Публикации с тегом Сюжетно-метафорическая психологическая стратегия. (33)

Вопрос о том, является ли психология наукой и насколько она может стать научной, где пределы её научности, сложный и неоднозначный. В психологии и психотерапии есть сторонники научного подхода, они стремятся к доказательности и точности. Есть и другое мнение, которое заключается в том, что психология - область знаний, которая связана с субъективным опытом человека, т.е. с его индивидуальным, уникальным и глубоко личным процессом проживания жизни. А, значит, психологию нельзя свести к результатам статистических исследований, которые показывают, как что-то устроено или работает у выборки людей, но не у данного конкретного человека.

 

К.Г. Юнг был, прежде всего, практическим психологом, которого интересовало исцеление именно каждого конкретного пациента. В своей практике для каждого клиента он изобретал свою терапию и именно из практики выводил свои теоретические конструкты - коллективное бессознательное, архетипы, Тень. Все они были не пустым теоретизированием, а тем, что наблюдается в практике и работает на практике. 

Гуманистические психологи аналогично восстают против того, чтобы сводить личность человека к толпе или массе. Статистические исследования несовершенны - в них могут быть погрешности исчислений, может быть недостаточно идеальным образом подобрана выборка, могут быть недостаточно точно разработаны методики. И как бы мы ни старались совершенствовать наш исследовательский аппарат, в статистических исследованиях всегда какая-то небольшая группа людей будет выбиваться из большинства. Как и кому-то из пациентов не подойдёт то лекарство, которое в большинстве случаев даёт результат.

 

Научный подход к психологии даёт иллюзию безопасности - будто бы, если метод апробирован на больших выборках, высока вероятность, что он сработает и в нашем случае. Или будто бы, если психолог параллельно своей частной практике занят научной деятельностью, он будет лучше нас слышать и понимать. Но на практике это далеко не всегда так, поскольку между академической и практической психологией существует огромный разрыв.

 

В академической психологии мы сталкиваемся с массой ограничений. В ней психологу важно быть исследователем-эмпириком, опрашивать большое количество людей и анализировать огромные массивы данных. При этом респондентов обычно уверяют, что в будущем исследование может быть полезно для них, но, как правило, они не очень-то замотивированы в его прохождении. В таком количестве формальностей теряется личность человека, поскольку, если за короткие сроки нужно провести блиц-опрос 50 или 100 человек, вряд ли психолог сможет вникнуть в глубинные душевные переживания каждого и убедиться в искренности его ответов.

 

Аналогичные ограничения будут наблюдаться и при попытке свести практическую психологию исключительно к научной. Чем больше мы будем стремиться к точности, тем больше, во-первых, она будет ускользать от нас, поскольку далеко не все тонкие душевные процессы поддаются измерениям, а во-вторых, тем больше мы отдалимся от нашей интуиции и нашего внутреннего иррационального творческого истока, а, значит и от самой жизни в процессе нашей работы.

 

Если же рассматривать психологию как искусство, и психолог, и клиент могут чувствовать себя в ней гораздо свободнее. Когда психология - это искусство, в ней возможен творческий подход. В ней психолог уважает уникальную личность клиента, у которой всё по-своему, а не так, как у большинства. В ней психолог может предлагать клиенту терапевтические эксперименты, а не настаивать на регулярном выполнении одних и тех же упражнений, которые у большинства дают положительный результат. В ней психолог может слушать и слышать именно этого конкретного человека, даже если его случай выбивается из знакомых ему по книгам теорий.

 

В индивидуальной практической психологии между психологом и клиентом каждый раз происходит уникальное взаимодействие, которое не может быть редуцировано не только к массе других подобных случаев, но и к тому прошлому, которое они вместе переживают в анализе. Например, в течение первых двух лет анализа клиент мог демонстрировать себя как исключительно пессимистичного, грустного и вечно всем недовольного. Но вдруг на третьем году в терапии вполне может произойти переворот, скачок к чему-то новому, когда клиент внезапно становится активным, берёт на себя инициативу и резко меняет свою жизнь. Вместе с изменениями в личности и жизни меняется и проблематика клиента. И тот человек, которого несколько лет назад мы диагностировали как паранойяльного или депрессивного, вдруг перестаёт подходить под эти определения - в нём раскрывается что-то совершенно иное, что не может быть заранее вычислено и спрогнозировано никакими статистическими методами, поскольку, с юнгианской точки зрения, любые изменения подобного рода исходят от самой Самости. И мы бессильны измерить процесс индивидуации в цифрах - за ним можно только осторожно наблюдать и с надеждой ждать.

 

Точно так же в доказательных подходах мы ограничены в применении оригинальных, красивых и творческих интерпретаций. В применении арттерапевтических методик в самом широком их смысле, включая анализ синхронистичных событий, сновидений, фантазий и метафор. Без всего этого аналитическое пространство становится сухим, пустым и безжизненным, поскольку оно лишается творчества. Приближаясь к выхолощенной предсказуемости анализа, мы вынуждены изъять из него саму его суть, душевную теплоту и надежду на чудо, которая в гуманистическом подходе имеет место всегда. 

К.Г. Юнг активно применял астрологию в психотерапии, и сейчас в среде юнгианцев мы также можем встретить положительное отношение к астрологии, поскольку она представляет собой богатую на символы, образы и метафоры архетипическую систему. В отличие от эзотерической области знаний, в психотерапии астрология применяется не в качестве инструмента анализа судьбы клиента и предсказания его будущего, а в качестве источника целительных смыслов. 

 

Астрология представляет собой стройную символическую систему из знаков Зодиака, домов, планет, неподвижных звёзд и других небесных тел, которые, сочетаясь и вступая в отношения между собой, образуют уникальную динамику. В предсказательном аспекте эта динамика помогает проанализировать те особенности, которые наиболее характерны для личности человека. Так, положение Венеры у женщины и аспекты Венеры отражают её отношения с собственной женственностью. Солнце показывает, как обстоят дела у человека с самореализацией и творчеством, Сатурн - с границами и дисциплиной, Марс - с агрессией и т.д. Если планета расположена в "своём" знаке, управителем которого она является, и не поражена негативными аспектами, она проявляется сильно и гармонично. Если же планета поражена или имеет слабое положение, её свободное проявление затруднено, и тогда соответствующая этой планете (или дому, в котором она находится) сфера жизни человека будет окрашена особенностями такого положения.

 

Натальная карта может быть построена не только для отдельного человека, но и для организации, группы людей, если мы знаем точное время и место её появления. С помощью хорарной астрологии можно получать символические ответы на вопросы, возникшие в текущий момент времени. Т.е. астрология - многогранная система, и она не ограничивается исключительно раскрытием характеристик личности конкретного человека или даже предсказательным аспектом. Поскольку она является символической системой, она может иметь очень широкое применение - для самоанализа, самопознания, познания мира вокруг, его внутренней мудрости и даже коллективного бессознательного человека, поскольку, по сути, астрология, как система символов, является его порождением. Именно человек вкладывает в звёзды определённые смыслы, именно для него они обладают особым значением, а, значит, он проецирует на них свою внутреннюю мудрость. 

 

В психологической практике астрология может быть применена в качестве подходящих для анализа запроса клиента метафор. Если и клиент, и терапевт разбираются в астрологии, они могут вместе подумать над тем, сферы какого из астрологических домов сейчас касается запрос клиента, какую планету он затрагивает и какие ещё смыслы стоят за этими архетипическими символами. Например, тему смерти символизирует восьмой дом, но его значение не сводится исключительно к смерти, он также охватывает собой символические пространства, связанные с трансформацией, кризисами, радикальными изменениями и даже сексуальностью, поскольку символически этот дом является сферой Скорпиона, а управляет им Плутон, высшая октава Марса. А, если затрагиваемая клиентом тема содержит в себе так много разных смысловых граней, возможно, и разрешение этого запроса лежит не только в одной плоскости, и для его разрешения важно рассмотреть другие символически родственные запросу темы. Так, когда клиент говорит, что у него есть проблемы с сексом, терапевт может спросить: а что у вас с темой смерти, как вы относитесь к факту собственной смертности? С точки зрения символов и архетипов, такой вопрос позволит посмотреть на проблему не только под привычным для человека углом зрения, а расширить её, вывести за рамки узкого взгляда на самого себя в пространство коллективного бессознательного, где мы можем находить внутренние конфликты между противоположностями и потенциал их разрешения посредством чего-то третьего, объединяющего их во что-то большее.

 

Применяя астрологию, можно также анализировать запрос и по системе знаков или домов, противоположных заявленной клиентом проблематике по смыслу, поскольку в астрологической системе противоположные знаки и дома составляют оси, а ось действует как целое. Если есть один полюс, где-то проявляется и другой. Так, когда человека беспокоит тема зарабатывания денег, мы можем обратить внимание на символический анализ всех смыслов, которые связаны со знаком Тельца, но нельзя упускать из внимания и Скорпиона, поскольку второй дом и Телец - это свои деньги, а Скорпион - чужие. А запрос на разрешение проблематики, связанной с деньгами, всегда касается как одного, так и другого, поскольку, получая или отдавая деньги, человек обменивается с миром, и нет исключительно своих или чужих денег, застывших в статичной форме, т.к. деньги - это средство обмена. 

 

Точно так же в работу бывает полезно внести те смыслы, которые отсутствуют в жизни клиента и которых ему может не хватать. Так, клиент может говорить, что у него всё в порядке с деньгами, есть интересная работа и друзья, но не хватает какого-то драйва в жизни и мотивации. И тогда мы обращаем внимание на то, что земная и воздушная стихии сейчас переживаются им гармонично, а огненной и водной может не хватать. Далее аналитик может углубиться в символизм тем огня и воды. Например, если не хватает именно этих аспектов действительности, как именно они проявляются в жизни клиента сейчас? Снятся ли ему сны, в которых что-то горит, любит ли он бывать у воды или, наоборот, избегает её? Как относится к людям с "огненным" или "водным" темпераментом и что в нём самом есть "огненного" или "водного"? Может быть, связанные с огнём или водой качества он вытесняет в Тень? Для ответа на эти вопросы вовсе не обязательно анализировать натальную карту клиента, ведь астрологический символизм может быть развёрнут в рамках анализа сновидений или активного воображения. 

 

В целом, астрологический символизм позволяет значительно обогатить аналитическое пространство новыми интерпретациями и смыслами. Благодаря тому, что в этом пространстве больше работает воображение, чем разум, в нём открываются совершенно новые грани проблем и приходят новые, творческие решения. Но всё же, применяя астрологию в своей практике, психологу важно быть осторожным и чётко разделять собственно астрологическую и психологическую практику, поскольку в них действуют разные архетипические паттерны отношений. Астролог интерпретирует то, что видит в натальной карте у клиента, или обращается к предсказательным методам, а психолог работает исключительно на уровне образов и символов, предлагая разные смыслы, но не предсказывая вероятность событий. В отличие от астролога, психолог не даёт советов и готовых решений с опорой на астрологический символизм, а анализирует этот символизм исключительно с той точки зрения, какие смыслы вкладывает в него сам клиент, насколько ему откликаются или не откликаются те или иные символы и что полезного он может взять из них для себя. 

Прежде всего, К.Г. Юнг был врачом и эмпириком, поэтому для него был характерен эмпирический подход и к религии - с точки зрения того, как её воспринимает психика человека и какое место религия занимает в ней. В первую очередь, он подчёркивал взаимосвязь религии и коллективного бессознательного. Юнг полагал, что личный опыт индивида относится лишь к поверхностному слою психики, а более глубинный опыт связан с архетипами культур, имеет всеобщую природу и с высокой долей повторяемости встречается в снах и видениях разных людей. По природе коллективное бессознательное сверхлично, в нём мы имеем дело с изначальными формами, которые находят отражение в мифах, сказках и религиозных учениях. Но в культуре мы обычно имеем дело не с самими архетипами в их первозданном виде, а с символами, сквозь которые преломляются эти архетипы. 

 

Религиозный опыт Юнг называл "нуминозным", а религию воспринимал как особую установку человеческого ума, которая подразумевает наблюдение за сверхъестественными силами, духами, богами и демонами. Для Юнга религия - это, прежде всего, установка сознания, в которой преломляется уже переработанный человечеством архетипический опыт. Непереработанный опыт Юнг полагал опасным для психики, поскольку он чреват "затоплением", потерей человеком своего эго и впадением в психоз. Под "переработанным" опытом Юнг понимал религиозные тексты, сказки и мифы. 

 

Психологические феномены Юнг не считал исключительно субъективными, поскольку, как физические и материальные, они оказывают большое влияние на нашу жизнь. В своей психологической практике он анализировал видения пациентов, вычленяя из них архетипические паттерны. И, поскольку его подход снимает противостояние объективного и субъективного, его интересовал не вопрос истинности или ложности религиозных идей, а вопрос их присутствия в психике человека и внутреннего содержания. Юнг полагал, что, если определённая идея присутствует в коллективном бессознательном, значит, человечество нуждается в ней, т.е. идея заряжена психической энергией. Когда эта необходимость отпадает, боги устаревают, и религия требует обновления. 

 

Полезное значение религии для человека Юнг видел в том, что она защищает его от неврозов и помогает сохранить душевное здоровье. Религиозные кризисы, напротив, подрывают психику человека и обостряют внутренние конфликты. В качестве примера такого противоречия Юнг отмечал кризис символа троичности в христианстве. С точки зрения Юнга, гораздо более устойчивой была бы четверичность, а в христианской Троице отсутствует четвёртый, интегрирующий женский элемент, а значит, он вытесняется в Тень и порождает расколы в отношении западной культуры к женщинам (например, противоречивые образы "святой" и "проститутки", первый из которых символизирует строжайшее девство, а второй - сексуальную распущенность). 

 

В работе "Ответ Иову" Юнг акцентирует внимание на диалоге между человеком и богом, в котором Иов демонстрирует крайнюю деликательность, словно догадываясь о противоречивости и обидчивом нраве бога. В некотором смысле, он и сам понимает, что бог поступил с ним несправедливо, поэтому человек, с точки зрения Юнга, оказывается более сознательным, чем бог. Бог описывается Юнгом всезнающим, но бессознательным, поскольку он совершает поступки, в которых сам не отдаёт себе отчёта. Например, позволяет Сатане соблазнить себя, действует непоследовательно, пытается соревноваться с Иовом, который гораздо слабее его, и сначала даже воспринимает обращение к нему Иова как вызов. От людей такому богу постоянно нужны почести, любовь и страх, в противном случае он рискует впасть в меланхолию и отчаяние. Он крайне нуждается в том, чтобы быть признанным человеком и отражённым в нём. И, похоже, этому богу, как заключает Юнг, человек нужен именно для того, чтобы стать более сознательным, а с момента, когда бог понял, что человек стал сознательнее, он и сам был вынужден измениться, т.е. стать добрее, мягче, человечнее и сострадательнее, воплотившись в человеческом теле. С точки зрения Юнга, этот ход развития событий соответствует процессу дифференциации человеческого сознания, которое подвергается преобразованию под действием архетипов и тенденций коллективного бессознательного.

 

К восточным религиям Юнг относился с большим интересом и видел в них потенциал для развития западного человека, который, по Юнгу, утратил гармонию из-за конфликтов западной культуры. Западный человек расколот в своей основе, он склонен противопоставлять духовное и физическое, научное и философское знание. А осмысление восточных духовных практик, например, йоги, может помочь ему достичь желаемой интеграции. Однако Юнг полагал, что подходы к духовным практикам у восточного и западного человека должны кардинальным образом отличаться из-за культурных различий. С его точки зрения, восточный человек изначально более целостный, а западный стремится к тому, чтобы сделать практики односторонними - например, не понимая метафизического смысла понятия "прана", свести его исключительно к дыхательной технике.

 

Путь развития западного человека виделся Юнгу в том, чтобы освободить подавленное сознанием бессознательное и преодолеть исключительно рационалистическую установку. В этом смысле, восточные практики могут сбить западного человека с пути, поскольку они лишь усилят его контроль. Юнг также полагал, что западному человеку не хватает понимания этических основ применения восточных практик, поскольку по результатам истории можно видеть, к чему привёл оторванный от духа западноевропейский разум (к опустошению материи, насилию и культурному кризису). Исходя из этого, западному человеку нужно преодолеть свою ограниченность, а не усиливать её, а потому важно проявлять осторожность к таким практикам, как йога, из-за изначально неверного, с точки зрения восточного подхода, её понимания. При этом Юнг надеялся, что однажды на Западе тоже возникнет своя йога, основанная на христианстве и практике исповеди, т.е. более привычных, понятных и естественных для западного человека основах культурной жизни. 

Психотерапия представляет собой динамичный процесс, в котором с клиентом происходит ряд внутренних, а порой и внешних изменений. Например, в процессе терапии клиент может стать более чувствительным, принять решение завершить старые отношения, начать новые, сменить работу и т.д. На внутреннем уровне изменениям подвергаются прежние установки, убеждения и сценарии, меняются реакции на происходящее. Деструктивные паттерны постепенно растворяются или отпадают подобно осенним листьям, клиент начинает чувствовать большую свободу в том, чтобы самому управлять собственной жизнью. Для удобства эти изменения можно символически представить в форме стадий алхимической трансформации, в процессе которой устанавливается связь Эго-Самость, а архетипический материал находит воплощение в жизни клиента.

 

В самом начале анализа клиент, как правило, проходит стадию "нигредо", которая в алхимическом символизме представляет собой период депрессии, "тёмной ночи души" или потемнения. Клиент понимает, что по-старому он жить уже не может, а новое ещё не сформировалось. В этот период всё может представляться клиенту в тёмных красках, он погружается в порой безрадостное осознавание собственных омрачений и препятствий на пути своего развития. Этот процесс погружения на дно души подразумевает первое столкновение клиента с хаотичной и неструктурированной прима-материей, т.е. с материалом его бессознательного, который ещё не был проанализирован. Сначала эта прима-материя пугает своими дикими проявлениями, но в процессе анализа она поддаётся постепенному "приручению" - клиент всё глубже вникает в суть происходящих в его психике процессов, учится их различать, объяснять и подчинять своему контролю, они становятся всё более чёткими и ясными, выходя на поверхность и предваряя следующую за очищающими страданиями стадию "альбедо" или возрождения, через которую, в конечном итоге, клиент прорывается к полноте жизни или стадии "рубедо". Этим трём стадиям в алхимии соответствуют три цвета: чёрный - нигредо, белый - альбедо и красный - рубедо. 

 

При более детальном и пристальном рассмотрении в анализе можно выделить не только три основные, но и промежуточные алхимические стадии. Так, например, в книге "Анатомия души: алхимический символизм в психотерапии" Э. Эдингер в качестве стадий анализа выделяет кальцинацию, солюцию, коагуляцию, сублимацию, мортификацию, сепарацию и конъюнкцию. 

 

Согласно Э. Эдингеру, большинство операций в алхимии начинается либо с кальцинации, либо с солюции. Данный порядок не принципиален, поскольку любая из этих стадий может стать отправной точкой для трансформации. В алхимии кальцинация представляет собой процесс прокаливания или интенсивного нагревания вещества, что позволяет выпарить воду и достичь состояния сухости. Конечным продуктом кальцинации является белый пепел, который символизирует очищение и обретение мудрости после переживания горя. В анализе этот символический процесс иссушения, искупления и очищения осуществляется на уровне чувств и эмоций. На первом этапе важно прожить и завершить все связанные с кризисом чувства, чтобы достичь более спокойного и отстранённого, "сухого" отношения к этому опыту.

 

На стадии солюции происходит растворение - всё твёрдое превращается в жидкое, ригидные установки смещаются, устойчивые деструктивные паттерны начинают "плыть". Растворяется прежнее представление клиента о себе и мире, и он погружается в хаос, символически возвращаясь к недифференцированному состоянию прима-материи. Порой на этой стадии в анализе появляются образы или сновидения, связанные с пребыванием в утробе или избытком воды (например, клиенту может сниться, что он тонет). Такой символизм означает, что "тонет" привычное для клиента эго, погружаясь в океан бессознательного. В христианстве этой стадии соответствует обряд крещения, после которого человек рождается заново. В конечном итоге, растворение материи должно привести к освобождению и укреплению духа, к контакту не только с индивидуальным, но и с универсальным, архетипическим пластом психики. И, как пишет Э. Эдингер, на этой стадии спасается только то, что достойно спасения. 

 

На стадии коагуляции происходит переход вещества из жидкого состояния в твёрдое. То, что было подвержено солюции, вновь затвердевает, обретает форму за счёт сгущения. В анализе это сгущение осуществляется за счёт конкретизации, детализации разбираемого материала. Символически этому процессу соответствуют космогонические мифы, сотворение нового мира, рождение новых установок, образов и планов в душе клиента. На уровне переживаний на этой стадии просыпаются страсти, появляется желание жить и стремление к удовольствиям.

 

На стадии сублимации подвергаемое преобразованию вещество испаряется, а значит, нагревается и поднимается вверх, обретая лёгкость воздуха. На психологическом уровне это означает, что клиент перестаёт удовлетворяться своим наличным состоянием и стремится вверх - к тому, чтобы перерасти себя. На символическом уровне этой стадии соответствуют такие образы, как лестницы, горы, освобождение, полёт, спасение. И, например, в сновидениях у клиента могут появляться сюжеты, где он взбирается на высокую гору или летает. Опасностью этой стадии является инфляция, а также излишняя увлечённость тонкими и высокими образами в ущерб земному и материальному, т.е. "витание в облаках". В результате этой стадии клиент обретает способность легче относиться даже к тяжёлым переживаниям или событиям. То, что раньше казалось тяжёлым, на этой стадии очищается и обретает лёгкость, т.е. ослабляет свою власть над психикой клиента.

 

Стадия мортификации буквально означает умерщвление, и она представляет собой символическое переживание опыта смерти, аскезы и воздержания. Процесс смерти связан с гниением или переплавкой, и здесь клиент может вновь чувствовать соприкосновение с тьмой и переживать неудачи, поражения. Это может проявляться как некий неудачный опыт, недостижение целей, смерть прежних надежд, отчаяние, потеря веры в успех анализа. На этой стадии разложению подвергаются все остаточные от прежних невротических паттернов явления, и клиенту бывает нелегко попрощаться с ними и похоронить их - периодически может возникать соблазн зацепиться за что-то из прошлого или вернуться к прежним моделям. В психологическом смысле, на этой стадии идёт интенсивная работа с Тенью клиента, которая может представать в образах борьбы и сражения. В конечном итоге, "старый король" (или прежнее эго) свергается, и пространство тьмы освещается новым светом. 

 

На стадии сепарации идёт процесс разделения. В алхимии оно связано с тем, что жидкий растворитель отделяется от растворённого в нём твёрдого тела. Символически эта стадия представляет собой фильтрацию и структурирование, собственно процесс анализа или разложения на компоненты, что соответствует образу возникновения порядка из хаоса и снова - рождению нового космоса. На этой стадии клиент начинает всё более отчётливо отделять своё "я" от других людей и окружающего мира путём осознания собственных проекций. Например, если раньше он думал о том, почему люди вокруг ведут себя так или иначе, теперь он больше думает о себе - о том, каким образом он вовлекается в те или иные отношения, как и почему поддерживает их. Поскольку главным смыслом сепарации является разделение, на этой стадии могут актуализироваться внутренние и внешние конфликты, в процессе которых клиент остро переживает антагонизм - борьбу противоположностей, которые на следующей стадии воссоединятся в примиряющем третьем. 

 

Стадия конъюнкции представляет собой кульминацию алхимического опуса, и это процесс соединения противоположностей и обретения гармонии. На символическом уровне на этой стадии часто возникают образы свадьбы или священного брака. Э. Эдингер предлагал разделять малую и большую конъюнкции, первая из которых является промежуточным результатом, т.к. в ней борьба противоположностей смягчается, но ещё присутствует некая односторонность. В большой конъюнкции противоположности приводятся в согласие друг с другом, и это согласие способно дать начало творчеству и новому пути. В основе конъюнкции лежит опыт вселенской любви, очищенной от негативных аспектов эгоизма, поэтому на данной стадии клиент обретает принятие самого себя, мира и других людей, позволяющее ему занять более деятельную позицию конструктивного преобразования собственной жизни и приумножения благ и ресурсов. 

Практически у каждого из нас есть или когда-то была какая-то тайна. Тайной может быть некий поступок, которым стыдно или не хотелось бы делиться с другими, либо что-то очень личное и сокровенное. В психотерапии тайной становится пространство анализа, которое конфиденциально, закрыто от посторонних глаз и символически представляет собой реторту или алхимический сосуд, аккумулирующий реакции, переживания и бессознательный материал клиента. Несвоевременное постороннее вторжение в этот сосуд приводит к тому, что расплёскивается его содержимое, которого может не хватить для того, чтобы осуществилась реакция трансформации. Именно поэтому аналитики часто рекомендуют своим клиентам не расплёскивать аналитический материал, не выносить за пределы анализа то, что должно быть внутри. 

 

Внутренний смысл тайны тесно связан с понятием таинства, неотделимого от теменоса и сопричастности. В юнгианском анализе мы имеем дело не только с личным, но и с коллективным бессознательным, архетипы и символы которого нуминозны. Юнг подчёркивал, что нельзя относиться к ним исключительно как к личному достоянию человека, поскольку эти энергии не могут быть подвластны эго, они несут в себе коллективные духовные смыслы. Поэтому, чтобы пригласить эти смыслы в пространство анализа и выдержать их мощь, необходимо подготовить пространство теменоса. Границы анализа должны быть максимально плотными, чтобы высокая концентрация этих энергий не могла разрушить его. В рамках этих границ аналитик выступает для клиента не в роли родителя или учителя, а в роли проводника его Самости. В этом смысле, как аналитик, так и клиент оказываются сопричастными таинству соприкосновения с архетипическим опытом смерти и возрождения. 

 

Почтение к тайне позволяет удерживать в анализе энергию как ресурс для внутренних изменений. Эта аккумуляция возможна за счёт концентрации важных для клиента ценностей и смыслов в пространстве анализа. Выражаясь алхимическим языком, в процессе терапии эти ценности и смыслы подвергаются сгущению. Клиент перестаёт отождествляться с ними, благодаря чему может посмотреть на них со стороны и понять, что происходящее с ним является не только его личным опытом, но и встроено в глобальные коллективные процессы. Таким образом, в своей проблеме он не одинок - символическое пространство мысли всех времён и народов уже содержит в себе формы и паттерны того опыта, который мы каждый раз наполняем новыми смыслами. А, значит, в этом коллективном пространстве уже есть, на что опереться. 

 

Другим источником, позволяющим удерживать энергию за счёт тайны, является её внутренняя амбивалентность. Тайна требует от человека выдержки, дисциплины и самоограничения. Она предполагает, что есть тот, кто её хранит. И есть также соблазн преждевременно раскрыть эту тайну, разрядить напряжение, растратить ресурс и порвать священные нити сопричастности. Организация аналитического пространства посредством жёстких границ позволяет правильно обойтись с этой амбивалентностью. Всякий раз, когда появляется соблазн преступить границы дозволенного, аналитический сеттинг позволяет вернуться в пространство теменоса и понять символический смысл попытки выхода за его пределы. Одним из глубинных и общих для многих смыслов подрыва границ является стремление превзойти самого себя. Но, чтобы сделать это на самом деле, порыв должен вернуться обратно в теменос. 

Отношение к мистическому опыту человека в психологии неоднозначное. В натуралистических подходах он может игнорироваться или даже сводиться к психическим расстройствам. В психотерапии не каждый аналитик способен выдержать столкновение с мистическим опытом клиента, из-за чего этот опыт нередко редуцируется к незрелости, бегству от реальности и защитным механизмам психики. Исключение мистического опыта из пространства терапии, с точки зрения юнгианского подхода, приводит к тому, что игнорируется самое ценное - образно-символическое пространство жизни человека. 

 

В психотерапии мистический опыт клиента проявляет себя в символически насыщенных или вещих снах, явлениях синхронии, религиозных переживаниях. В своих работах Юнг уделял таким явлениям особое внимание, поскольку полагал, что современное ему человечество живёт в период духовного кризиса, однако, несмотря на это, психика продолжает нуждаться в духовных опорах. В труде "О синхронистичности" он исследовал явления необъяснимого совпадения внутренних переживаний человека с событиями в реальном физическом мире. Например, человек внезапно вспомнил кого-то, о ком долго не вспоминал, и тут же получил от этого человека звонок. Или символ из сна стал внезапно часто встречаться ему в реальной жизни. Когда происходит нечто подобное, нельзя сказать, что психический опыт человека является причиной какого-то события в его реальной жизни. Т.е. что сон вызвал то событие, которое предвещал. Нельзя и сказать, что произошедшее впоследствии событие является причиной вещего сна. Вещий сон оказывается связанным с предвещаемым им событием мистически-иррациональным образом. В этой взаимосвязи внутреннее событие не является причиной внешнего, как и наоборот, а их общая причина покрыта вуалью тайны, именно поэтому подобные совпадения были названы Юнгом "акаузальными".

 

Но для чего аналитику нужно искать в них смысл? Почему такие явления столь важны для хода анализа? Ведь, казалось бы, это может быть простым совпадением, не имеющим никакого отношения к запросу клиента. С точки зрения Юнга, это не так. Через мистический опыт с человеком ведёт диалог сама Самость. Посредством анализа мистического опыта можно выделить, какие архетипы сейчас оказывают наибольшее влияние на жизнь человека. А, значит, прогнозировать, к чему может привести захваченность этими энергиями. Кроме того, мистический опыт может указывать на одностороннюю сознательную установку человека, когда какую-то часть себя или мира он упорно не замечает, следствием чего становится дисбаланс в его жизни. Например, на сознательном уровне человек может придерживаться исключительно рациональных взглядов, но его бессознательное иначе относится к миру, что создаёт конфликт и блокирует творческий потенциал человека.

 

Исследование мистического опыта приближает нас к глубинным пластам коллективного бессознательного. Погружение в эти глубины необходимо, чтобы найти в них истоки проблем и ресурсы для их решения. Игнорирование мистического опыта в анализе приводит к редукции человека к простому и одномерному существу. Его внимательное изучение, напротив, позволяет обогатить жизнь человека и открыть в ней новые смыслы.

 

Сегодня на одной из терапевтических встреч разбирали такой запрос: "перфекционизм и прокрастинация, как справляться?" Речь в конкретном случае в следующем...

 

Клиентка вынесла в диалог наличие одновременных двойственных проявлений...

 

С одной стороны... 1. Присущий ей перфекционизм. То есть ориентацию на идеальное исполнение актуальных реализаций.

 

С другой... 2. Прокрастинацию. То есть простой запущенных однажды осуществлений, в случае несоответствия продвигаемых проектов идеальным шаблонам. 

 

В процессе исследования принесённого в работу запроса у нас с клиентской возникли следующие полезные осмысления и проясняющая метафора. Расскажу...

 

1. В двойственной проявленности клиентки (через перфекционизм и прокрастинацию) наличествует внутренний, душевный конфликт, требующий решения.

 

2. Этот конфликт можно отождествить через противостоящие друг другу субличности, нуждающиеся в примирении.

 

3. В процессе прояснения противоположных субличностей  выходим на сказочную метафору, открывшую массу важных подсказок. 

 

Субличность, выражающая перфекционизм этой женщины (то есть вечное служение установленным образцам) раскрылась нам, как сказочная Мальвина. Субличность, связанная с саботажем принятых предписаний, как сказочный герой Буратино. По-моему, очень метко!

 

 

Уважаемые читатели, помните ли вы пронзительный отрывок из книги Михаила Афанасьевича Булгакова «Мастер и Маргарита», когда Мастер, заканчивая свой многострадальный роман, с чувством душевного облегчения выкрикивает следующее: «Ты свободен! Он ждёт тебя!», обращая эту фразу к приговорённому узнику – Понтию Пилату, жаждущему спасения? (Прикреплю к своей публикации текстовый и кино отрывки – вспомните.)

 

Так вот, о чём для вас конкретная аналогия?

 

Приведу свою трактовку – в метафорическом изложении.

 

1. Скажите, кто такой Иешуа в широком духовном смысле? Исполненная Любовь, не правда ли? К человечеству, к людям, к каждому – вы согласны? Полагаю, возражающих нет: Бог есть Любовь – это базовая истина верующих людей.

 

2. Теперь давайте вспомним, в чём вина Пилата перед Иешуа (а иносказательно – не только Пилата, но и всякого в похожей, смысловой ситуации)? В позволении распять воплощённую, живую Любовь, в гибели Сына Божьего.

 

3. Поступок, влекущий за собой определённые духовные следствия и наказание виновника, обыгранное в книге изгнанием в смятение, потерянность, нелюбовь…

 

Предлагаю посмотреть приведённый кино отрывок, но прежде процитирую классика…

 

2. Предлагаю Даше по приведённому выше принципу разыграть коррекционную работу с памятным эпизодом её истории детства.

 

3. Виртуально «отправляемся» в Дашино конкретное прошлое и пытаемся (по своим текущим возможностям) максимально «исцелить» эпизод.

 

 

– Соединяем точку негативного текущего скоса с начальной, запускающей точкой.

 

– Прокручиваем ленту истории (как в случае Ленты Мёбиуса) на 180 градусов. То есть идём в начало с сознанной и зрелой позицией.

 

– И проработав запускающий механизм, выходим в новую матричную картину, получая иной сюжетно-ролевой алгоритм, другое будущее пространство.