Публикации с тегом #зависимость #созависимость #контрзависимость #психотерапия #психологПоСкайпу (25)

Суть философии здорового эгоизма в том, чтобы ставить себя на первое место во всех своих делах - заботиться о своем комфорте, удобстве, благополучии. В большинстве случаев это вовсе не требует ущемления чужих интересов. Более того, занимаясь собой, трудно их ущемить, потому что, в первую очередь, тебя интересуешь ты сам. Не то, что думают о тебе другие, а ты. Не сделать что-то с другим, а то, чего ты хочешь конкретно для себя и что в зоне твоего влияния, а не у других.

 

Ты не играешь в телепата, не пытаешься кому-то угодить, не требуешь за это благодарности. Если ты встал пораньше, чтоб быстрее пройти какую-то очередь, ты никого не ущемил. Нет ущемления и в том, чтобы отказаться от неудобной формы взаимодействия. Нет ущемления в том, чтобы быть собой всегда и везде - говорить то, что ты думаешь, делать то, что ты хочешь, заниматься тем, что тебе интересно. В том, что ты хочешь для себя комфорта и удобств, нет ущемления для других. Нет какого-то всеобщего комфорта, который надо делить на части, - у каждого он свой. Естественно хотеть для себя чего-то хорошего и не хотеть плохого, и только ты сам можешь знать, что для тебя хорошо. А всякие там "преодолей себя" - от лукавого, это для хитрой реализации чужих удобств за счет тебя придумано.

 

Другой тоже сам о себе позаботится: неудобна твоя форма - найдет другую, в этом нет драмы. Еще один контраргумент - "а вдруг бросят", и хорошо же, если бросят с неудобными для тебя условиями. Это значит, что лишнее само отвалилось, а твое тебя нашло. Именно в этом и смысл - чтоб твое тебя находило, чтоб чужой жизнью не жить. И в любых отношениях так: расставание - это праздник, если одна сторона должна поступиться своим комфортом ради другой. Значит, отношения бесперспективные, раз возникла такая ситуация, и по отдельности каждому лучше.

 

Если кто-то ущемляется в зоне твоих границ, от того, что ты делаешь нечто у себя для себя, у него большие проблемы, но снова - это его проблемы, пусть и решает их сам с собой и у себя. Распространяется это широко - здорового человека не могут ущемить твои вкусы и предпочтения, твоя внешность, твой образ жизни, твои интересы, потому что все это его не касается. Всем этим он может сам себя ущемить, но ты не имеешь к этому отношения. А ущемляешь ты себя и других только в том случае, если все, что ты делаешь с собой, ты делаешь для других, а не для себя (для их реакции, внимания и т.д.).

Многие из нас воспитаны в парадигме поощрения альтруизма и осуждения эгоизма. В такой картине мира хорошо делать что-то для других и плохо или стыдно - для себя. И, с одной стороны, альтруизм, действительно, является делом благородным и общественно полезным, но с другой - он приводит к дисбалансу, дисгармонии, бесконечному самообману, размыванию границ и созависимости, если он является болезненным, вынужденным, неосознанным и компенсаторным. 

 

Тонкую грань между сознательным и невротическим альтруизмом определяет то, сформировано ли у человека зрелое эго и способен ли он к свободному выбору. Тот, кто жертвует собой ради других вынужденно, следуя чужим предписаниям и жизненным сценариям, как правило, не может свободно отказаться от подобных моделей поведения. При попытке сделать что-то для себя он испытывает вину и стыд. Попытка обозначить свои потребности и границы терпит крах, поскольку такому человеку кажется, что этим он нарушает границы чужие. 

 

В случае сознательного альтруизма мы также можем встретиться с высказываниями по типу "я не мог поступить иначе", "мне важно было оставаться человеком в этой ситуации", "я следовал своим ценностям", но во всех этих случаях, как правило, фигурирует "я", наличие которого очень важно, чтобы принять сознательное решение об ограничениях этого "я". В случаях альтруизма вынужденного, напротив, мы сталкиваемся с тем, что своё "я" у человека развито слабо и не до конца сформировано, а потому ему трудно отличить чужие желания от своих собственных.

 

Сознательный альтруизм - личное дело и свободный выбор каждого и, делая такой выбор, человек обычно понимает, что столкнётся с рядом ограничений, знает, на что идёт, и отдаёт себе отчёт в том, что он делает. При альтруизме вынужденном выбор делается неосознанно, либо из деструктивных чувств страха, стыда и вины, а потому такой выбор подспудно содержит в себе много подавленного возмущения и агрессии. Так, делая что-то для других, человек подспудно ждёт вознаграждения или ответных жертв. А, не получая этого, проявляет пассивную агрессию или срывается. 

 

Вынужденно жертвующий чем-то своим ради других человек делает это не из волевого решения, а против своей воли, которую он не может до конца осознать или принять. Так, работающий на волонтёрских началах человек может ждать не денежного, а какого-то иного вознаграждения за свой труд вместо денег - любви, благодарности, подтверждения пользы и т.д. Или родитель, который отдаёт всего себя воспитанию ребёнка, может жертвовать своим личным временем и обделять себя своими же ресурсами, но при этом ждать, что ребёнок будет полностью соответствовать его ожиданиям. Т.е., в конечном итоге, за жизнью для других часто скрывается корыстный, глубоко эгоистичный мотив, который не признаётся самим человеком до тех пор, пока его фрустрация не достигнет предела.

 

Жизнь для других также может использоваться в качестве оправдания собственных эгоистичных действий, когда человеку стыдно признаться в том, что он может хотеть или делать что-то для себя, либо с манипулятивными целями. Гораздо проще внушить другому чувство вины, если мы скажем ему, что ради него же и старались, а он не оценил. Аналогично некоторым людям бывает проще замаскировать свою потребность под заботу о других и сделать для них нечто, что хотелось бы, но непозволительно сделать для самого себя. Именно так появляются непрошеные советы и навязчивое спасательство, которое часто приносит вред вместо пользы.

 

Жизнь для других в ущерб себе характерна для тех людей, которые плохо распознают собственные потребности и отказывают себе в праве на них. Для таких людей слияние оказывается спасительным, поскольку в нём можно забыть о себе, не теребить свои раны, не тратить время и силы на рефлексию и самосознание. Жизнь для других позволяет справиться с душевной пустотой и создать себе иллюзию смысла. Особенно привлекательной жизнь для других становится для людей, которые ищут любви и одобрения.

 

Однако при дисгармоничном перекосе в сторону жизни для других могут появляться не только симптомы эмоционального выгорания, но и проблемы в отношениях с другими людьми, в частности, с теми, для которых человек живёт свою жизнь в ущерб самому себе. И речь идёт не только о вскармливании паразитов и формировании выученной беспомощности у "подопечных", но и о нарушении баланса в отношениях, из-за которого принимающая слишком много сторона чувствует себя в вечном долгу и не в состоянии вернуть этот долг. "Дающая" же сторона в это время копит претензии, что неминуемо ведёт к конфликту, а то и к разрыву отношений. 

 

Заботясь о других в ущерб себе, мы теряем себя, и эта потеря страшна тем, что, по сути, такая забота становится безличной, ведь в ней не остаётся места для той личности, которая заботится. Живущий для других и игнорирующий себя человек низводит себя до функции, что чревато серьёзными психологическими проблемами и обеднением отношений. В отличие от сознательного альтруиста, который жертвует собой исходя из своего "я", а, значит, сохраняет это "я" даже в жертве, альтруист вынужденный не знает и не ведает о том, что такое это самое "я", а, значит, заранее обрекает себя на неблагодарную жертву, поскольку в ней некого благодарить. 

Контрзависимость - термин, используемый для описания модели поведения в отношениях, когда человек испытывает чрезмерную потребность чувствовать себя независимым и самодостаточным. Такая модель может проявляться по-разному, например нежеланием просить о помощи, неспособностью выразить уязвимость или склонностью отталкивать других.

В то время как определенный уровень независимости полезен в любых отношениях, чрезмерная контрзависимость может привести к ряду проблем. Например, контрзависимые люди могут с трудом формировать глубокие, значимые связи с другими. Им также может быть трудно идти на компромисс или сотрудничать, что обычно приводит к конфликтам и недоразумениям.

В некоторых случаях контрзависимость становится формой самосаботажа. Отталкивая других и отказываясь полагаться на них, люди могут непреднамеренно саботировать свое собственное счастье и успех, что зачастую приводит к чувству одиночества и изоляции.

 

Почему же люди становятся контрзависимыми? Существует целый ряд потенциальных причин. Некоторые возможные причины контрзависимости включают:

Независимо от основной причины, людям, которые распознают в себе контрзависимую модель поведения важно обращаться за помощью, каким бы трудным такое обращение ни казалось. Помощь в данном случае может включать в себя работу с психотерапевтом или консультантом для изучения глубинных причин контрзависимости и выработки более здоровых, сбалансированных способов взаимодействия с другими людьми.

 

 Феминистская психотерапия появилась в России сравнительно недавно, и её появление связано с активным просвещением женщин в вопросах феминизма и развитием феминистской мысли. Феминистская терапия создана женщинами для женщин, т.е. её фокус направлен на то, чтобы восстановить, сохранить и поддержать здоровье и благополучие женщины, помочь женщине найти в себе ресурсы и обрести силу, чтобы справиться с теми трудными ситуациями и условиями жизни, которые ставит перед ней патриархальное общество. 

 

В связи с тем, что феминистский подход является новой практикой в терапии, к этому подходу возникает много вопросов. Например, зачем отдельно выделять именно феминистскую терапию, если в психологии и так достаточно много разных подходов? Не является ли эта терапия идеологически заряженной и не выходит ли она за рамки привычной для классических подходов нейтральности терапевтки? Или: не пропагандирует ли феминистская терапия ненависть к мужчинам или добровольное одиночество для женщин?

 

Чтобы ответить на эти вопросы, важно обозначить рамки и сферу деятельности феминистской психотерапии. Во-первых, феминистской терапевткой может быть названа любая практикующая специалистка с высшим психологическим образованием, которая критично относится к мизогинным (т.е. женоненавистническим) установкам как в профессиональной среде, так и в повседневной жизни. К таким установкам относятся мифы из серии "всё женщины...", которые часто сводятся к тому, что женщины - существа глупые, никчёмные и годящиеся исключительно для обслуживания мужчин. К большому сожалению, эти мифы не ограничиваются обыденной жизнью, а проникают в психологическую среду и даже в некоторые психологические теории и психотерапевтические подходы, в результате чего при обращении к психологам женщины сталкиваются с непрошенными советами, недооценкой их личностного и профессионального потенциала и навязыванием подчинённых ролей в патриархальной системе. В своей работе феминистская психотерапевтка отслеживает любые формы мизогинии, очищает от них подход, в котором она работает, и информирует клиентку в области фем-теории и её возможностей. Так, например, она критикует распространённый в патриархальной культуре миф о красоте, следуя которому, женщина часто соглашается на калечащие бьюти-практики, чтобы нравиться мужчинам и не отвергаться патриархально настроенными женщинами. Аналогичной критике подвергается созданный патриархатом иерархичный формат взаимоотношений, в противовес которому феминистская терапевтка предлагает эгалитарное, т.е. горизонтальное взаимодействие. 

 

Во-вторых, феминистскую психотерапевтку отличает специфический фокус её работы, и главным фокусом является женщина. На практике это означает, что такая терапевтка занимает позицию, которая противоположна социальной дискриминации женщин. Например, по негласным социальным правилам, многие работодатели предпочтут рассмотреть в качестве потенциального сотрудника именно мужчину, а не женщину с аналогичными навыками, знаниями и опытом. Во многих повседневных коммуникациях предпочтение также отдаётся мужчине (мужчины часто перебивают женщин, мужчине отдана привилегия самому начинать знакомство и проявлять инициативу и т.д.). В таких ситуациях женщина оказывается на втором плане, т.е. на вторых ролях, и её возможности проявить себя значительно ограничены. Феминистская психотерапевтка не только предлагает рефлексировать эти ситуации и вырабатывать комфортные для женщины стратегии совладания с ними, но и старается максимально выравнять гендерное неравенство в своей работе. Так, в ситуации дефицита времени она предпочтёт взять в терапию именно женщину, а не мужчину.  Выбирая, к кому обратиться для личной терапии или супервизии, она тоже выберет женщину. На интервизиях в сообществе феминистских терапевток, как правило, разбираются именно женские, а не мужские кейсы. В самом психотерапевтическом взаимодействии с клиенткой терапевтка также фокусируется на женщине - на её потребностях и личностном росте, а не на том, чтобы она стала удобнее для тех мужчин, которые находятся рядом с ней.

 

Спектр работы феминистской психотерапии чрезвычайно широк, и с помощью этого подхода можно работать с совершенно разными проблемами, с которыми сталкиваются женщины в повседневной жизни, в том числе с темой насилия, личных отношений, гендерных стереотипов, гендерной дискриминации. В такой терапии женщина-психолог помогает клиентке осмыслить ту ситуацию, в которой она находится, и укрепить свою сильную позицию в ней. Например, к феминистским терапевткам часто обращаются женщины, страдающие или пострадавшие от домашнего насилия. В этих случаях фокус работы терапевтки направлен на то, чтобы помочь женщине обрести безопасность и восстановить её чувство собственного достоинства. Бывают случаи, когда запрос клиентки изначально направлен на то, что ей хотелось бы быть удобной для других, т.е. она просит сделать с ней что-то такое, чтобы с ней не расстался муж или чтобы ей легче было найти мужчину. В подобных случаях феминистская терапевтка исходит из конечной цели благополучия женщины и информирует клиентку о том, что она может помочь ей принять и полюбить себя, стать удобной, прежде всего, для себя, справиться со своими страхами, но было бы антигуманно работать в сторону того, чтобы поломать себя ради удобства и комфорта каких-то мужчин, просто потому что они мужчины. Т.е. в своей работе феминистская терапевтка не поддерживает вредоносные для женщины паттерны женской гендерной социализации, а, напротив, помогает ей преодолевать их. 

 

Критика феминистской мысли и, в частности, феминистской психотерапии, связана с недооценкой негативного влияния патриархального общества на качество жизни женщин. Кто-то считает, что патриархат остался в далёком прошлом, а потому эта тема не актуальна сейчас. Кто-то придерживается патриархальных взглядов, полагая, что подчинённая позиция женщины в отношениях с мужчиной помогает ей чувствовать себя счастливой и защищённой. Феминистская терапия, напротив, делает акцент на независимости, силе и чувстве собственного достоинства женщин, не отрицая печального факта всё ещё существующей в обществе гендерной дискриминации. 

Ф. Риман исследовал основные формы страха в контексте глубинной психологии. С его точки зрения, ядерный или самый глубинный страх обусловлен детским опытом и травматизацией человека в детстве. Он выделял четыре основные формы страха: противоположные друг другу страх перед поглощением и перед изоляцией, перед изменениями и перед стагнацией. Основные формы страха он связывал с типологией характеров человека: шизоидным, депрессивным, истерическим и навязчивым типами.

 

Для шизоидных личностей характерен страх перед поглощением. Будучи сверхчувствительными, они стремятся к самосохранению, а, значит, предельной автономии. Им важно сохранять свою индивидуальность, что входит в противоречие с поддержанием близости с другими людьми. Поэтому, предпочитая независимость, шизоидные личности избегают близких контактов, либо чрезвычайно избирательны в них. Они редко активно участвуют в социальной жизни, предпочитая уклоняться от неё и проводить время в одиночестве, наедине с собой и со своими увлечениями. Другим людям они могут казаться холодными, странными, отвергающими, "не от мира сего". Но, на самом деле, за таким поведением и стилем жизни шизоидов стоит не триумф отвержения, как это часто бывает у нарциссов, а сильный страх перед тем, что кто-то слишком сильно вторгнется в их личное пространство и просто съест их, не оставив для них свободного места и личного времени. Избегая поглощения другими людьми, шизоиды предпочитают дистанцию и самодостаточность. Ситуации, в которых они зависят от других людей, не являются для них безопасными. При этом на рациональном уровне трудно объяснить шизоиду, что никто его не съест, ведь та форма страха, вокруг которой строится его жизнь, иррациональна, и она имеет слишком ранние истоки. И, вероятно, в появлении этого страха встретились такие факторы, как изначальная физиологическая чувствительность ребёнка и очень активная, вторгающаяся в личное пространство мать. В раннем детском возрасте такие люди могли переживать перегруженность от слишком большого количества внешних стимулов и их интенсивности, а потому, вырастая, они предпочитают ограждать своё личное пространство от повторения детских болезненных переживаний.

 

Жизнь депрессивных личностей строится вокруг противоположного шизоидному страха - страха изоляции. Депрессивные личности, напротив, боятся остаться в одиночестве и пугаются ситуаций, в которых им нужно опираться на себя и проявлять независимость. Им комфортнее в слиянии с другими людьми, и они обычно очень стремятся к близости в контактах с другими. Оставаясь наедине с собой, они могут чувствовать себя покинутыми, брошенными. В одиночестве они не чувствуют, что нужны даже самим себе. Индивидуальные различия между людьми не имеют для них такого значения, как для шизоидов, а потому они часто даже готовы поступиться личными интересами, чтобы сохранить близость с другим человеком. Больше всего они боятся утратить эту близость, ведь именно утрата близости провоцирует у них депрессивно-тоскливое состояние, а смысл своей жизни они находят именно в близости. Такие люди склонны спасать других, стараться быть им нужными, подстраиваться под чужие нужды, лишь бы сохранить отношения. Будучи рядом с другими и чувствуя себя полезными им, они переживают ресурсное состояние, в котором им кажется, что они сильны и много что могут. Оставаясь наедине с собой, они, напротив, теряют связь с собственной силой, чувствуют себя слабыми и беспомощными. Такая форма страха может возникать в качестве реакции на холодного, отвергающего или физически, либо психологически отсутствующего родителя в детстве, которые не уделял ребёнку достаточного внимания. Впоследствии, вырастая, депрессивный человек пытается восполнить дефицит близости, которой ему не хватило в детстве, и очень боится вновь потерять любимый объект, а потому склонен впадать в зависимость от него, т.к. в глубине души не верит в устойчивость межличностных отношений.

 

Обсессивно-компульсивные или, следуя терминологии Ф. Римана, навязчивые личности на глубинном уровне больше всего боятся изменений. Для них характерно сильное стремление к постоянству, надёжности и предсказуемости мира вокруг. Изменения содержат в себе элемент хаоса, спонтанности и неизвестности, чего такие люди обычно всеми средствами стремятся избежать. Они склонны следовать чёткому графику, постоянны в выборе партнёров и работы, следят за порядком, предпочитают медленное и последовательное движение к достижению целей. Изменения безопасны для них только тогда, когда предсказуемы, т.е. когда навязчивая личность сама инициировала эти перемены и успела хорошо подготовиться к ним. Внезапные изменения разрушают привычный для них уклад жизни, а потому влекут за собой стрессовые и кризисные переживания. Навязчивым личностям очень важно сохранить контроль над любой ситуацией, поэтому у них, как правило, на все случаи жизни разработан отдельный план. В вопросах покупок они отдают предпочтение только тому, что проверено и надёжно, в денежных вопросах они могут быть скупы, поскольку стремятся сохранить свои накопления. Такие люди очень привязаны к своему прошлому - им тяжело расставаться с отношениями, привычками и даже старыми вещами. Символически такой страх можно рассмотреть, как страх перед смертью, ведь смерть архетипически связана с изменениями. И каждый раз, когда что-то меняется в нашей жизни, мы переживаем маленькую смерть - умирает что-то одно, чтобы дать место чему-то другому. Противодействуя изменениям, обсессивно-компульсивные личности пытаются вести борьбу против самой смерти. И, как правило, в детской истории у таких людей были какие-то серьёзные изменения, с которыми они не справлялись и не получали поддержки. Возможно, это были постоянные переезды или имела место быть нестабильная ситуация в семье. В результате во взрослом возрасте они избегают соприкосновения с теми факторами, которые когда-то вызывали у них травмирующие переживания потери контроля и беспомощности.

 

Истерические личности, напротив, испытывают страх перед постоянством. Постоянство ассоциируется у них с однообразием и скукой, а они хотят перемен. Такие люди могут часто менять партнёров, профессии, работы, друзей, круг общения, делать перестановки дома или куда-то переезжать. Они склонны покупать много новых вещей и легко расстаются с ними. Из-за такого подхода к жизни им сложно закрепиться где бы то ни было и что-либо сохранить. Для них постоянство - это не только скука, но и опасность. Всё предсказуемое и традиционное ассоциируется у них с тюрьмой, которая отнимает у них свободу. Порядок для них - не безопасность, как для навязчивых личностей, а сплошные ограничения. Планы на будущее не дают развернуться их внутренней спонтанности. Стремясь к постоянным изменениям, эти люди вынуждены разрушать постоянство. Так, они могут разрушать то, чего достигали с большим трудом, или внезапно выходить из комфортных и поддерживающих отношений в поисках новизны. Таким людям свойственно постоянно кочевать с места на место в поиске новых эмоций и впечатлений. В повседневной жизни они всячески бунтуют против порядка и однообразия - могут не выполнять взятые на себя обязательства, не соблюдать какие-то социальные нормы, резко менять принятые ими решения. Корни подобной динамики характера уходят в ранние детские переживания слишком сильного контроля со стороны родителей. Возможно, родители были очень требовательными и строгими, из-за чего любая дисциплина стала ассоциироваться у человека с насилием. И тогда, вырастая, он продолжает бунтовать против строгих правил, которые сковывают его свободу. 

 

В работе с основными формами страха, прежде всего, важно ставить реалистичные цели, ведь невозможно избавиться от столь глубинного страха, на котором построена вся характерология личности человека и которому, по сути, подчинена вся его жизнь. Но можно снизить интенсивность этого страха, и для шизоидов это будет означать движение в сторону того, чтобы научиться сохранять себя и чувствовать себя безопасно в контактах с другими, для депрессивных личностей - обретение умения выносить своё одиночество и навыков самоподдержки, для навязчивых личностей - осознание того, что далеко не всё поддаётся контролю, и повышение спонтанности, для истерических личностей - обретение внутренних опор. 

 

В образовании пар мы часто можем заметить, как люди выбирают партнёров с противоположными собственным формами страхов. Так, шизоидный человек может выбрать депрессивного, навязчивый - истерическую личность. Этот феномен объясним тем, что каждая крайность стремится к равновесию, а в партнёрских отношениях мы ищем развития и взаимного дополнения. С одной стороны, это позволяет создать устойчивую пару, с другой - порой может вести к непониманиям, конфликтам и взаимной фрустрации. Поэтому в семейной терапии важно делать акцент на сильных сторонах и ресурсах этой пары, а теория основных форм страха Римана может помочь партнёрам услышать и лучше понять друг друга. Не воспринимать стремление партнёра побыть в одиночестве, как отвержение, стремление к близости - как поглощение, а стремление к постоянным изменениям или стабильности - как издевательство. 

 "Созависимость. Семейная болезнь", - гласит название одной из книг Валентины Москаленко, специалистки в области созависимости. В этом названии отражена суть созависимости - её корни уходят в семью страдающего ей человека, в особую семейную ситуацию, которая была связана с тем, что кто-то из членов семьи был зависимым, а другие приобщились к этой болезни через ответную систему поведенческих и эмоциональных реакций - созависимость. 

 

Чаще всего причиной созависимости является именно алкогольная зависимость кого-то из членов семьи, но в современной аддиктологии выделяется и ряд других зависимостей. Зависимость может быть наркотической, игровой, сексуальной, пищевой или какой-либо ещё. При этом механизм разных зависимостей схож, и одни и те модели поведения действуют при разных зависимостях. Если говорить о психологических причинах зависимости, с одной стороны, это попытка заполнить внутреннюю пустоту, с другой стороны - уход от невыносимой реальности в альтернативное измерение, другой мир или изменённое состояние сознания.

 

Созависимость формируется тогда, когда человек вынужден сосуществовать рядом с тем, кто зависим, а, значит, частично брать на себя те жизненные функции, с которыми не справляется или не всегда справляется зависимый из-за своей болезни, спасать его, определённым образом относиться к его болезни - с одной стороны, выражать недовольство и, может быть, ругать, просить что-то сделать с этой зависимостью. С другой стороны, жалеть и пытаться помочь. Так, созависимый человек ходит по кругу сценария преследователя-спасателя-жертвы, оказываясь то в одной, то в другой, то в третьей роли. Не реагировать на то, что происходит с зависимым, ему трудно, и он вовлекается, пытается быть полезным и нужным, воспринимает чужую проблему, как свою, но в то же время переживает давление и несвободу от всей этой ситуации.

 

Если человек сосуществует с зависимым родственником с раннего детства, либо вырос в семье, где были зависимые, а, значит, есть и созависимые, высок риск, что его границы с самого начала будут нарушены, поскольку, функционируя в режиме треугольника преследования, спасения и жертвования, семейная система не может сохранять здоровые границы. И тогда в моменты формирования и обозначения границ они неизбежно будут нарушаться другими членами семьи, а впоследствии человеку будет трудно отделить своё "я" от чужого. 

 

Созависимым людям свойственно сливаться со своими близкими, растворяясь в них, и это значит не только то, что они склонны принимать на себя чужую боль, вовлекаться в решение чужих проблем и жертвовать собой ради других. Им трудно почувствовать себя в контакте с другими, и сам момент контакта часто означает для них потерю себя. И тогда сама ситуация контакта становится шаткой, ведь здоровый контакт подразумевает, что в нём участвуют два человека, два разных "я" со своими особенностями и пожеланиями. Сливаясь с другими, человек теряет границу контакта. Принося себя в жертву, он лишь на поверхностном уровне отказывается от своего "я", но в глубине души ждёт за это наград и ответных жертв, которые часто оставляет за пределами контакта, т.е. не проговаривает их с другими людьми. В итоге получается, что, не получая желаемого, он копит недовольство и взрывается, превращаясь из жертвы в преследователя, а потом жалеет того, на ком сорвал свою злость, и начинает его спасать.

 

Чтобы разорвать порочный круг такого сценария и созависимости, важно начать работать с собой и со своими границами. Такая работа начинается с малого - с самосознания и с момента отчётливого осознавания, в какие моменты созависимый человек теряет себя, каким образом он выбирает отказ от себя, как происходит его слияние с другим. Если начать отслеживать такие моменты, они каждый раз проявляются в повседневных коммуникациях. Например, когда созависимый человек отказывает кому-то, в этот момент он может находиться не в себе и с собой, т.е. не в контакте с собой, а на том полюсе, где другой человек. И тогда он сопереживает ему, переживает за реакцию другого человека, думает о том, чем ему грозит этот отказ в будущем, волнуется, как другой человек переживёт его отказ, но не думает в этот момент о себе. Таких ситуаций перенесения внимания на чужие реакции и чувства, т.е. гиперэмпатии можно выделить много. То же самое происходит с созависимым человеком, когда кто-то попал в беду. В эти моменты он также не с собой, а с другим, его точка внимания находится в другом, а не в себе. А, отворачиваясь от себя, он перестаёт понимать собственные потребности и чувства, которые, однако, не покидают его, но становятся его фоном или частично уходят в бессознательное, ведь в центре внимание сейчас совсем другие вещи - забота о ком-то другом или спасение кого-то другого.

 

В пособиях и книгах по созависимости часто отмечается, что созависимые люди не такие альтруистичные и благородные, какими они хотят казаться другим. Спасая других, они ждут гораздо большего взамен, совершая сделку по негласному правилу - "если я спас тебя, теперь ты мне обязан". Им часто свойственно манипулировать чувствами других, без чего им трудно почувствовать себя по-настоящему нужными. И тогда путь выздоровления начинается с признания проблемы. С того, что спасающе-преследующе-жертвенное поведение приносит не пользу, а вред как самому человеку, так и тому, кого он спасает. С понимания того, что размытые границы создают трудности в отношениях для обеих сторон. С того, чтобы перенести центр своего внимания с других на себя и научиться заботиться, прежде всего, о себе, а, значит, брать на себя ответственность за свои чувства и реакции, не перенося в этот момент центр тяжести на другого и предоставляя ему свободную возможность справиться самому. 

Повышенное беспокойство о близких не всегда связано с реальной угрозой. Так, например, тревожная жена может переживать за мужа и думать "а вдруг с ним что-то случится?", "а вдруг он умрёт?", "а вдруг он попадёт в аварию или заболеет?", но при более подробном раскрытии темы оказывается, что муж совершенно здоров, не болеет, у него стабильная работа, которая вовсе не опасна для его жизни. И тогда что же побуждает к тревоге жену? В данной статье будут рассмотрены факторы такой тревоги и приведены гипотезы - о чём она может свидетельствовать.

 

1. Повышенная тревога о близких часто является обратной стороной агрессии, которая не находит выхода в отношениях. Если на близкого человека нельзя злиться, нельзя выражать в отношениях с ним агрессию, нельзя даже переживать её, для психики остаётся единственный выход - подавление. Но подавление не способствует исчезновению самого чувства. Оно пытается сигнализировать о себе с помощью тревоги. Накопленная агрессия становится гораздо сильнее, чем была бы, если бы ей было позволено выражаться. Поэтому иногда она может дорастать до гротескных масштабов бессознательного пожелания смерти близкому человеку. Но из-за сильного внутреннего конфликта или травматичности такого рода переживаний для того, кто их испытывает, она трансформируется в повышенное беспокойство. 

 

2. Другой причиной повышенной тревоги о близких является фоновое беспокойство. Если человек живёт в состоянии постоянной тревоги, которая представляет собой его психологический фон, это мучительное переживание. Тревога ищет, во что бы опредметиться, на чём бы сконцентрироваться. Психика стремится превратить неопределённое чувство тревоги в конкретный страх, чтобы было понятно, чего бояться, с чем бороться и какие меры предосторожности предпринять. Поэтому фоновая тревога может цепляться за любые возможности и ситуации, позволяющие ей стать предметной и определённой. И тогда человек вместо того, чтобы переживать непонятной природы и направленности чувство, организует свою активность вокруг конкретного страха. Например, постоянно звонит близкому, проверяя, всё ли у него в порядке.

 

3. Третьей причиной повышенного беспокойства о близких может быть слияние с ними и нехватка или отсутствие сепарации. В слиянии человек чувствует себя одним целым с другим или другими, ему не хватает личных границ и личного пространства. Поэтому всё происходящее с другим человеком он переживает так, как если бы это происходило с ним самим. К примеру, если сын не сдал экзамен, для матери, которая сливается с ним, живёт и дышит его успехами, это катастрофа, и она переживается как собственный провал. Поэтому она будет беспокоиться об экзаменах сына гораздо сильнее, чем он сам. 

 

4. За тревогой о близких также может маскироваться более масштабная и серьёзная психологическая проблема, с которой человек по каким-то причинам не готов столкнуться лицом к лицу. Это может быть отсутствие собственной идентичности, необходимость сделать важный жизненный выбор, тяжелая личная ситуация. В этих случаях иногда человек пытается отвлечься тем, что предпочитает думать о других вместо себя. И тогда ему легче позаботиться о том, как чувствует себя его друг или партнёр, чем столкнуться с самим собой. С другом или партнёром проще понять, что делать, - предостеречь, утешить, а с самим собой разбираться гораздо дольше и сложнее.

 

5. В качестве пятой причины повышенного беспокойства о близких часто выступает контроль. В некоторых случаях этот контроль отчётливо осознаётся, но маскируется беспокойством. Например, когда жене, гуляющей с подругой, постоянно звонит её ревнивый муж, и спрашивает, не замёрзла ли она, что ей купить и т.д. В этой ситуации он пытается удостовериться, что она гуляет именно с подругой, а не с любовником. Его беспокоит факт её отсутствия, он не доверяет ей и подозревает в измене, а потому тревога находит выход в навязчивых звонках и сообщениях. К контролю в семье часто побуждает попытка ребёнка сепарироваться. Если родители пока к этому не готовы, они начинают тревожиться - как же ребёнок будет жить без них, что он будет есть, как он заработает себе на жизнь, если переедет, даже если объективных причин для такого беспокойства нет. Скорее, в этой ситуации они больше беспокоятся о себе - как же они будут без него, и о потере контроля - а вдруг он натворит глупостей и опозорит семью, если получит больше свободы.

 

Тревога о близких, на первый взгляд, кажется благородным чувством, ведь по форме она выражает заботу о них, попытку предложить что-то конструктивное и предостеречь от опасности. С другой стороны, эта тревога часто переживается самими близкими с чувством раздражения. Кто-то злится на то, что с ним обходятся так, будто бы он маленький, глупый и недееспособный. Кто-то устаёт от этого повышенного внимания, и в моменты тревоги за него переживает отсутствие свободы и контроль. За раздражением часто следует вина - как я могу злиться, если обо мне пытаются позаботиться? Но в этот момент следует остановиться и обратить внимание на свои чувства. Само наличие чувства раздражения является сигналом, что в ситуации что-то не так, и она нуждается в дополнительном анализе.

Когда я училась на факультете клинической психологии и писала свою первую курсовую работу на тему психологических последствий насилия у женщин, больше всего меня удивило понятие "виктимности", которое я встретила в литературе. Оно означало, что насилие не является случайным, а происходит лишь с теми людьми, которые каким-либо образом "притягивают" эту ситуацию. Помню, что подошла к своей научной руководительнице с этим вопросом. А у неё был большой стаж работы в кризисном центре для переживших насилие женщин. И она ответила, что да, исходя из опыта работы, часто она может определить потенциальную жертву просто по внешнему виду - по манере держаться, взгляду или походке. Несмотря на то, что эта идея была шокирующей, тогда она несла в себе ресурс для работы. Если есть черты, по которым заранее можно определить потенциальную жертву, значит, с ними возможно работать в терапии - разбираться, как и почему они возникли, стремиться к тому, чтобы их проработать, и тогда можно помогать людям ещё до того, как с ними случилась беда.

 

Но всё оказалось не так однозначно. Впоследствии я познакомилась с феминистской психотерапией, которая критиковала идею виктимности за виктимблейминг и магическое мышление. В идее виктимности подспудно содержится обвинение жертвы: она делала нечто такое, что иррациональным образом "притянуло" агрессора. В то время как нельзя выделить типаж, который подвергается насилию в большей или меньшей степени. В определённых ситуациях люди оказываются уязвимыми, и речь может идти не только о сексуальном насилии, но о насилии в самом широком смысле. Согласно феминистской терапии, в насилии всегда виноват только агрессор. Жертва не должна и не может нести никакой ответственности за чужое преступление. 

 

Отказ от понятия "виктимности" создаёт необходимость изменить структуру работы и подход к терапии. В процессе психологической работы с любой ситуацией насилия часто всплывает тема вины. Некоторые клиенты винят в случившемся себя, другие - подвергаются обвинениям со стороны общества. Переживание чувства вины естественно на определённом этапе работы с травмой, поскольку гнев на агрессора перенаправляется жертвой на себя, чтобы вернуть себе контроль над ситуацией. Но в долгосрочной перспективе оно не является конструктивным, поскольку не позволяет ни изменить прошлое, ни проработать травму.

 

В устаревших подходах понятие "виктимности" давало возможность преобразовать вину в ответственность, но ситуация насилия - не та, за которую могла бы нести ответственность жертва. Даже юридическая ответственность в ней закреплена за преступником. Но, тем не менее, в данной ситуации остаётся проблема совокупности факторов, которые привели к событию, повлияли на то, что случилось. Например, жертва могла ситуативно находиться в слабом и рассеянном состоянии, переживать фоновую усталость, иметь недостаточный жизненный опыт, чтобы вовремя распознать опасность, когда были какие-то сигналы, случайно оказаться в неудачном месте в неудачное время. Все эти факторы подвергаются в процессе работы анализу не для того, чтобы обвинить, а для того, чтобы полностью разобрать и завершить ситуацию. Но эти факторы никак не связаны с характеристиками личности пострадавшего человека и не делают его виноватым, ведь, какими бы они ни были, они не дают разрешения применять насилие к человеку.

 

Таким образом, "виктимность" не может быть личностной характеристикой или личной ответственностью человека за чужие преступные действия. В психотерапии экологичнее было бы заменить это понятие на ситуативную "уязвимость", к которой в той или иной степени, при определённых условиях может быть склонен любой человек. В отличие от "виктимности", уязвимость не закрепляет за подвергшимся насилию человеком какую-то роль, но позволяет обратить внимание на факторы слабости, которыми пользуются агрессоры (что не снимает с них ни юридической, ни моральной ответственности!). Работа с уязвимостью обращает внимание на проблемы безопасности, заботы о себе и ресурсов, ведь при завершении любой травматичной ситуации важно извлечь из неё некий опыт, который позволит человеку объяснить для себя то, что случилось, и как-то обойтись с этим.

 

Я утащила это письмо с Гештальт Клуба. Не удержалась. Автор анонимный, а жаль, я готова отдать должное каждому кто берется писать - это труд, и читателям полезно знать своих писателей если не в лицо, то по крайней мере по имени. На мой взгляд, тут есть чего обсудить, сама тема встречается довольно часто и вечный круг созависимых отношений: чувства, границы, локус, ответственность, решения, ценность себя, адекватная оценка происходящего - прямо во всей красе. Приглашаю к обсуждению!

Мое мнение:

Отношения с первым молодым человеком это про слияние. Все эти фразы: "мои недочеты", "я отодвинула в долгий ящик свои желания", "я решила разорвать", "я должна дать ему шанс развиваться", "спасать и дать возможность расти", "продвинуто-взрослый уровень", "я увидела трещины, но ничего мною предпринято не было" - где отношения двух отдельных людей? Где явные поступки и выбор самого молодого человека? Им неплохо вместе, только нет яркости чувств и сексуального напряжения: "я испытываю теплые чувства …. мне хочется за ним ухаживать, его объятия греют меня" - такой милый союз, только это не про мужчина-женщина, это про другое. Поэтому она и пошла на сторону, там "другой" человек, а тут "один слитый из двух".

Еще момент, она говорит о разрыве, потому, что есть другой мужчина, но при этом первому она о другом не говорит. Как все созависимые девушка избегает правды и связанной с ней боли, в итоге они пообсуждали, и так ничего и не разорвали, а она осталась в своих сомнениях типа дальше делать выбор сама за двоих.

К тому же, есть словесные маркеры, которые присущи людям с созависимым поведением: "я заинтригована, не могу перестать об этом думать", " мы совпали как два верных пазла" - это прямо классика жанра. Не надо совпадать как два пазла, нужно видеть и признавать достоинства и недостатки друг друга, видеть похожесть и отличия. А два пазла перестают отличаться, они превращаются в одно, вот сразу и слияние.

Вот еще один стандартный момент: "посмотрю, что получится, не обязательно же ломать 4 года отношений" - созависимые часто думают, что вступив в отношения, ничего не произойдет. Они свято верят, что будут контролировать возникновение чувств своими решениями. Но никто возникновением чувств не управляет, мы их не создаем, мы их проживаем. И когда от общения возникают новые незапланированные чувства (что естественно и заведомо происходит всегда), они КАЖДЫЙ РАЗ удивляются: "Как не удивительно, вскоре желание "инвестировать" в мои первоначальные отношения пропало совсем..." (Представляете? Новые отношения влияют на мое отношение к предыдущим, возникли незапланированные мною чувства, я не ожидала!).

И тут здоровое поведение требует на основании новых чувств делать свой выбор и брать на себя ответственность. Для этого задаться вопросом: хочу ли я вкладывать в старые отношения? Да/Нет. Или хочу я вкладывать в новые? Да/Нет. Люди с созависимым поведением пропускают момент, когда к чувствам пора добавлять ответственность и создавать решения. Они как бы наблюдают за собой со стороны, при этом комментируют: чувства пришли, чувства пропали, что же мне делать? Я в сомнениях, я чувствую вину и т.п. То есть человек ориентируется только на процесс чувствования, и дальше не идет, "не взрослеет", проявляя некоторую "душевную лень" - дело в том, что ответственность это прежде всего усилие! Усилие направленное на выбор того, какие из всех существующих противоречивых чувств человек в себе поддержит, а какие фрустрирует. Чувства, усилие ответственности, фрустрация - это все элементы необходимые для создания решения. Сам процесс создания решения у созависимых людей затруднен. Фокус удовольствия у них на чувствах, вместо более взрослого варианта - получения удовольствия от созданного решения. В этом, собственно, и состоит принципиальная разница: взрослый здоровый человек наслаждается созданием решений (где чувства не являются единственной составляющей, они это один из элементов более сложного явления - решения), а созависимый от процесса создания решения страдает и стремится наслаждаться процессом проживания чувств. Созависимый человек избегает не только усилия, связанного с ответственностью, он также избегает фрустрации, он ее не выносит и вместо принятия решений, стремится манипулировать.

Например, здоровый вариант можно выразить так:

ответственность (усилие) + чувства которые я поддерживаю (положительное переживание) + чувства которые я в себе признаю (отсутствие вытеснения), но фрустрирую (выдерживаю напряжение) = решение (удовольствие от продуктивности)

созависимый человек делает следующее:

чувства + манипуляция = "удобные чувства" (удовольствие от чувствования)
при этом:
фрустрация = 0,
решение = 0,
ответственность = - / + бесконечность
иллюзия = стремится к бесконечности

Получается, что здоровый человек прилагает усилие чтобы создать решение и от него получает удовольствие, а созависимый - получает удовольствие от "удобных чувств", и прилагает усилие, чтобы не замечать как иллюзия отличатся от реальности.

Иногда манипулирует не только собой, но и средой, и другим человеком, а чаще всего манипулирует своими фантазиями о происходящем вокруг – меня любят, меня хотят, обо мне заботятся - "в плюсе" или - я никогда не получаю того чего хочу, меня предали, обо мне никто не заботится - "в минусе". Тут возникает часто просто огромная фрустрация, назовем ее "внешней", вместо здоровой выбранной самим человеком "внутренней".

Бывает еще искажение на стороне чувств, например, человек может быть не в контакте с чувствами, прерывать, вытеснять или путать где чьи чувства - тут используются дополнительные понятия, такие как способы прерывания контакта (термин из гештальт-терапии), границы и локус, но это отдельная большая тема поэтому в данной статье я эти понятия раскрывать не буду. Для ясности в данном примере примем, что человек с чувствами в контакте и локус держит в себе, тогда рассматриваемая проблема только в том, что манипуляция подменяет собой принятие решений.

Когда решения опираются одновременно на ответственность и на чувства, и вся эта конструкция находится внутри одного человека, тогда этот механизм действует как единое целое. При склонности к созависимости человек разделяет два отдельных полюса: вот чувства, а вот ответственность и испытывает часто непреодолимый страх перед принятием решения. При разделении получается, что чувства у меня, а решения в окружающем мире или наоборот – все решения у меня, тогда все чувства в окружающем мире. Отсюда желание заботиться о чувствах другого человека (о своих созависимый «забывает», их как бы нет, они же все как бы снаружи). И раз решения и чувства в разных местах, отсюда получается маятник от всемогущества и вины до полного бессилия и разочарования.

АВТОР психолог Елена Билан
20.09.2019

Исходный текст:

Вина за неудачные отношения и непреодолимый страх перед принятием решения

Аноним
Отношения - 18 сентября 2019 в 17:13

Состою в отношениях с молодым человеком 4,5 года, видимых причин для расставания, непреодолимых конфликтов никогда не было. Так получилось, что все проблемы вдруг неожиданно открылись как только я поняла, что у меня появились чувства к одному моему знакомому, с которым мы знали друг друга больше года. Мои отношения вдруг предстали в другом свете, я поняла, что мне не хватало мужского внимания со стороны моего молодого человека, даже простых комплиментов, что мне важно быть понятой и услышанной особенно в мелочах (каприз о коврике в ванной не на том месте – это вовсе и не каприз, а простое желание понять, что для меня важен порядок, что мне не нравится ходить по нему в тапочках, как бы парадоксально это не звучало), что мне важно, что мой молодой человек интересуется тем, что интересно мне... (конечно, здесь и с моей стороны были подобные недочёты). Все эти желания не были высказаны вовремя, а, скорее, отодвинуты в долгий ящик, на потом, на "он сам должен увидеть"... То, чего мне так не хватало, я получала от своего нового знакомого, поэтому ситуация, на какое-то время, меня устраивала, я получала то, что хотела от двух людей, думая "посмотрю, что получится, не обязательно же ломать 4 года отношений". Эгоистично? Мерзко? Нечестно по отношению к моему молодому человеку? Да. *(Для справки – знакомый прибывал в абсолютно такой же ситуации, но настаивал на том, что пора что-то предпринять больше, чем я).* Как не удивительно, вскоре желание "инвестировать" в мои первоначальные отношения пропало совсем, хотя и по сей дей я испытываю теплые чувства к своему молодому человеку, мне хочется за ним ухаживать, его объятия греют меня, мне больно за то, что я делала за его спиной...
Недавно я приняла решение расстаться со своим молодым человеком и начать (и в то же время продолжить) отношения с тем знакомым, с которым отношения из "разделения общих интересов" переросли в романтические и более глубокие. Мне было важно пережить разрыв отношений со своим молодым человеком вместе, предоставить ему и мне достаточно места и времени высказаться, поговорить о том что и почему действительно не удалось построить и сделать, какие общие планы оказались совсем не общими (например, желание с моей стороны в скором времени создать семью, выдвинуть отношения на новый "продвинуто-взрослый" уровень, вести наш домашний бюджет вместе и тп). В процессе разговоров, я поняла, что, возможно, я была тем, кто первый увидел наступление трещин в наших отношениях, но ничего, с моей стороны, предпринято не было. Вместо того, чтобы спасать и дать возможность расти и процветать моим долгим отношениям с человеком, я эмоционально отдалась новому потенциальному партнёру, думая, что это просто такая интрига, интерес. Теперь я понимаю, что наивно было полагать, что ситуация не усугубится и решится сама каким-то чудесным образом. Это мой опыт. Мой молодой человек не знает о том, что есть кто-то другой и уверен, что наши проблемы обусловлены тем, что мы живём немного с разной скоростью (что так же верно: он немного младше меня и только год назад начал строить свою карьеру, а я готова создавать семью уже сейчас и через 2-3 года завести детей), но в этом нет ничего страшного, так как, в конечном счёте, он хочет того же, что и я. Мне стыдно и больно не дать ему того шанса, которого он заслуживает. Я боюсь, что никогда не прощу этого себе и буду думать о том, что всё могло бы получится, если бы я предоставила ему шанс, помогла раскрыться ему, раскрыв себя с ним в полной мере. С другой стороны, мой потенциальный партнёр готов строить со мной те отношения, о которых я думаю и мечтала, уже сейчас (обсуждать "взрослые" темы, делать общие планы, завести общий счёт в банке). Я очень заинтригована этим и не могу перестать об этом думать. Этот человек мне очень нравится, мы просто "совпали" как два верных пазла. Уверена, что у нас бы получилось всё, что мы хотим, и у меня не возникло бы ни капли сомнения ни в каком плане, были бы мы оба в статусе "Свободен (-на)".
Как быть? Как правильно интерпретировать свои страхи и сомнения в этой ситуации? Я боюсь совершить ошибку и жалеть об этом всю жизнь.
Заранее спасибо за комментарии.

Как понять разницу, если внешние признаки похожи: в обоих случаях люди вместе проводят время, гуляют по парку, держатся за руки, но в одном случае они строят здоровые, полноценные отношения, а в другом - находятся в слиянии?

 

Отличие в следующем: вы смотрите на своего партнера, и в вашем внутреннем мире есть ДВЕ отдельные фигуры, одна из которых ваша мама, которая Вас обнимает, поддерживает, любит, одобряет, принимает и так далее, а вторая, отличная от первой, это фигура вашего партнера. Если эти две фигуры имеют место, и фигура мамы не исчезает и не превращается во всё плохое от того, что рядом появился другой человек, тогда ваши отношения, скорее всего, не про слияние. Бывает наоборот - в вашем внутреннем мире фигура мамы размещена внутри фигуры вашего партнёра - этот человек поддерживает и одобряет вас ВМЕСТО мамы - вы наконец нашли ей удачную замену. Фактически, в вашем внутреннем мире эти две фигуры слились в одно целое, вот такие отношения и называются слиянием.

 

Нормальные, здоровые отношения можно выразить так   1 + 1 = 2,

 

отношения слияния 0,5 + 0,5 = 1

 

Сливаясь, два нецелых человека образуют одного целого, при этом каждый из них по отдельности целым не является. Отсюда часто звучат слова "жить без тебя не могу", "ты мой смысл" и прочее. Люди со слабыми (иногда вообще отсутствующими) границами чуют друг друга за версту. Часто у них возникает непреодолимое влечение, чувство родства душ, которому "невозможно" противостоять. "Это ведь настоящая любовь, я могу пропустить своё истинное счастье, которое делает меня полностью счастливым", - говорят они себе и слипаются в одно существо. Внешне это похоже на двоих отдельных людей, но психологически это оказывается один странный сборный человек, составленный из двух половинок.

 

2) "Этот человек делает меня счастливым" - такая мысль в любой её форме: "жить без него не могу", "без тебя я не я" и так далее, сразу вызывает подозрение о наличии слияния. Хочу заметить, что в здоровом варианте, люди СНАЧАЛА приходят в гармоничное и наполненное состояние, а ЗАТЕМ идут в отношения, тогда есть возможность обмениваться чем-то со своим партнером (как два отдельных, взрослых человека). А если "я жить не могу" значит я пуст, обмениваться нечем, возможно только наполняться от другого (ребенок - родитель). Другими словами, такой "пустой" человек готов в отношениях к слиянию, но никак не к обмену.

 

3) Вы испытываете неприятные, мучительные ощущения, когда какого-то человека нет рядом. Это похоже на ломку, тело может выкручивать, настроение резко меняться

от "Он мой! Жизнь прекрасна"

до "Он не мой, жить смысла нет".

Стремление быть с человеком является очень навязчивым, сложно переключиться на что-либо другое. Например, ваш партнёр уходит на работу утром, а вы весь день только и делаете, что смотрите на его фото, звоните чтобы услышать голос, читаете соцсети - детективите кого он лайкнул. Или погружаетесь в сладкие грезы о том, как вы вечно будете счастливы, когда он поймет как сильно вы его любите.

В здоровом варианте у вас есть внутренняя возможность (даже потребность) заняться чем-то ещё кроме партнера. У вас есть своя жизнь, интересные дела. Да, вы скучаете и хотите встречи, но при этом у вас есть ваша жизнь, а есть ваш партнёр. Сравните с "он и есть моя жизнь", чувствуете разницу?

 

4) В слиянии всегда есть надежда (мечта), что человек полностью восполнит вашу потребность и, главное, сделает это как бы за двоих: он будет заботиться о вас и от самого себя и вместо вас. Это выглядит как некая ваша беспомощность: я же не могу, а он может. Например: я буду сидеть дома, а он всё заработает, всё даст, обо всём позаботится, а я взамен так его люблю, так люблю, вот всю жизнь ему посвящу и отдам!

На самом деле, вы взрослый человек и заботиться о себе ваша прямая обязанность. Партнер оказывает вам знаки внимания, проявляет заботу, но он делает это "за себя", а не "вместо" вас. Вместо вас он ничего делать не обязан.

 

Теперь насчет "я посвящу ему всю мою жизнь". Посвящать жизнь другому человеку, это вообще прямой путь к разрушению отношений. Сейчас будет ОЧЕНЬ ВАЖНАЯ МЫСЛЬ: вкладывать силы и внимание нужно не в партнера, а в то, что находится "между" вами. Между вами находятся отношения, между вами могут быть совместные мечты, ценности и процесс построения семьи. Это все находится НЕ внутри вашего партнера и НЕ внутри вас, это "третье", то что МЕЖДУ вами. Когда в это третье вкладывают силы оба партнера - отношения растут и развиваются.

 

Интересным также является то, что в самом начале, когда слияние только-только произошло, сливающийся человек испытывает очень яркие, положительные эмоции: блаженство, абсолютное счастье, чувство наполненности, целостности - все это происходит с такой мощностью, какую обычный человек со здоровыми границами не испытывает даже в самых лучших отношениях. Этот "фейерверк счастья" - вот она, любовь всей моей жизни! - как правило длится пока объект слабодоступен. В случае, если отношения становятся повседневными, очень быстро наступает период погасших красок, становится скучно, отношения перестают радовать, секс - возбуждать. На этом этапе человек задается вопросом: почему моя любовь ускользает? Ответ тут очень простой - это слияние. Вы и ваш партнер теперь один человек. Сам с собой один человек ни отношений, ни чувства влюблённости, ни секса воспроизвести не может. Для всего этого нужна пара. Как сказали бы физики, чтобы возникло движение заряженных частиц, нужно обязательно две точки и разность потенциалов в них. В состоянии слияния - пары нет, а есть один человек составленный из двух не целых человеков, вот и нет движения заряженных чувством частиц.

 

- Что же делать? - спросите вы.

И я, конечно, скажу:

- Идите к психологу - такое состояние вполне можно откорректировать.

 

И, как всегда, выход там, где всё началось. Вернее, должно было бы начаться, но почему-то не произошло. Я говорю о первичном здоровом слиянии, слиянии между матерью и младенцем в период кормления грудью. Это очень важный этап развития каждого человека! Именно в этот период начинает формироваться способность строить здоровые отношения, иметь семью, быть отдельной взрослой личностью. В таком интимном контакте с матерью у младенца формируется чувство защищённости, принятия, любви, восполнения всех без исключения потребностей. Если по какой-то причине этот комплекс чувств не был сформирован, тогда во взрослом состоянии человек будет чувствовать себя не целым. И будет пытаться ДОформировать самого себя за счет отношений с партнером, поставив его на место мамы с ее всесильной грудью, чтобы наконец-то наполниться.