Хорошо, если терапия помогает обнаруживать (или воссоздавать)
собственное дно. Нулевую точку, она же точка опоры, ниже и дальше
которой разрушаться уже невозможно. Место, где можно тихонько
полежать, рассматривая окружающий ландшафт. “Ну вот и ты, наконец,
я тут побуду и наберусь сил”....
Хорошо, если терапия помогает обнаруживать (или воссоздавать)
собственное дно. Нулевую точку, она же точка опоры, ниже и дальше
которой разрушаться уже невозможно. Место, где можно тихонько
полежать, рассматривая окружающий ландшафт. “Ну вот и ты, наконец,
я тут побуду и наберусь сил”.
Я бы даже сказала - хорошо проработанное, окультуренное, хоженное, изученное дно - залог психического здоровья.
Для меня это возможность переживать отвержение от очень значимых людей.
Вернее даже так - возможность распознавать отвержение именно как отвержение.
Когда отвержение пе-ре-жи-ва-ет-ся (не так важно, настоящее ли оно, и правда ли другая сторона отвергает, или это воспринимается именно мной в данный момент как отвержение). Что происходит со мной? Я чувствую боль в начале, отчаяние и ужас на пике, и спокойствие и принятие в конце. Так бывает, и я совершенно точно не умираю! По крайней мере, моя способность к восстановлению превышает масштабы моего разрушения.
Этот скилл - приобретенный в процессе последних пяти лет сложной, отчаянной, местами казавшейся безнадежной работы.
Я помню, как было до. Недифференцированные переживания, которые невозможно ухватить, обозначить и осознать. Которые проявляются психически не в виде чувств и состояний, а в виде симптомов - депрессии и соматических проблем. В виде нескольких эпизодов сильной потери веса. В виде апатии и ощущения внутренней зияющей пустоты. В виде потери смыслов и постоянной отчужденности от мира.
Мне не хочется особо концептуализировать эти состояния - тогда придется много писать разных умных букв о провалах сепарации, отсутствии связанности, базовых дефицитах и регрессах в точки распада при сильном напряжении среды. Сейчас я хочу уловить очень тонкие оттенки переживаний и найти слова для тех фундаментальных сдвигов в себе, которые я считаю своими важнейшими жизненными процессами. Слова, которыми могу поделиться с другими.
Так вот, о дне. Дно - это по сути возможность опираться на предельные точки своего личного бытия. Это способность переживать сложные, травматичные чувства и ситуации, справляться с кризисами, горевать, если это нужно, сдаваться и отступать.
Способность ощущать это дно дается ребенку опорным вниманием, всматриванием, видением со стороны заботящегося о нем. Если тот (или те), кто заботился о ребенке, не был способен к смотрению в Другого, к контакту, к выдерживанию разности, к обхождению с тревогой и агрессией (своей и Другого), и оставлял ребенка всякий раз, когда чувствовал любое напряжение, то почвы под ногами у такого ребенка нет. Если он будет падать, то это падение кажется бесконечным. Как во сне с сорвавшимся лифтом, или лифтом, стремительно и бесконечно поднимающимся на высоту без предела.
Маленький ребенок испытывает агональные, предельные переживания ужаса и умирания, когда его отвергают путем изоляции, отчуждения, обрыва контакта. Он теряет ощущение себя живого, все внутри распадается на атомы, нет совершенного ничего, за что он мог бы ухватиться. Полная аннигиляция. Дна нет.
Хорошая новость - дно можно (мое субъективное мнение в этот момент жизни) смоделировать. Воссоздать, сделать самому, пройдя через ярость, отчаяние и ужас того самого раннего отвержения. Приняв и признав его как явление в мире, отказавшись от жажды справедливости и стремления к компенсации, оставив попытки его отменить, переиграть, вытеснить.
Это фото я сделала прошлой осенью, когда мои дети катались на огромных качелях в киевском парке. В этих деревьях уже есть запах и цвет ранней осени - листья понемногу желтеют, воздух прохладный и прозрачный, солнце в высоком ясном небе уже чуть дальше от нас, чем жарким летом. Раньше, в предчувствии осени, я ощущала пронзительную, острую тоску, от которой перехватывало дыхание, тоску, царапающую в груди. В этот раз было кристально чистое ощущение красоты и естественности изменений, похолодания и ухода. Я перестала сопротивляться реальности.
Я бы даже сказала - хорошо проработанное, окультуренное, хоженное, изученное дно - залог психического здоровья.
Для меня это возможность переживать отвержение от очень значимых людей.
Вернее даже так - возможность распознавать отвержение именно как отвержение.
Когда отвержение пе-ре-жи-ва-ет-ся (не так важно, настоящее ли оно, и правда ли другая сторона отвергает, или это воспринимается именно мной в данный момент как отвержение). Что происходит со мной? Я чувствую боль в начале, отчаяние и ужас на пике, и спокойствие и принятие в конце. Так бывает, и я совершенно точно не умираю! По крайней мере, моя способность к восстановлению превышает масштабы моего разрушения.
Этот скилл - приобретенный в процессе последних пяти лет сложной, отчаянной, местами казавшейся безнадежной работы.
Я помню, как было до. Недифференцированные переживания, которые невозможно ухватить, обозначить и осознать. Которые проявляются психически не в виде чувств и состояний, а в виде симптомов - депрессии и соматических проблем. В виде нескольких эпизодов сильной потери веса. В виде апатии и ощущения внутренней зияющей пустоты. В виде потери смыслов и постоянной отчужденности от мира.
Мне не хочется особо концептуализировать эти состояния - тогда придется много писать разных умных букв о провалах сепарации, отсутствии связанности, базовых дефицитах и регрессах в точки распада при сильном напряжении среды. Сейчас я хочу уловить очень тонкие оттенки переживаний и найти слова для тех фундаментальных сдвигов в себе, которые я считаю своими важнейшими жизненными процессами. Слова, которыми могу поделиться с другими.
Так вот, о дне. Дно - это по сути возможность опираться на предельные точки своего личного бытия. Это способность переживать сложные, травматичные чувства и ситуации, справляться с кризисами, горевать, если это нужно, сдаваться и отступать.
Способность ощущать это дно дается ребенку опорным вниманием, всматриванием, видением со стороны заботящегося о нем. Если тот (или те), кто заботился о ребенке, не был способен к смотрению в Другого, к контакту, к выдерживанию разности, к обхождению с тревогой и агрессией (своей и Другого), и оставлял ребенка всякий раз, когда чувствовал любое напряжение, то почвы под ногами у такого ребенка нет. Если он будет падать, то это падение кажется бесконечным. Как во сне с сорвавшимся лифтом, или лифтом, стремительно и бесконечно поднимающимся на высоту без предела.
Маленький ребенок испытывает агональные, предельные переживания ужаса и умирания, когда его отвергают путем изоляции, отчуждения, обрыва контакта. Он теряет ощущение себя живого, все внутри распадается на атомы, нет совершенного ничего, за что он мог бы ухватиться. Полная аннигиляция. Дна нет.
Хорошая новость - дно можно (мое субъективное мнение в этот момент жизни) смоделировать. Воссоздать, сделать самому, пройдя через ярость, отчаяние и ужас того самого раннего отвержения. Приняв и признав его как явление в мире, отказавшись от жажды справедливости и стремления к компенсации, оставив попытки его отменить, переиграть, вытеснить.
Это фото я сделала прошлой осенью, когда мои дети катались на огромных качелях в киевском парке. В этих деревьях уже есть запах и цвет ранней осени - листья понемногу желтеют, воздух прохладный и прозрачный, солнце в высоком ясном небе уже чуть дальше от нас, чем жарким летом. Раньше, в предчувствии осени, я ощущала пронзительную, острую тоску, от которой перехватывало дыхание, тоску, царапающую в груди. В этот раз было кристально чистое ощущение красоты и естественности изменений, похолодания и ухода. Я перестала сопротивляться реальности.
