни и, в целом, в любой социализации. Сближаясь с другими людьми, он постоянно сталкивается с тем, что у них возникают какие-то запросы и потребности, которые он не хочет или не в состоянии удовлетворить. Не отказывая, он злится и обижается на других, а, отказывая, страдает от чувства вины и не может пережить чужую фрустрацию, что превращается в замкнутый круг и может вести к печальным последствиям резкого разрыва значимых отношений или избегания близости.

 

Но, если наблюдать за собой и происходящим вокруг, ситуации, в которых нам нужно сказать "да" или "нет" возникают на каждом шагу. Мы говорим "да" или "нет", если на улице к нам обращается прохожий за помощью, в магазине, когда нам предлагают какой-то товар, в кабинете у врача, когда мы даём или нет согласие на некую процедуру или вмешательство, в разговорах по телефону, когда нам звонят с разными интересными и не очень предложениями. 

 

Однако, как правило, весь комплекс связанных с неумением говорить "нет" переживаний и реакций актуализируется лишь в определённых ситуациях. Большинство людей легко могут отказать навязчивому продавцу, отказаться от ненужной услуги, сказать "нет" в ответ на звонки мошенника из "Сбербанка" (если человек уже владеет этой информацией и отдаёт себе отчёт в происходящем). Но почему-то иногда становится сложно сказать "нет" начальнику или отказать другу в просьбе. Типовые ситуации, в которых трудно сказать "нет", у каждого свои, и для начала надо разобраться, что это за ситуации, что в них вызывает такой сильный эмоциональный заряд.

 

За неумением сказать "нет" обычно скрываются ранние детские страхи и переживания отвержения, но могут быть и ситуации насилия, когда отказ ребёнка вызывал у родителей реакции, которые ломали его, заставляли закрыть рот и согласиться или промолчать, чтобы не стало хуже. И, если родители пугали ребёнка, либо совершали над ним физическое или эмоциональное насилие в ситуациях, когда он нуждался в том, чтобы утвердить себя, вероятно, в тот момент они не чувствовали в себе достаточно сил, чтобы справиться с детскими капризами и отказами, ведь это мог быть, например, отказ ходить в детский сад или в школу, отказ убирать свою комнату, а психологические знания и компетенции есть отнюдь не у всех родителей. Поэтому родители могли делать то, что они умеют и знают, а именно - повторять модели своих родителей и обращаться с ребёнком так, как когда-то обращались с ними. 

 

Несмотря на то, что во взрослом возрасте человек более свободен и независим, и чужое отвержение уже не сможет убить его, оставив без заботы и пропитания, во взрослом возрасте тоже может быть неприятно и больно, когда тебя отвергают. Многим людям страшно потерять партнёра или друга, остаться в одиночестве или без работы. Поэтому, говоря "да" вместо "нет" тому, чего они не хотят, они в то же время говорят "да" чему-то ещё, что для них важно - дружбе или отношениям, одновременно говоря "нет" самим себе, в чём и кроется главный корень проблемы. Ведь невозможно поддерживать какие бы то ни было длительные, устойчивые и благополучные отношения, отказываясь в них от себя. Отказ от себя ведёт к ситуации созависимости, слияния, а затем и к агрессии, усталости и, как следствие, к дисгармонии в отношениях. К тому же, и партнёр как по бизнесу, так и по личным отношениям вряд ли хотел бы видеть рядом с собой уставшего, вымотанного и вечно недовольного человека, который делает всё, что бы он ни попросил, но без энтузиазма, без желания, а ломая себя и совершая над собой насилие. 

Таким образом, научиться говорить "нет" важно не только с целью заботы о себе, но и с целью заботы о других. Говоря "нет", мы обозначаем свои возможности и потребности, что не менее важно для окружающих, чем умение слышать их. Не проявляя себя, мы, напротив, ставим других в неловкую и непредсказуемую ситуацию, в которой они не знают и могут лишь догадываться о том, чего мы хотим, а чего - нет. А, значит, мы не проявляем достаточной честности, не рискуем быть открытыми и прерываем саму возможность диалога. 

 

Как же научиться говорить нет? В первую очередь, важно вернуть себе утерянный в проблемной или конфликтной ситуации контакт с самим собой и признать внутреннее противоречие. Да, сейчас некая часть меня хочет чему-то сказать "да", а чему-то другому - "нет". Возможно ли развести эти вещи? Могу ли я сказать "да" дружбе, но "нет" - конкретной просьбе? Как можно было бы выразить своё стремление сделать и то, и другое? Или: есть ли некие условия, при которых я мог бы сказать "да"? Например, с удовольствием согласился бы, если бы услуга была оплачена. И тогда тоже следует внести это в диалог - да, могу, на таких-то условиях. Но бывает и так, что наше "нет" звучит категорично, и нам не хочется делать чего-то ни при каких обстоятельствах. Тогда следует понять, что стоит за этим "нет" - идеологическое убеждение, личная неприязнь к человеку, либо некая важная для нас ценность. И это тоже не стоит оставлять за пределами контакта - продуктивнее будет попробовать внести в него эту ценность или чувство. Например, нет, потому что мне это не интересно. Или: нет, у меня сейчас нет для этого ресурса или настроения. Или: нет, потому что я убеждён, что это не принесёт мне пользы.

 

Искреннее "нет" звучит гораздо более убедительно, чем социально желательная отговорка, однако в ситуациях, когда критично сказать именно дипломатичное "нет", можно прибегать и к последним. Самое главное - прочувствовать и сохранить за собой право на самого себя - на то, чтобы быть отдельным от других, самостоятельным и независимым человеком со своими личными потребностями и желаниями, который не обязан жертвовать собой ради кого-то другого и вполне свободен отказаться от этого, если не хочет. 

Если любовь, забота, благодарность по отношению к нему проявлялись хаотично и эпизодично, со временем становится трудно распознавать чужие чувства, доверять им.

 

Это внимание или подозрительность?

Это любовь или от меня чего-то хотят?

Это забота или снисходительность?

 

Человек проверяет, строит домыслы, ищет доказательства. Часто бывает обесценивающим, несносным, жестоким. Намеренно отдаляется, чтобы понаблюдать реакцию. Проверяет, так сказать.

 

Убедившись, что другой человек психологически уязвлен, может менять тональность общения, становиться заботливым, нежным. Это делается для того, чтобы на 100% убедиться: что бы я не натворил, меня не бросят, не разочаруются, не разлюбят.

 

Он будет искренне страдать от разрушенных отношений, не догадываясь, что рядом с ним другой человек чувствовал себе не менее одиноко. Потому что не рождалось ощущение «меня увидели», «я есть», «я интересен», "мои чувства ценны", не чувствовалась интенция к движению навстречу друг к другу.

 

Одиночество вдвоем.

 

Но самое печальное даже не это.