Для того, чтобы клиент удержался в терапии, и работа была
продуктивной и полезной, должны быть соблюдены определённые
принципы. Ста процентами сознания их соблюсти невозможно. Выбор
терапевта клиентом происходит процентов на девяносто
бессознательно.
1) Кроме необычной идеи совершить зачем-то над собой насилие,
выбрав малопереносимого психотерапевта, в основе выбора клиентом
специалиста лежит какое-то совпадение, понимание стиля мышления.
Иначе на первых порах, когда необходимо установление контакта и
выработка общего языка взаимодействия, получится разговор слепого с
глухим. При первых контактах клиент в принципе должен понимать
терапевта логически, и, если нет психической анестезии, что-то
должно откликаться эмоционально на его слова.
В течение нескольких сессий это совпадение вполне можно
выяснить. Его наличие – уже маркёр неплохих перспектив в работе с
этим человеком.
2) В то же самое время терапевт должен обладать тем, чего нет
у клиента, некоторой способностью разрешить его ситуацию,
способностью приносить во взаимодействие схемы, слова, эмоции,
действия, отличные от опыта клиента.
Чтобы разрешить проблемы, а не просто поговорить, в какой-то
степени необходимо воспроизвести «танец», поведенческий паттерн
клиента. Соответственно, вероятность того, что клиент выберет
терапевта, чувствительного к его травматической истории, велика.
При этом из зеркальных нейронов терапевта может воспроизводиться
как совпадение ощущений и понимание роли самого клиента в обычной
жизни, так и противоположная позиция: терапевт может начать
чувствовать себя и вовлекаться в роль оппонентов, тех людей, с
которыми у клиента отношения не ладятся, или «ладятся», но именно
это и есть проблема.
Интеллектуально адекватный терапевт будет готов услышать слова
клиента о схожести ситуации терапии и переживаний с прошлыми в его
жизни контактами, и будет готов обсуждать и прояснять эмоциональную
и когнитивную схему-подоплёку происходящего и путь, по которому
клиент и терапевт пришли к этой ситуации. Это не значит, что
терапевт гарантированно откажется от своей собственной
позиции, т. к. не всё, что хочет клиент, ему надо и полезно:
выяснение этой полезности и её дозировки и занимает добрую часть
психотерапии.
3) В клиент-терапевтических отношениях при долгосрочной
терапии, клиент с терапевтом проходит последовательные этапы
формирования личности, от разной степени позитивного переноса до
негативного и интеграции эмоций/сторон/ отношений. Для сравнения:
ребёнок проходит тот же путь – от обожания родителей в детстве, до
протеста и отрицания в подростковом возрасте к взрослому пониманию
того, что родители – это просто люди со своими плюсами и
минусами.
Позитивное восприятие терапевта обычно сопровождается доверием
к нему и возможностью включиться и удержаться в терапии.
Появление негативного переноса хороший признак. Сознательное
удержание в терапии, основанное на памяти о позитивных чувствах и
опыте предыдущего этапа, приведёт в глубоким изменениям, т. к.
негативный перенос маркирует приближение к базовым проблемам
клиента, чаще всего произрастающим из проблем (ранних) детских
отношений и лежащим в основе остальных его сложностей. Раньше, в
достаточной мере для изменений, эти слои психики, как правило,
недоступны, их можно было лишь слегка коснуться.
Соответственно, клиент выбирает терапевта как похожего по
некоторым характеристикам на кого-то из значимых лиц прошлого. Или
эти характеристики могут «узнаваться» в процессе терапии, прицельно
выискиваться и невольно стимулироваться к проявлению их в терапевте
самим клиентом.
Терапевт, в чём-то совпадая с ожиданиями клиента, в то же
время должен отличаться, и уметь отличать «своё» от
контрпереносного, принесённого клиентом. Во всяком случае, приходя
за изменениями, клиент всегда, явно или тайно, надеется что «почти
моя мама» всё же окажется «другой мамой» и залечит иными
отношениями прошлые раны.
Для краткосрочной терапии, решающей «точечные» проблемы,
достаточно простого доверия клиента к специалисту.
