Лариса очень любила психологию. Это была самая долгая любовь в
ее жизни – целых семь лет. Она побывала почти на всех тренингах
именитых мастеров. Заглянула к Ройтману и Лабковскому. Параллельно
училась гештальту, когнитивно-поведенческой терапии и работе с
метафорическими картами. Запоем читала Юнга, Фрейда и Берна.
Свободно могла дискутировать с психоаналитиками, гештальтистами и
нлперами на профессиональных конференциях. Диагностировала себе
нарциссическое личностное расстройство, контрзависимость и
избегающий тип привязанности.
Только в ее собственной жизни все эти знания и диагнозы не
принесли счастья и спокойствия. Она по-прежнему не могла построить
более-менее длительные отношения. Работала на очень престижной и
высокооплачиваемой работе, которую ненавидела всеми фибрами души. А
еще тридцать пять видов хобби помимо психологии не доставляли
удовольствие и не помогали отдохнуть и расслабиться, как обещали
психологи.
Она знала очень много психологов. В какой-то момент даже
решилась пойти на индивидуальную терапию. Но как-то все не
складывалось. То появлялась неотложная работа, то очередной бурный
роман, то незапланированный отпуск. В череде дел и впечатлений
Ларисе казалось, что все ее проблемы надуманы, раздуты и не важны.
Все у нее чудесно и восхитительно!
А потом случались расставание, неудача или – самое ужасное –
свободное время, когда хотелось выть непонятно от чего, и Лариса
шла на сайты с психологами. Изучала анкеты, отзывы, читала статьи и
смотрела ролики. Иногда даже звонила, писала и договаривалась о
встрече. Еще реже – доходила до кабинета. Но дальше одной-трех
встреч дело не шло. То опять бурная жизнь затягивала и растворяла
все проблемы, делая походы к психологу бессмысленным и неоправданно
дорогим хобби. То психолог казался непрофессиональным и жадным.
Потому что не способен за несколько встреч дать ей необходимые
ответы, а призывает к непонятной долгосрочной работе, выстраиванию
доверия. На тренингах и трех часов хватало для получения инсайта
без всякого доверия.
Иногда попадались профессионалы, которые с порога ставили ей
точные диагнозы, скорее подтверждая ее собственные мысли. Но дальше
этого дело тоже не шло. С такими психологами Лариса ощущала себя
глупой школьницей, которую учит жизни ее же ровесник. Еще и платить
за такое унижение она не собиралась.
В общем, все было не то, и не так.
Лариса была убеждена, что есть в ней какие-то изъяны, которые
мешают в отношениях с людьми и в способности получать удовольствие
от жизни. Она даже знала, что это! И в теории даже знала, как это
исправить. Все это она приносила психологам, желая лишь ответа на
вопрос «что делать с этим на практике?» А они начинали
расспрашивать, что, да как устроено. Это Ларису бесило и вызывало
сильные сомнения, что перед ней вообще психолог. Она же ясно
говорит – нарциссическое расстройство. Чего тут непонятного?! А
если психолог не знает, что это такое, то Нэнси МакВильямс в
помощь.
На самом деле Ларисе очень не хотелось рассказывать такие
личные и интимные подробности своей внутренней жизни и психической
реальности какому-то совершенно чужому человеку. Максимум, на что
она была готова – это принести свой диагноз. Такой обезличенный,
сухой, холодный. Который не имеет к ней прямого отношения. Ведь,
если его убрать, то она сразу станет другой: лучше и
счастливее.
Стать лучше, правильней, эффективней и конструктивней – было
ее целью. Именно на это были направлены все ее мысли и усилия. И
меньше всего ей хотелось копаться в своем прошлом и настоящем,
своих чувствах и переживаниях. Потому что все, что там есть, может
вызвать в другом человеке лишь чувства отвращения, брезгливости,
страха и злости. Ничего иного и быть не может. Никто не хочет
сталкиваться с болью, мраком, пустотой, холодом, уродством. Даже
психологи.
На редких индивидуальных сессиях, когда было совсем больно и
плохо, Лариса все же приоткрывала завесу своих переживаний и
показывала кусочек. Рассказывают, что помогает выговориться. Но не
Ларисе. Несмотря на то, что ей в ответ сочувствовали и
сопереживали, она не верила в искренность слов. Ведь это работа
психолога – сочувствовать. На самом деле, в глубине души, он
наверняка испытывает к ней отвращение и презирает за малодушие. И
Лариса ругала себя за излишнюю слабость и откровенность, от чего ей
становилось еще хуже. Естественно, к этому психологу она больше не
приходила.
Тем не менее, после таких встреч что-то в Ларисе менялось.
Через пару дней она замечала, что ей становится проще, спокойней и
свободней дышать. Совсем чуть-чуть, но все же. Это было удивительно
и не укладывалось в голове, расходилось со всем, что Лариса думала
про помощь психолога. Лариса оставалась прежней, не менялась, но
чувствовала себя лучше. Очень странно.
В эти моменты ей стали встречаться статьи, книги и видео
гештальт-терапевтов, которые рассказывали о парадоксальной теории
изменений Бейссера. Она состоит в том, что «изменение происходит
тогда, когда человек становится тем, кем он есть, а не тогда, когда
он старается быть тем, кем не является». Это была новая и
удивительная мысль. Это было не про осуждение и исправление себя, а
про доброжелательное принятие. Про замечание, узнавание,
исследование своих особенностей, из которого уже логически вытекает
ответ – что с этим делать и надо ли. По этой теории только она,
Лариса, может узнать, какие изменения ей нужны, и как к ним прийти.
Психолог здесь присутствует рядом, помогает пережить сильные
чувства, высвечивает слепые пятна, но не дает готовых решений и
ответов. Похоже, именно про это твердили многие психологи, у
которых Лариса была.
***
В этот раз Лариса шла на терапию с намерением задержаться в
ней дольше, чем на три встречи. Она не торопилась быстро оголяться
и вывалить все интимные подробности в первые пятнадцать минут, как
было раньше, и ждать вердикта специалиста.
Лариса присматривалась к реакциям терапевта и решала, может ли
поверить в искреннее отношение к себе человека напротив. Правда ли
он сочувствует и понимает, или осуждает и пугается ее реакций.
Интересна ли ему личность Ларисы, или он знает «правильные» способы
жить и будет их предлагать, игнорируя ее опыт. Может ли она
опираться на него в минуты растерянности, или останется один на
один с болезненными переживаниями. Похоже, именно этот этап
психологи называли преконтактом и выстраиванием доверия.
Через какое-то время, поверив, что не останется одна со своей
болью, Лариса все же решилась прикоснуться к тем переживаниям,
которые были давно и глубоко спрятаны внутри нее. Решилась
взглянуть на то, какая она сейчас, как она живет, устраивает ли ее
это.
Так потихоньку распутывался клубок из ощущений, мыслей,
эмоций, реакций и желаний, постепенно становился видимым уникальный
узор личности Ларисы. И в этот момент как-то легко и естественно
стали происходить долгожданные изменения в ее жизни.
PS. Персонажи выдуманы, а совпадения с реальными людьми и
событиями случайны.
