Публикации с тегом Работа с травмой (15)

 

 

Красивая женщина средних лет сконфуженно начинает...

- Я периодически переживаю повторяющийся сценарий, в котором так или иначе (в силу всевозможных, не связанных друг с другом событий) психологически бываю "избита"... Как однажды в своём подростничестве...

- В подростничестве? Можете ли Вы поделиться, что случилось тогда? 

- Я как раз за этим пришла, в надежде исцелить ситуацию. Может, если проработать запускающее событие, тот сценарий изменится?

- Верная логика! Вы психологически отлично подкованы! Давайте попробуем...

- Просто я знакома с вашим видео на Youtube "Психологическая Лента Мёбиуса", там Вы этот алгоритм объясняете.

- Тронута вашими познаниями! И предлагаю начать...

 

 

 

С точки зрения гуманистических направлений психотерапии, в каждом человеке заложены творческие способности. Они есть у всех, вне зависимости от того, связана наша работа с творчеством или нет, умеем ли мы профессионально писать или рисовать, обучались ли музыке или искусству. В широком смысле, творчество - основа человеческой жизни, и творчеством пронизано то, как мы строим свою жизнь - принимаем те или иные решения в разных ситуациях, украшаем свой дом и создаём в нём уют, гибко адаптируемся к разным жизненным обстоятельствам.

 

Психологические проблемы начинаются тогда, когда творческий потенциал человека подавлен. А раскрыться этому потенциалу могут мешать перенятые нами от других, но чуждые нам установки и убеждения, прошлый негативный и травматический опыт, психологические блоки, жёсткие и ригидные защитные механизмы и внутренние ограничения. Порой мы можем сами не замечать, как руководствуемся не своими, а чужими ценностями, слушаем не себя, а общество. И чем в большей степени мы не живём своей жизнью, тем больше заблокирован наш творческий потенциал, а наша жизнь превращается в серию автоматизмов.

 

Блокировка творческого потенциала рано или поздно приводит к личностному кризису. Если мы долго подавляем в себе какие-то желания и стремления, они никуда не исчезают, но мёртвым грузом накапливаются в нашей психике, обрастая неуверенностью в себе и нереализованными возможностями. Точно так же, если мы предпочитаем чужое своему, наш внутренний потенциал аналогично никуда не исчезает, но, не будучи реализованным, он начинает разъедать нас изнутри. И тогда высок риск, что человек начнёт болеть, страдать от расстройств психики или вести себя деструктивно по отношению к себе - разрушать своё здоровье, "случайно" попадать в экстремальные ситуации.

 

Раскрытие нашего внутреннего творческого потенциала тесно связано со спонтанностью, т.е. с тем, насколько мы позволяем себе быть собой здесь и сейчас. Насколько мы готовы довериться себе, прислушаться к малейшим и тончайшим импульсам и движениям своей души, насколько мы серьёзно относимся к нашим стремлениям, верим в свои силы и готовы предпринять усилия, чтобы воплотить желаемое в жизнь. Если выражаться метафорическим языком, для того, чтобы наш творческий потенциал был раскрыт, наше внутреннее зеркало должно быть чистым и незамутнённым.

 

Но в течение своей жизни человек часто сталкивается с тем, что его зеркало замутняется. Например, когда он попадает в неблагоприятную для себя среду, к которой вынужден адаптироваться, жертвуя собой, своими ценностями или убеждениями. Замутняется оно и тогда, когда человек оказывается в зависимых отношениях, проигрывая в них деструктивные роли или занимаясь самообманом. В повседневной жизни мы сами не замечаем, как теряем себя, блокируем свои внутренние импульсы, не проживаем какой-то опыт, замораживаем чувства и останавливаем свои действия.

 

Лучшей профилактикой потери себя является регулярная психотерапия, которая постоянно возвращает нас к самим себе. В психотерапии у нас есть возможность говорить о себе, свободно обсуждать свои мысли и чувства, быть выслушанными и принятыми. В юнгианском психотерапевтическом подходе также можно анализировать сновидения, заниматься активным воображением, рисовать мандалы для выражения своего состояния, подбирать образы и метафоры для проживания своих чувств, а также обращаться к готовому творческому материалу в амплификациях, т.е. находить похожие на разбираемый в анализе материал мотивы и сюжеты из фильмов, книг и искусства, достигая лучшего понимания внутренних процессов и проживая свой опыт полнее и ярче за счёт расширения его контекста и эффекта катарсиса. 

 

Как в психотерапии, так и вне её восстановить и сохранить контакт с собой помогает творчество. При этом творчество может быть любым - написать или нарисовать что-то всегда полезно для того, чтобы наши чувства обрели конкретную форму, были выражены и воплощены. Не важно, насколько хорошо мы рисуем или пишем, а важен сам факт выражения чувств и факт бережного, принимающего отношения к содержимому нашего внутреннего мира. Позволяя себе выражать себя, мы становимся ближе к себе, а застывшие порывы нашей души обретают движение.

 

Творческое самовыражение позволяет человеку выйти из самых тяжёлых кризисов и сложных ситуаций. В таких ситуациях обычно не срабатывают стандартные и шаблонные решения. Невозможно не грустить или просто отвлечься, если у человека депрессия. Невозможно "забить" и не чувствовать, если он переживает потерю близкого. Психологическая помощь не избавляет нас от сложных чувств, но позволяет нам выдерживать контакт с ними, проживать и выражать их в словах, в движениях, в метафоре, в рисунке. Обретая форму, наши чувства начинают меняться. Например, острая ярость может трансформироваться в спокойную грусть, пронзительное горе - в светлое переживание прощения. Давая возможность жить своим чувствам через творчество, мы вдыхаем в них жизнь, а, значит, и сами обретаем согласие с потоком жизни со всеми её печалями, радостями и экзистенциальными данностями. 

Вот так неисцелённые родительские программы влияют на судьбу дочери, как тяжёлое проклятие-карма, хотя в основе непроработанная матерью травма и детский неосознанный перенос.

 

И так почти в любой психологической драме: душевное искажение проецирует поломку во вне.

 

В связи с этим делаю важный вывод: внутреннее зрение нуждается в защите совсем не меньше внешнего! Согласитесь?! И если уж нарушено, требует коррекции положений! 

 

Провокативная психотерапия - тот метод, который вызывает неоднозначное отношение в кругу коллег-психологов. Некоторые увлекаются этим методом и считают его очень эффективным, другие подчёркивают, что предпочитают работать мягко и бережно, принципиально избегая любых провокативных методов и техник. В чём же специфика провокативной психотерапии и в каких случаях она полезна и вредна?

 

Провокативные психологи делают акцент на том, что человек часто не берёт на себя ответственность за изменения. Нередко, обращаясь к психологу, человек думает, что, раз он заплатил деньги за сеанс, ему больше ничего не нужно делать - психолог сделает всё сам. Так он перекладывает на психолога свою ответственность. Как правило, такая модель поведения касается не только терапии, и, если человек склонен к ней, в повседневной жизни он делает то же самое. Например, устроиться на работу ему мешает ворчливая мама или жена, достичь успехов - злые коллеги на работе, которые его подсиживают, бросить курить - друзья, которые постоянно зовут его в курилку поболтать. Отказ от ответственности за собственную жизнь часто сопровождается тем, что человек берёт на себя чужую ответственность. Он может активно вовлекаться в решение чужих проблем, запуская свои. Или пытаться давать советы людям, которым они не нужны, вместо того, чтобы заняться своей жизнью. 

 

И одной из задач провокативной психотерапии является возвращение клиенту его ответственности за себя, свои поступки и свою жизнь. В случаях, когда клиент регулярно опаздывает на сеансы, провокативный психолог может сделать то же самое, но не для того, чтобы отомстить клиенту или выразить свою агрессию, а для того, чтобы отзеркалить клиенту его собственное поведение. От контрпереносного отреагирования этот подход отличается тем, что психолог пользуется им сознательно и в терапевтических целях, в рамках терапевтического сеттинга. 

 

Другим приёмом провокативной терапии является акцентирование болезненных тем и терапевтические провокации клиента на негативные переживания. В провокативном подходе считается, что клиенту могут мешать измениться многочисленные защитные построения. У него есть запрос, но он бережёт свою зону комфорта, избегает негативных эмоций, а потому дело практически не сдвигается с места. Но, если спровоцировать негативные эмоции и дать им выход, расчищается пространство для новых моделей поведения. Так, провокативный психолог может допустить в своей работе острую шутку или прямое и резкое высказывание для того, чтобы запустить процесс шокового осознания. В провокативном подходе считается, что негативные эмоции работают гораздо более эффективно, чем позитивные, поскольку психика откликается на них быстрее, и именно эти эмоции хорошо задействовать для изменений. 

 

Провокативная психотерапия довольно жёстко обходится с манипулятивными стратегиями. Если клиент привык жить в манипулятивных взаимодействиях, часто этим он разрушает и себя, например, ссылаясь на какие-то потерявшие актуальность события прошлого, чтобы находить предлог не делать чего-то важного для него в настоящем. В этих случаях провокативный психолог также обращает внимание на такие моменты и возвращает клиенту его манипулятивный способ обращения с собой и с другими людьми, чтобы клиент мог увидеть себя без прикрас, посмотреться в зеркало и осознать, что именно он делает и каким образом он мешает себе достигать успеха и строить отношения. Так, например, если клиент жалуется, что он не может построить личную жизнь, потому что все девушки вокруг такие распущенные, терапевт акцентирует внимание на том, каков он сам, каковы его недостатки и почему он выбирает исключительно "распущенных" женщин, либо каким образом они оказываются в его окружении. 

 

Приёмы провокативной терапии полезны для тех людей, которые предпочитают краткосрочную психотерапию, готовы к жёстким методам и быстрым изменениям. В идеале психика клиента провокативного психолога должна быть достаточно устойчивой, чтобы выдержать связанный с этим подходом дискомфорт, не сломаться от резкого слома защит и болезненных переживаний. Провокативная терапия отлично работает для людей, которые страдают от собственной лени, неорганизованности, прокрастинации, но хотят поставить себе цели и начать стремиться к ним.

 

Ограничения в применении провокативного подхода касаются людей с психическими расстройствами, шаткой и неустойчивой психикой, а также работы с травмой. Провокативные психологи также с осторожностью относятся к клиентам, страдающим от хронических, и, в особенности, психосоматических заболеваний, поскольку метод провоцирует острые эмоциональные переживания, и его применение может не быть безопасным, если человек находится в кризисной ситуации и страдает от недостатка ресурсов.

 

Кроме того, провокативная терапия обычно не используется в течение длительного времени, поскольку этот подход является довольно травматичным. Если сравнивать этот подход с более мягкой и бережной долгосрочной терапией, он действует гораздо острее и отсекает препятствия, поэтому он идеально подойдёт нетерпеливым клиентам, которые ждут результата как можно быстрее. Однако цена этого результата - сложные, тяжёлые и болезненные переживания, которые важно уметь выдержать.

За последние годы рынок труда активно развивается, в связи с чем появляются новые профессии и возможности, о которых ранее было трудно помыслить. И одной из новых профессий, обещающих высокий уровень дохода при малой степени занятости, является вебкам-сфера. Для многих она оказывается привлекательной, потому как эта профессия кажется доступной, перспективной в плане заработков, не требующей специального образования и позволяющей работать в удобном, дистантном режиме по всему миру. Однако, с другой стороны, у этой профессии есть свои подводные камни, которые связаны с её психологическим влиянием на личность человека. 

 

1. Первая опасность вебкам-профессии связана с ситуацией социального раздвоения или расщепления, в которой пребывает человек, занятый в этой сфере. С одной стороны, профессия модная и обещает принести хороший доход, с другой стороны, - профессия социально осуждаемая. А это значит, что приходится скрывать эту работу от других или избирательно делиться этой информацией. Как следствие, тема работы становится для человека проблемной. В редких случаях он(а) может говорить о ней свободно. Чаще вынужден врать, избегать этой темы, уклончиво отвечать на вопросы о работе, что, как следствие, ведёт к переживанию пропасти, отделяющей человека от других людей. Не все поймут, не все оценят, не все одобрят. Как правило, эту работу сопровождает постоянное чувство стыда, которое ведёт к трудностям поддержания контактов с другими людьми.

 

2. Вторая опасность также связана с раздвоением, но уже не социальным, а внутриличностным. Работая в сфере вебкам, человек выступает в роли манекена или куклы. Его задачей становится заинтересовать, заинтриговать тех, кто смотрит его эфиры. А заинтересовать может что-то удивительное, необычное, чего нет у других. Это значит, что приходится идти на разные "актёрские" уловки, ухищрения, чтобы удержать внимание публики или клиента по ту сторону монитора. И все это время занятому в вебкаме человеку приходится быть не собой, а словно кем-то другим - тем, кого сейчас в нём хотят видеть, что также не всегда приводит к успеху, но приводит к отчуждению от себя.

 

3. Третья опасность связана с размытием телесных и сексуальных границ человека. Вебкам-профессии привлекательны для многих тем, что они вроде бы не требуют ничего особенного - можно держать внимание простым диалогом, либо самостоятельно определять степень своей открытости в эфире. С другой стороны, сама эта профессия неразрывно связана с наличием сексуальных мотиваций у людей, которые имеют запрос на просмотр этих эфиров. А, значит, они заранее воспринимают человека по ту сторону монитора в качестве сексуального объекта, дегуманизируя его личность. И постепенно эта дегуманизация может интериоризироваться - человек привыкает, что к нему относятся именно так, что подвергает риску чувство самоценности и самооценку.

 

4. Четвёртая опасность касается личной и профессиональной идентичности. С одной стороны, в интернете можно найти статьи и интервью опытных вебкамщиц, которые утверждают, что это полноценная профессия, которая требует вложений времени, денег и прочих ресурсов, и в итоге даёт им чувство самореализации. С другой стороны, в этой самореализации есть некий подвох, если задуматься о том, что именно продаётся в качестве услуги и чем такая работа отличается от многих иных работ - официанта, продавца, офисного сотрудника. А отличается эта работа, по сути, вовлечением человека в сексуальное обслуживание других, пусть в ряде случаев символическое и дистанционное. А это обслуживание, в свою очередь, требует раскола внутри самого ядра личности человека, который зарабатывает на этом деньги, поскольку ситуация такого обслуживания вынуждает его выворачивать нечто личное наизнанку - делать свою сексуальность публичной, отчуждая её от себя и превращая в инструмент зарабатывания денег. При этом, как правило, человеку становится трудно ответить себе на вопрос "кто я?" в плане профессии таким образом, чтобы быть довольным этим ответом.

 

5. Пятая опасность связана с тем, что из-за сильного расщепления между собой и социумом, собой и внутренними запретами и чувствами, работающий в вебкам-сфере человек особенно уязвим перед состояниями тревоги, депрессии, экзистенциальных кризисов, а также переживанием бессмысленности собственной жизни. Например, зарабатываемые деньги не всегда радуют, если мало кто в окружении способен эту профессию принять, и человек вынужден быть в одиночестве или поддерживать зависимые отношения с немногими, кто принимает. Социальные успехи тоже могут не радовать, если их нельзя разделить с друзьями или семьёй. Сопровождающие профессию переживания дегуманизации могут порождать у человека попытки избавиться от них - забыться в алкогольной или наркотической зависимости, шопоголии, иных зависимостях. И в итоге на поддержание своего образа жизни он(а) вынужден(а) тратить всё больше денег, как и на поддержание себя в профессии, ведь вебкам-сфера требует соответствия моде и стандартам красоты. Данная ситуация порождает замкнутый круг и затрудняет смену профессии, даже если человек внутренне к этому стремится. 

 

6. Шестая опасность связана с трудностями получения своевременной психологической помощи людьми, занятыми в вебкам-работе. С этой проблемой часто бывает стыдно обратиться. Если обращение и происходит, психологическая работа повышает чувствительность человека к себе, в результате чего человеку может стать труднее выдержать свою работу, а другой на данный момент у него нет. Работу нередко сопровождает сильный страх осуждения, из-за чего также трудно удержаться в длительной терапии. В итоге перечисленные выше симптомы могут усугубляться, что приводит к серьёзному личностному кризису.

 

Завершая статью, хотелось бы обратить внимание на то, что изложенная в ней информация не является попыткой дать моральную оценку вебкам-профессии (хорошо это или плохо - каждый человек решает для себя сам), но предупреждает о возможных психологических трудностях, которые связаны со спецификой этой работы, возникают у работающих в этой сфере людей и требуют психологической помощи и поддержки. 

В обыденной жизни и популярной психологии часто можно встретить употребление слова "комплекс" в разных контекстах - "да у тебя какие-то комплексы", "это просто комплекс неполноценности", "хочу избавиться от комплексов". Под комплексом в данном случае понимается нечто негативное, т.е. некая человеческая уязвимость или психологический зажим, мешающий ему быть счастливым и свободным. В юнгианском подходе комплекс понимается совсем иначе - как концентрация энергии вокруг определённого архетипа. Например, в анализе практически всегда идёт интенсивная проработка материнского и отцовского комплексов. Диагностика этих комплексов позволяет понять, какая архетипическая фигура для клиента воплощает отца или мать (например, у кого-то отец ассоциируется с Зевсом, у кого-то - с Гадесом, мать может представать в образах Лакшми или Кали), каким зарядом обладает комплекс, насколько сильно он влияет на жизнь клиента, какое место занимает в иерархии других комплексов.

 

Поскольку в анализе у клиента могут присутствовать разные мотивы и темы, за ними стоят столь же разные архетипы, и комплексов также может быть несколько. Границы между архетипами иногда очень тонки и пластичны, поэтому разные комплексы могут быть связаны между собой, накладываться друг на друга, либо мелкие комплексы могут входить в состав более крупных. Так, например, сочетание материнского комплекса и комплекса героя может давать описанный Марией-Луизой фон Франц феномен вечного юноши, который, с одной стороны, излишне привязан к матери, а потому не может повзрослеть, не выдерживает длительных отношений с женщинами и "витает в облаках", но, с другой стороны, стремится реализоваться в героической, рисковой деятельности. 

 

С точки зрения юнгианского психолога, совсем избавиться от комплексов невозможно, поскольку мы не можем выдрать из коллективного бессознательного какой-либо архетип. Заблокировать его действие тоже никак нельзя, поскольку наличие актуального для клиента архетипа и сконцентрированного вокруг него комплекса указывает на то, что определённая энергия сейчас нуждается в реализации. Порой она может прорываться в самых деструктивных и теневых формах, но за ней стоит что-то важное для развития и пути индивидуации клиента, чему следует уделить внимание.

 

Если комплекс мучителен для клиента, несёт ему тревоги, беспокойства, неудачи и разрушительные события, аналитик пытается вывести на осознание разные грани стоящего за этим комплексом архетипа и понять, как и почему вокруг него скопилось столько энергии. Постепенно, по мере осознания, эта энергия начинает разряжаться или находит конструктивный выход. Например, чтобы лучше понять стоящие за комплексом отшельника внутренние смыслы, аналитик может рекомендовать клиенту читать связанную с этим архетипом художественную, научную, философскую или психологическую литературу, смотреть фильмы на эту тему, расширять представления клиента об этом архетипе с помощью примеров из искусства или религий. И то, что изначально переживается клиентом как нечто мешающее и разрушительное (например, "ничего не могу с собой поделать - боюсь и избегаю любых отношений") может превратиться в ресурс - в осознание своей любви к уединению, ценности и смысла этого уединения для себя, а как следствие - выделение для этого уединения специального пространства и времени (ретриты, медитации, прогулки). 

 

С точки зрения юнгианского психотерапевта, сам по себе комплекс не является ни плохим, ни хорошим, а высказывание "у тебя какие-то комплексы" не имеет никакого смысла, поскольку комплексы есть у всех, ведь каждого из нас затрагивают определённые архетипические темы - кто-то с головой погружается в политические события, для кого-то первичной является тема личной жизни, а, значит, и связанных с ней архетипов Афродиты, Купидона и т.д. Наличие комплекса указывает на то, что какая-то тема сейчас особенно актуальна для клиента, а скопление вокруг неё энергии отражает ведущие ценности и мотивы клиента. И для качества жизни человека имеет значение только то, как именно он обращается с этим комплексом и что этот комплекс делает с ним, к чему побуждает, в какие ситуации толкает, а чего заставляет бояться и избегать.

 

Некоторые комплексы могут быть разряжены в анализе и со временем терять свою актуальность. Иногда это связано с личностными факторами, сменой образа жизни и интересов, перерастанием клиентом старых комплексов и появлением новых под действием динамики коллективного бессознательного. В других случаях смена центральных для человека комплексов может быть обусловлена возрастными периодами и кризисами. Например, в первой половине жизни гораздо чаще встречается комплекс героя, что подразумевает концентрацию на достижениях, успехах и пути восхождения, а во второй половине жизни может актуализироваться комплекс отшельника, повышающий в глазах клиента ценность мудрости и осмысления прожитого им опыта.

 

Другие комплексы могут красной нитью проходить сквозь всю жизнь клиента, и чаще всего такие комплексы обусловлены ранними детскими травмами. К ним можно отнести тесно связанный с оральным характером комплекс брошенного или комплекс Кассандры, характерный для истерического характера. Такие комплексы могут организовать всю жизнь человека, и не так-то просто выбраться из-под их влияния. И тогда задача аналитика не в том, чтобы вовсе избавить человека от комплекса или разрядить его, лишив творческой энергии, а в том, чтобы найти наиболее подходящий клиенту путь его сублимации. 

Развод родителей - это то событие, которое стало рядовым и повседневным в нашей культуре, а потому ему часто не придаётся большого значения, ведь оно происходит во многих семьях. Однако, несмотря на то, что оно является культурной нормой, оно оказывает серьёзное влияние на психику ребёнка и его дальнейшую жизнь даже во взрослом возрасте. Почему так происходит?

 

Для ребёнка и его развития одинаково важны как мама, так и папа. До развода родителей семья для него представляет собой неделимую целокупность, а, значит, она немыслима как без мамы, так и без папы. Когда родители разводятся, эта целостность разрушается, и он обнаруживает себя в ситуации, когда, во-первых, не понимает, в чём причина и суть происходящего, а потому нуждается в объяснении и задаёт вопросы, а, во-вторых, на уровне чувств он вынужден сделать выбор между двумя родителями. В реальном пространстве выбор обычно делается за ребёнка и, как правило, он остаётся с мамой. Но частое объяснение того, что случилось, обычно подразумевает чью-то вину, и в этом вопросе версии мамы, папы и других родственников могут расходиться. Мама говорит, что причина в папе, значит, папа плохой. Папа утверждает, что причина в маме. Родственники тоже принимают либо сторону мамы, либо сторону папы в этом конфликте. А, если от ребёнка умалчивают причину проблемы, он вполне может решить, что в разводе виноват он сам - это с ним что-то не так, из-за него распалась семья.

 

Нередко в процессе и после развода родители продолжают выяснять отношения - делить имущество, детей, строить новые границы, бурно разбираться в раненых чувствах. Для ребёнка такая ситуация становится большим потрясением, поскольку семья для него - это микромодель мира. А с разводом разрушается её основа и целостность, он видит, как любящие друг друга в прошлом люди теперь идут друг на друга войной, говорят и делают друг у друга за спиной гадости. Дом, который был для него безопасным пространством, становится полем боя. Он поставлен перед абсурдным выбором - выбрать кого-то из прежней целостности, сам факт разделения которой для него - событие крайне болезненное. Если встать на сторону мамы, есть риск потерять доверие папы. Если встать на сторону папы, обидится мама. И в случае, когда обида сильна, каждый из родителей пытается тянуть ребёнка в свою сторону.

 

Таким образом, ситуация развода родителей сильно бьёт по ощущению безопасности ребёнка. В момент развода он понимает, что в мире нет стабильности - ещё вчера семья была одним целым, а теперь от неё остались развалины. Кто-то из родителей покидает дом, переезжает или уходит из семьи, с кем-то из родителей рвётся связь, что неизбежно влечёт за собой переживание горя. Для ребёнка это может означать, что папа бросил не маму, а его, либо и его в том числе. В любом случае, на повседневном уровне поддержание прежней близости невозможно, и с кем-то из родителей увеличивается дистанция, ведь ребёнок не может остаться с обоими, если они приняли решение больше не быть одной семьёй и не жить вместе.

 

Интенсивность влияния травмы развода и то, какие именно струны души она затронет, зависит от возраста ребёнка. Например, если развод произошёл до эдипальной стадии развития, в дальнейшем ребёнок может столкнуться с кризисом гендерной идентичности и трудностями в построении отношений. Если развод произошёл в подростковом возрасте, он накладывается на кризисный период перехода ко взрослой жизни и влияет на то, каким образом будет сформирована личностная и даже профессиональная идентичность ребёнка.

 

Последствия травмы развода для разных людей также могут быть разными - кто-то перестаёт верить в стабильность и безопасность мира, кто-то другой предпочитает слиться с оставшимся родителем и тревожно цепляется за него, чтобы и тот не ушёл, кто-то ещё утрачивает веру в романтические и семейные отношения, ведь в семье он уже видел, что сегодня они есть, а завтра их уже нет. Травма развода также впоследствии может отыгрываться в сценарии разрыва отношений, когда человек либо сам разрушает свои отношения, либо провоцирует на разрыв партнёра, потому что уже извлёк из семейного опыта, что, в любом случае, отношения однажды будут разрушены.

 

Травму развода могут сопровождать разные психосоматические трудности, внезапно возникшие проблемы с учёбой или поведением ребёнка, поскольку развод для него - сильный стресс, а для семьи это часто запретная тема. В итоге он оказывается в двойственной ситуации, в которой его переживания сильны, но ему нельзя никому о них рассказать, либо нужно рассказывать только одобренную родителями или кем-то из них версию. Иногда последствия развода могут проявиться не сразу, поскольку ребёнок вынужден заморозить свои переживания, но на следующем витке возрастного кризиса они "оттаивают". 

 

Кроме того, часто травма развода сопровождается исключением кого-то из семейной системы, например, папы и его родственников, что отрезает ребёнка от целой ветви родового древа, лишая его этих ресурсов. Если для маминой половины древа эти люди становятся чужими по её выбору, для него такое отсечение происходит вынужденно. И в дальнейшем может сохраниться страх внезапно потерять почву под ногами, опору и поддержку, лишиться близких, остаться в одиночестве. 

 

Несмотря на то, что травма развода наносит серьёзный ущерб психике ребёнка, гораздо более тяжёлой может быть ситуация, когда родители формально живут вместе, но ненавидят друг друга, либо ситуация многолетнего, затяжного конфликта между ними. Поэтому развод - не худшее решение, но, чтобы предотвратить его травматичное влияние, необходим зрелый подход к этому вопросу со стороны обоих родителей. А, значит, в этой ситуации нужна своевременная помощь психолога. И, если она не была получена, есть большой риск, что развод для ребёнка станет именно травмой, а не успешно преодолённым жизненным кризисом, и эту травму ему затем придётся самому прорабатывать у психолога. 

Мама - первый человек, через которого ребёнок знакомится с миром. Она - его проводник в мир и медиум, она вынашивает, дарит жизнь, кормит, заботится, создаёт комфорт и безопасность. Она находится рядом в первые годы жизни, открывает ребёнку мир и обучает необходимым для жизни навыкам. Поэтому для многих людей мама - это святое, что отражается в культурных запретах на критику мамы. Этот запрет накладывается на опыт ранней зависимости ребёнка от мамы, когда без неё он не сможет выжить, а всё, что она делает, он воспринимает непосредственно, без осознания и критики, как нечто совершенно естественное и само собой разумеющееся.

 

Но на практике мамы могут быть разными - психологически инфантильными, жестокими, садистичными, холодными, отвергающими, манипулятивными. В психологической литературе и практике встречаются истории, когда в детстве мать издевалась над своим ребёнком, и случаи, когда она оставляла его без поддержки и внимания, бросая его, передавая кому-то другому или вовсе отказываясь от него. А это значит, что не всякая мать способна справиться с той ролью, которую ей приписывает культура только по факту, что она стала матерью.

 

В юнгианской психологии архетип матери имеет две стороны. С одной стороны, это дарящая и поддерживающая жизнь природная сила, с другой - противоположный ей образ дикой, хищной, пожирающей и выжигающей всё живое женщины. На уровне архаичной логики коллективного бессознательного это две стороны одного и того же архетипа. И в конструктивном варианте вторая сторона предназначена для того, чтобы мать могла защитить ребёнка от опасности, но в деструктивном она направляется на него самого.

 

Как же быть, если вдруг во взрослом возрасте приходит осознание, что вместо того, чтобы заботиться и создавать безопасность, мама травмировала и ранила, а вместо того, чтобы дарить, - отнимала, вместо того, чтобы любить, - манипулировала и отвергала?

 

1. Как бы банально ни звучало, во-первых, следует осознать проблему, что в данном случае бывает чрезвычайно сложно из-за культурных и семейных запретов на критику мамы. Пока проблема не осознана, и маму нельзя критиковать, весь опыт травматизации в отношениях с ней не может быть переработан, что затрудняет как реабилитацию после этого опыта, так и сепарацию. Поэтому, если есть подозрения на то, что мать была в детстве или является сейчас токсичной, т.е. ядовитой, важно вспомнить связанные с ней травмирующие события, рассказать о них кому-то, сравнить свой опыт с опытом других людей, подумать о том, как этот опыт влияет на настоящее, чему препятствует, и какие психологические блоки он создаёт.

 

2. Во-вторых, нужно позволить себе испытывать к маме не только позитивные, но и негативные чувства, которые часто скрыты за вынужденной благодарностью - "скажи спасибо за то, что родила", "могла бы отдать в детский дом". А чувства, в случае токсичной матери, как правило, являются противоречивыми. С одной стороны, она естественным образом вызывает гнев и обиду, с другой - к ней часто наблюдается сильная, тревожная привязанность, поскольку в детстве ситуация, в которой мама непредсказуема и жестока, воспринимается, как угроза, но от мамы некуда деться, ведь без неё никак нельзя выжить, и она - первый человек, за которого ребёнок цепляется, когда чувствует опасность, даже если опасность исходит от неё самой. Таким образом, токсичное поведение матери порождает замкнутый круг деструктивной зависимости от неё, особенно, когда связанная с ней психологическая травматизация не проработана. И, парадоксальным образом, вместо того, чтобы оставить этот опыт в прошлым, и пойти дальше, человек может надолго задержаться возле матери уже во взрослом возрасте и продолжить что-то доказывать ей - своими неудачами, аутоагрессией, антисоциальным поведением и образом жизни...

 

3. В третьих, связанный с матерью негативный опыт нужно переработать, и лучше всего это делать в анализе, где клиент вместе с психологом в безопасной обстановке поднимает свои ранние детские переживания и оценивает их уже с позиции взрослого человека - о чём был этот опыт, чему он научил, что бы он на месте мамы сделал иначе, каких возможностей у него не было тогда и какие есть сейчас. Несмотря на то, что прошлое не изменить, и ранние травмы, в той или иной степени, могут влиять на человека всю жизнь, важно структурировать и завершить этот опыт, рассказать о нём кому-то и быть выслушанным, получить сочувствие и поддержку, осознать, что этот опыт не был нормальным, а потому связанные с ним установки и модели поведения нуждаются в переосмыслении и коррекции, ведь они были необходимы для адаптации к нездоровой ситуации, но мешают полноценной жизни человека сейчас.

 

4. В-четвёртых, полезно выработать к маме взрослое, зрелое отношение, объективный взгляд на неё, и для этого психолог предлагает клиенту попробовать ответить себе на вопрос - почему мама вела себя определённым образом в детстве, что препятствовало тому, чтобы она дала человеку любовь и заботу. В случаях откровенной жестокости это никак не оправдывает мать, но позволяет человеку вернуть себе чувство безопасности, стабильности мира и рациональной объяснимости происходящего. Например, мама могла быть холодной из-за развода с папой, либо у неё были проблемы на работе, и она срывала своё зло на ребёнке, либо в её личном опыте тоже не было заботы, и в воспитании она повторяла модель своей матери. Встречаются и случаи, когда контакту ребёнка и мамы препятствовало соматическое или психическое заболевание матери. Осознание причин жестокого поведения позволяет человеку понять, что он не виноват в жестокости матери и не может нести за неё никакой ответственности, в противоположность раннему детскому переживанию, когда жестокость матери обычно воспринимается ребёнком на свой счёт, и он думает, что с ним что-то не так, и он плохой, если мама так зла по отношению к нему. 

 

5. В-пятых, внутренняя сепарация от матери начинается не только с импульса к самостоятельной жизни, спонтанной активности и желания проявить себя в мире, но и с осознания различий между собой и матерью, между собой-взрослым и собой-ребёнком. Если сепарация так и не произошла, слияние с ранящим объектом создаёт драматичную ситуацию, когда человек продолжает повторять пережитую им в детстве боль уже сам, цепляясь за жестокую мать и стремясь либо заслужить в её глазах уважение и любовь, либо отомстить ей за детские обиды. Такая ситуация водит человека по кругу, не давая ему вырваться за пределы собственных травм, которые переносятся на всю его жизнь и могут влиять как на карьеру, так и на личные отношения, где ситуация травмы продолжает отыгрываться, как сценарий. Поэтому от токсичной мамы желательно вовремя отделиться, в первую очередь, на психологическом уровне. А для этого важно понять, что мама - совершенно другой человек, со своими личными мотивациями, ценностями и со своим опытом. И весь её опыт, её личные особенности лучше оставить ей, не забирая с собой. Например, если мама хотела или хочет реализоваться через ребёнка, потому что не реализовалась сама, это её личная проблема, личная ответственность и боль, отгоревать которую может лишь она сама. Если она хочет от своего ребёнка чего-то, что чуждо ему, это тоже её проблема, ведь это её желание, не имеющее к нему никакого отношения. И, в отличие от беспомощного положения ребёнка, у взрослого человека уже есть все возможности, чтобы обеспечить себе самостоятельную жизнь и комфортную дистанцию от матери. Вовсе не обязательно делиться с ней успехами, если она не готова их оценить, или неудачами, если вместо поддержки она делает хуже. Не обязательно посвящать её в свою личную жизнь или подробности своей работы, прислушиваться к её советам и подчиняться её требованиям. А в сложных ситуациях можно постараться найти опору в себе или в ком-то другом, кто способен дать больше поддержки.  

 

Резюмируя сказанное выше, можно заключить, что, несмотря на то, что феномен токсичной матери приносит сильный вред психике ребёнка и ломает её, этот опыт доступен проработке. Безусловно, этот опыт оказывает серьёзное влияние на жизнь человека, но не определяет её целиком. Ведь даже в случае, когда человека воспитывала токсичная мать, у него было и другое окружение, благодаря которому он мог понять, что в его семье что-то не так, и получить совсем иной опыт - любви, поддержки и принятия. Точно так же и сейчас - несмотря на негативный опыт прошлого, в настоящем есть иные возможности и, чтобы воспользоваться ими, на внутреннем психологическом уровне важно поставить токсичную мать на место, чтобы она не заполняла собой всю жизнь человека. А это значит, что, вместо того, чтобы отрицать и вытеснять этот опыт, нужно найти ему место в психике, отнестись к нему с пользой для будущего и попробовать стать хорошей мамой для самого себя. 

Но в реале картина другая. Ты валяешься в боли, согребаешь сопли, размазываешь кровищу и грязь у ноющего виска, шатаясь еле встаешь с сотрясением мозга. Вообще не понимая где я и что происходит. Пинаешь с ненавистью кирпич, отшибая ногу. А потом сколько-то лечишься и восстанавливаешься. Принять - это прожить.

Прожить - быть с болью, злостью, страхом, отчаянием, горем и печалью. Теряться, недоумевать, оказываться беспомощной. Видеть глубину своих ран, бинтовать их, искать врача, признавать то, что сейчас ты не можешь смеяться. Штопать и стирать платье, если это возможно. Никаких алых роз, читатель. Ты в этот момент не красив, не симпатичен, правда. Один испугается такого, другой убежит. Но третий останется рядом. А четвертого и пятого найдешь сам, если ты не в состоянии пока предпринять что-то, есть специалисты.

Да, ты заметен другим в своих травмах, перемазанности и шандарахнутости. Поэтому идея "принять" не работает. Ты тогда фантазируешь о розах в руках, машешь не существующим букетом, а окружающие точно обходят тебя стороной, им странно. Очевидцы наяву видят последствия, хотя сам момент падения пропустили.

Стоит признаться вслух о происшествии. Это не про каминг-аут, вы не заказывали полет кирпича в четверг в 11.00. Не про хорошо-плохо, потому что боль так не измеряется. Скорее про ясность собственного состояния и положения себе и окружающим. Тогда тот, кто поймет сможет подойти ближе, а остальные - удалятся, без лишнего ужаса. Станет полегче на чуть-чуть. Пусть голова не пройдет от этого, но будет кому сматывать бинты.

Человек приходит в терапию тогда, когда он нуждается в каких-то изменениях или хочет облегчить переживаемую им боль. Но не всегда терапия даёт облегчение сразу, и не всегда эффект заметен даже после долгой работы. В данной статье я обозначу основные причины такой ситуации.

 

1. Недостаточная длительность терапии. Как правило, люди обращаются к психологу после того, как уже испробовали все доступные им способы справиться с той или иной проблемой. Это значит, что до терапии им приходилось нести проблему в себе, как-то жить и адаптироваться с ней. А, если жизнь с некой проблемой была растянута на годы, вряд ли возможно ожидать, что проблема будет полностью проработана и решена за один или несколько сеансов. 

 

2. Недостаточная регулярность работы. Чтобы терапия работала эффективно, необходимо соблюдать ряд условий - регулярно посещать психолога, выполнять его рекомендации, делать домашние задания. Выполнение этих условий необходимо, чтобы эффект терапии был накопительным. В случае отсутствия регулярности посещений психолога, терапии "забегами", частых отмен сеансов невозможно создать необходимый для серьёзных изменений базис, поскольку процесс теряет свою связность и целостность и, в лучшем случае, пользу удаётся ухватить лишь "урывками". 

 

3. Глубокие и серьёзные травмы. Если корни проблем клиента уходят в глубокое и окрашенное травмами детство, на проработку таких проблем потребуются годы. Длительность терапии в этом случае обусловлена тем, что на травмы накладываются определённые защитные механизмы, и человек начинает сообразовывать всю свою жизнь с полученными им травмами. Чтобы докопаться до сути, в терапии придётся раз за разом прорабатывать всё более глубинные слои полученных травм.

 

4. Сильный внутренний конфликт. Некоторые внутренние конфликты решаются сравнительно быстро, другие могут скрывать за собой экзистенциальные темы, между которыми человек не может выбрать что-то одно так, чтобы не потерять столь же важное для него другое. Мария-Луиза фон Франц отмечала, что некоторые конфликты и вовсе не подлежат разрешению, но в терапии человек может научиться выходить за пределы конфликтующих между собой установок, обращая внимание на что-то более значимое для него, чтобы постепенно перерасти конфликт.

 

5. Обесценивание результата. Иногда бывает, что по каким-то причинам человеку трудно брать те результаты, которые может дать ему терапия. Например, трудно, в целом, что-либо от кого-либо принимать, что побуждает отвергать результат. Или трудно доверять кому-то. Трудно быть в позиции успешного человека и добиваться чего-то. Трудно верить в себя, проявлять инициативу и принимать волевые решения. В этих случаях человек может достигать результатов, но не присваивать их себе. Например, думать, что результат есть лишь благодаря терапевту. Или что результат иллюзорен. В этом случае терапевт обращает внимание клиента на то, каким образом он уже продвинулся к разрешению его запроса и что препятствует признанию достигнутых в терапии успехов.

 

6. Несформированный терапевтический альянс. Значительное влияние на эффект терапии оказывает то взаимодействие, которое складывается в работе между психологом и клиентом. В идеале оно должно быть безопасным, доверительным и свободным для спонтанного выражения чувств. Но бывает, что по каким-то причинам психолог и клиент не понимают друг друга. Или из-за проблем с доверием клиент не может раскрыться в терапии. Тогда нехватка альянса замедляет работу, поскольку сам процесс контакта становится затруднённым. В этом случае важно разобраться в причинах - что именно затрудняет контакт, и сначала сформировать альянс, и лишь затем вновь вернуться к проблеме. 

 

7. Негативный перенос и сопротивление. Негативный перенос в работе может препятствовать скорому результату, поскольку он способствует смещению фокуса с цели работы на её форму - на те отношения, которые возникают между психологом и клиентом в процессе. Если на терапевта проецируется негативная часть личности кого-либо из родителей или теневая фигура, клиент может не спешить порадовать её результатом и бессознательно делать всё наоборот, углубляясь в симптом "назло" своим родителям, чтобы выразить подавленную агрессию своим сопротивлением. В этом случае сначала необходимо проработать перенос, и лишь затем откроется возможность для изменений.

 

8. Не подходят методы работы. В психотерапии возможно широкое применение самых разных методов работы, не все из которых подойдут каждому клиенту. Например, арт-терапию не рекомендуется использовать в работе с профессиональными художниками из-за риска того, что контроль над техникой затруднит искреннее выражение человеком себя в творчестве. Анализ сновидений бессмысленно применять к клиенту, не запоминающему свои сны. Не всегда можно заранее предсказать, окажется ли тот или иной метод эффективным, поэтому при отсутствии эффекта или нежелательном эффекте психолог может изменить метод.

 

9. Не тот подход. Помимо разных методов, в психотерапии также есть разделение на подходы - психоаналитический, когнитивно-поведенческий, гештальт и другие. Вопрос о том, какой из них лучше или какой подходит кому-то больше, является дискуссионным, и однозначного ответа на него нет, поскольку многие процессы в терапии определяются индивидуальными факторами. Но бывают случаи, когда подход явно не тот. Например, если человек плохо помнит своё детство, не желает углубляться в его подробности, не связывает проблемы в своей личной жизни с родительскими фигурами и не любит погружаться в рефлексию, вряд ли ему подойдёт психоанализ. В этом случае можно обратить внимание на те подходы, в которых психолог сможет обучить его нужным здесь и сейчас навыкам. 

 

В любом случае, если терапия не приносит желаемого облегчения, важно разобрать эту проблему с психологом и понять, почему это происходит, чтобы вовремя изменить ход терапии или скорректировать запрос так, чтобы достижение цели стало более реалистичным. 

Когда я училась на факультете клинической психологии и писала свою первую курсовую работу на тему психологических последствий насилия у женщин, больше всего меня удивило понятие "виктимности", которое я встретила в литературе. Оно означало, что насилие не является случайным, а происходит лишь с теми людьми, которые каким-либо образом "притягивают" эту ситуацию. Помню, что подошла к своей научной руководительнице с этим вопросом. А у неё был большой стаж работы в кризисном центре для переживших насилие женщин. И она ответила, что да, исходя из опыта работы, часто она может определить потенциальную жертву просто по внешнему виду - по манере держаться, взгляду или походке. Несмотря на то, что эта идея была шокирующей, тогда она несла в себе ресурс для работы. Если есть черты, по которым заранее можно определить потенциальную жертву, значит, с ними возможно работать в терапии - разбираться, как и почему они возникли, стремиться к тому, чтобы их проработать, и тогда можно помогать людям ещё до того, как с ними случилась беда.

 

Но всё оказалось не так однозначно. Впоследствии я познакомилась с феминистской психотерапией, которая критиковала идею виктимности за виктимблейминг и магическое мышление. В идее виктимности подспудно содержится обвинение жертвы: она делала нечто такое, что иррациональным образом "притянуло" агрессора. В то время как нельзя выделить типаж, который подвергается насилию в большей или меньшей степени. В определённых ситуациях люди оказываются уязвимыми, и речь может идти не только о сексуальном насилии, но о насилии в самом широком смысле. Согласно феминистской терапии, в насилии всегда виноват только агрессор. Жертва не должна и не может нести никакой ответственности за чужое преступление. 

 

Отказ от понятия "виктимности" создаёт необходимость изменить структуру работы и подход к терапии. В процессе психологической работы с любой ситуацией насилия часто всплывает тема вины. Некоторые клиенты винят в случившемся себя, другие - подвергаются обвинениям со стороны общества. Переживание чувства вины естественно на определённом этапе работы с травмой, поскольку гнев на агрессора перенаправляется жертвой на себя, чтобы вернуть себе контроль над ситуацией. Но в долгосрочной перспективе оно не является конструктивным, поскольку не позволяет ни изменить прошлое, ни проработать травму.

 

В устаревших подходах понятие "виктимности" давало возможность преобразовать вину в ответственность, но ситуация насилия - не та, за которую могла бы нести ответственность жертва. Даже юридическая ответственность в ней закреплена за преступником. Но, тем не менее, в данной ситуации остаётся проблема совокупности факторов, которые привели к событию, повлияли на то, что случилось. Например, жертва могла ситуативно находиться в слабом и рассеянном состоянии, переживать фоновую усталость, иметь недостаточный жизненный опыт, чтобы вовремя распознать опасность, когда были какие-то сигналы, случайно оказаться в неудачном месте в неудачное время. Все эти факторы подвергаются в процессе работы анализу не для того, чтобы обвинить, а для того, чтобы полностью разобрать и завершить ситуацию. Но эти факторы никак не связаны с характеристиками личности пострадавшего человека и не делают его виноватым, ведь, какими бы они ни были, они не дают разрешения применять насилие к человеку.

 

Таким образом, "виктимность" не может быть личностной характеристикой или личной ответственностью человека за чужие преступные действия. В психотерапии экологичнее было бы заменить это понятие на ситуативную "уязвимость", к которой в той или иной степени, при определённых условиях может быть склонен любой человек. В отличие от "виктимности", уязвимость не закрепляет за подвергшимся насилию человеком какую-то роль, но позволяет обратить внимание на факторы слабости, которыми пользуются агрессоры (что не снимает с них ни юридической, ни моральной ответственности!). Работа с уязвимостью обращает внимание на проблемы безопасности, заботы о себе и ресурсов, ведь при завершении любой травматичной ситуации важно извлечь из неё некий опыт, который позволит человеку объяснить для себя то, что случилось, и как-то обойтись с этим.