О внутриличностных конфликтах в психологии известно уже
более ста лет, и, казалось бы, психотерапия многого достигла в
плане управления или преодоления внутриличностной
конфликтности, однако этот феномен так и остается
теоретической и практической проблемой для современной
практико-ориентированной психологии. В этой
связи, представим некоторые соображения,
возникшие в процессе знакомства с трудами разных лет В.Н.
Дружинина, в частности, с его работой «Творчество: природа и
развитие», с той ее частью, что обозначена как «Формирование
креативности и обучаемость» [1]. Суть этих соображений можно
выразить в сложной гипотезе. На наш взгляд:
1.Внутриличностный конфликт, проведенный через терапию
осознанностью, может стать действенным
фактором развития креативности субъекта до
творческого стремления, и в случае если субъект
«научится управлять» некоторыми акцентуациями своей
личности, он уже не будет переживать вновь рецидивы
внутриличностных противоречий и обрекать себя на «анализы» и
консультирование, где его будут учить временно «снимать»
напряженность. Но в целом, он будет оставаться в плену того
типа критической ситуации, которая (согласно
классификации Ф.Е. Василюка) называется
«инфантильным жизненным миром»[2].
2.Благодаря эффекту осознанности, которая
невозможна без такой культур-антропологической константы человека
как сознание, субъект будет способен и готов (на
уровне смысловой установки) идти дальше - по пути творчества,
реализуя не только насущные потребности, но
и человеческое предназначение – быть субъектом
жизни.
Мы вправе предположить, что сама по себе терапия не имеет
смысла, если только она не служит «дверью» к более
широкому контекстужизни, нежели «частная,
личная», жизнь автономного индивидуума, привыкшего жить по
правилам. Следовательно, когда речь идет о внутриличностном
конфликте и, особенно,
об определенныхакцентуациях личности, можно
утверждать их продуктивность в
плане пред-понимания субъектом себя именно как
творческого человека.
Естественно, в этом контексте, на одно из первых мест
выдвигается проблема профессионального позиционирования терапевта,
его задачи как терапевта-посредника,
терапевта-медиатора -между реально-зациклившимся на
акцентуации индивидуумом и его духовным ростом к
себе-творческому.
Важным для нас оказалось одно замечание
В.Н. Дружинина: «Среда, в которой креативность могла бы
актуализироваться – пишет он -, обладает высокой степенью
неопределенности и потенциальной
многовариантностью [1,с.95]. В дальнейшем, описывая
формирующий эксперимент, целью которого было выяснить, влияет ли
такая среда на креативность поведения, Дружинин (работая с детьми,
с которыми регулярно взаимодействовали взрослые, т.е.,
были в контакте), естественно, обращается
к игре, в которой креативная ценность игрового
действия определялась отнесением каждого придуманного события к
нескольким типам. Нас привлек первый указанный им тип игрового
события, а именно:
«1. Событие понимается как постановка проблемы, предполагающей
множественность решений, дающей толчок дальнейшему развитию
игры [1, с.95]». На наш взгляд, именно с этим
типом «придуманного события» «играет» субъект с выраженным
внутриличностным конфликтом.
Углубляясь в описания внутриличностного
конфликта, можно провести такую аналогию: то, что В.Н.
Дружинин пишет о «среде, в которой могла бы актуализироваться
креативность», можно отнести к самому внутриличностному
конфликту, рассматривая его как ту «субъективную среду», в
которой может актуализироваться творческий потенциал
субъекта.
В эксперименте Дружинин замерял уровни креативности испытуемых
и было выявлено, что «преобладающей является следующая тенденция:
вслед за существенным повышением наблюдается ее некоторое
понижение» [1, с.97 ] и тут же, он делает ключевое для нашей темы
предположение: «Может быть, объяснение следует искать не в средовом
влиянии, а в изменении личностных структур
испытуемых... Вероятно, процесс преобразований затрагивает не
только креативные свойства, но и некоторые другие (личностные)
образования, динамика изменения которых может отражаться на
динамике изменения креативности» [1, с.99]. И далее В.Н. Дружинин
указывает на особенности второй половины
эксперимента, о которых мы пока умолчим, но отметим,
что именно эта информация заставила нас внимательнее присмотреться
к акцентуациям, которые сопровождают внутриличностный
конфликт. И, одновременно, воспринять формирующий
эксперимент В.Н. Дружинина как модель терапии осознанностью, во
многом схожую с гештальт-терапией. Но – по
порядку. Кратко о понятии «внутриличностный
конфликт».
Слово «конфликт» восходит к латинскому значению «conflictus»,
что значит «столкнувшийся». «Столкновение» это,
очевидно, наиболее острый момент контакта. Понятие
«контакт» - одно из ключевых. Мы опираемся на схему контакта,
хорошо известную в
гештальт-терапии: преконтакт, контактинг, финальный
контакт, постконтакт [3]
Если перенести значение «столкнувшийся» на «внутриличностный
конфликт», то можно сказать, что это – «столкновение» чего-то
с чем-то, находящимся в тесном контакте именно
«внутри» личности. Что же с чем
сталкивается, переживаясь личностью болезненно? – Ясно,
что речь идет об остром столкновении разнонаправленных,
противоречащих друг другу, желаний, потребностей, мыслей. И, как
следствие, - парализация их поведенческих коррелятов – и на уровне
актов, и на уровне действий, и на уровне поступков.
Почему же это происходит? Возможный ответ: «потому, что у
него есть и то, и другое, и третье, но
нет «всего»! А «все» имеет очень высокий ценз
неопределенности! В итоге, сама рационально привитая в ходе
социализации последовательность удовлетворения и реализации
желаемого и мыслимого фрустрирует самого «носителя»
желаний, потребностей и мыслей – самого индивидуума. И уже
ясно: причины следует в пространстве
переживаний, в чувственно-эмоциональной сфере.
Отметим, что, когда речь идет именно о внутриличностном
конфликте, ему сопутствуют экзистенциальные переживания: тревога,
беспокойство, маета, бессонница, агрессия, озлобленность
(Resentiment). И вот, для сравнения, данные «детского» эксперимента
ВНД: «Особенностями второй половины эксперимента являются
повышенная конфликтность (агрессивность), неустойчивость
настроения, высокая амплитуда колебаний эмоционального состояния,
подверженность отрицательным эмоциям,
тревожность, сензитивность, перевозбуждение…. Можно отметить
выраженные изменения в эмоциональной сфере испытуемых. Характер
изменений в эмоциональной сфере можно условно определить
как невротический… - пишет Дружинин [1, с. 99.].
Понимая, что невротик это универсальная характеристика социального
субъекта, особенно с точки зрения психоанализа, мы в своем
исследовании дифференцировали это понятие с помощью трех
акцентуаций. Это: шизоидная (1), собственно, «невротическая» или
пограничная (2) и нарциссическая (3) акцентуации.
Направляясь в сторону мира переживаний, находим уже хорошо
описанные причины, влекущие за собой, внутриличностный конфликт:
это и стресс, и психологические травмы, и интроекты, и
другие причины, варьирующие в зависимости от той концепции, которой
придерживается ученый, изучающий механизмы внутриличностных
конфликтов. Описан и сам внутриличностный конфликт. Детальная его
модель представлена, например, в динамической концепции личности
Д.Н. Хломова [4], базирующейся на теории гештальт-терапии П.
Гудмана и Ф. Перлза [5].
Согласно этой концепции, индивидуум имеет как физиологические,
так и психологические границы, посредством которых он
определяет для себя оптимальные диапазоны контакта с социальной
средой, в которой видит источник реализации своих потребностей.
Контакт со средой может быть успешным, а
может прерываться на различных стадиях, и это
прерывание связано с определенными акцентуированными чертами
личности, которые образовались в результате патогенных,
травматических процессов, происходящих в различные периоды жизни,
особенно в детстве, и представляют собой, -
считает Хломов - прерванные и нереализованные потребности
в безопасности, слиянии и манипулировании. Этим
нереализованным потребностям и способам построения и завершения
контакта из многочисленных акцентуаций, выведенных в
рамках неопсихоанализа, как раз, и
соответствуют шизоидная, невротическая
и нарциссическая акцентуации личности (или «типы личности» по С.
Шону). Они оказывают негативное действие на развитие контакта, а
именно: «шизоидный уход», «невротическое залипание»,
«нарциссическое обесценивание» [6]
Естественно, данные акцентуации личности представляют собой
защитные механизмы психики, являющиеся актуальными в момент
определенной угрозы для нее на ранних стадиях развития личности, но
в настоящий момент являющиеся архаичными
механизмами, прерывающими контакт - в виде
аффективной реакции, не оставляющей человеку выбора и возможности
его совершать и утверждать в действии.
Интересно, что, практически, в этом же ключе размышляет и В.Н.
Дружинин, продвигая и нашу мысль дальше. Он пишет: «Многие
выявленные во второй части эксперимента способы
эмоционального реагирования детей (плач, агрессия) являются,
видимо, различными архаичными вариантами психологической защиты
от дальнейшего развития креативных свойств. Наравне с
формированием установки на проблемность мышления… набирает
силу отвержение такой установки как
вредной, препятствующей определенному способу
функционирования (высокий уровень креативности отвергается системой
жизнедеятельности индивидуума)» [1, с.99
-100].
Т.о., креативность оказывается вредной для
системы жизнедеятельности индивидуума, и он хочет
вернуться к привычным стереотипам поведения, восстановить
равновесие. И этот эффект не стоит сбрасывать со счетов, тем более,
что он «работает» на улучшение психо-эмоционального состояния
индивидуума, и еще К. Левин предупреждал, что не всякий клиент
готов «вынести» высоту, на которую может поднять его
психолог-терапевт, и следует быть чутким к запросу
клиента.
Задачей терапии, в этом контексте, является: обнаружив,
скажем, невротическую акцентуацию, прожить травму, и открыть
возможность индивидууму сделать выбор, который
восстановит равновесие, вернет в спокойное состояние, когда
субъекту станет ясно, что он может реализовывать
контакт – и не только с терапевтом, но и со средой,
миметическим образом которой является терапевт.
Процесс психотерапии проходит, параллельно используя два
метода: личную и групповую терапию, в результате которых человек
учится осознавать и осознавать себя определившимся. В
гештальт-терапии под осознанием понимается не только понимание
происходящих процессов и потребностей, но
и проживание приходящих с ними чувств. Это
проживание не есть что-то само собой разумеющееся, но, по сути,
есть сам живой опыт, опыт как ценность
жизни. И эта ценность жизни моделируется в контакте с
терапевтом.
В начале терапии человек учится описывать свои
потребности, вербализуя, понимать их, видеть свои аффективные
защитные механизмы, проживать базовые
потребности и травмы, приобретая посредством группы и
терапевта варианты возможных действий,
освобождаясь от жестких оков обусловленных жизненных сценариев и
обретая тем самым свободу выбора.
В процессе терапии терапевт является соучастником и
проводником процесса клиента. Отличием терапевта от клиента
является глубина осознанности и вариативность выборов (повышенная
чувствительность терапевта). В терапии терапевт
присутствует своей осознанностью, вниманием,
эмпатией и, в зависимости от того, как развивается процесс клиента,
терапевт либо фрустрирует, либо поддерживает происходящий
процесс (терапевт лечит своими травмами – в этом смысл «пройти свой
психоанализ», «свою гештальт-терапию»). Он помогает клиенту либо
удержать процесс, фигуру потребности, либо прервать или
корректировать разворачивание фигуры, если у клиента недостаточно
ресурса для проживания травматического опыта, или данная фигура
перекрывает другую, основанную на более базовой
потребности.
Здесь стоит немного подробнее остановиться на вышеописанных
акцентуациях. Все они присутствуют в личности человека, различаются
только по степени выраженности, а также по характеру акцентуации
(н-р, она может быть «адаптивной», а может –
«деструктивной»). И здесь важно подчеркнуть, что эти
характерологические черты акцентуаций являются проявлением
аналогичных функций Self или «самости». Так,
шизоидная акцентуация характеризуется такими качествами личности,
как уход в себя, аутичность, раздробленность,
фрагментарность. Шизоиды не умеют формировать привязанность, боятся
развивать контакт из-за страха поглощения и уничтожения. Ведущей
эмоцией в прерывании контакта является ужас. Психологические
защиты, используемые шизоидной акцентуацией,
это «дефлексия» и «проекция».
Для невротической (пограничной) акцентуации личности
характерны беспомощность, невозможность пребывать без других.
Невротикам тяжело быть индивидуальными, отделяться от других, они
стараются, идти на слияние с другими. Ведущей
пугающей эмоцией является страх отвержения, одиночества,
покинутости. Психологические защиты - интроекция
и конфлюэнция.
Нарциссическая акцентуация личности характеризуется
сменяемой полюсностью величия и ничтожности. Нарциссы замкнуты на
своем внутреннем конфликте, им сложно сочувствовать и сопереживать
другим людям. Испытывают страх оказаться неценным, униженным,
встретиться с фактом неважности его жизни, действий и достижений с
точки зрения других людей, пугает чувство стыда. Психологические
защиты - дефлексия, проекция, эготизм.
По сути, вышеперечисленные акцентуации являются примером
пассивной адаптации Self, а
вариант свободного формирования и реализации
потребности - пример продуктивного приспособления Self, в основе
которого лежит осознанность. В связи с этим
тезисом, Шизоидная, Невротическая и Нарциссическая акцентуации
личности - это классификация эмоционально-аффективных нарушений,
проявляющихся в контакте, заставляющих индивидуума сопротивляться
контакту.
Отсюда - задачи психотерапевта: следовать установкам,
связанным с достижением осознанности через проживание переживания,
которому клиент сопротивляется. Смысл установки – снять
сопротивление. Метод – поддержка сопереживанием. Эффект происходит
благодаря размыканию границы, создаваемой
акцентуацией. Установка терапевта на контакт-отношение создает
эффект поля, более широкого, нежели поле
клиента.
Т.о., осознанность оказывается терапевтическим фактором,
потому что снимает сопротивление своим само-ограничениям. В ходе
терапии, терапевт производит такое отношение к клиенту, попадая в
поле которого клиент идет на свой страх и риск туда, куда ему идти
самому не хватало сил, да и в голову не приходило, поскольку
сопротивление шло на бессознательном уровне.
Ключевым понятием для понимания смысла осознанности становится
понятие «поле», как его понимал К.
Левин, коннотирующее не с «границей», но с «горизонтом»,
«расширением», «размыканием». Но, главное, осознанность,
как полевой феномен, не принадлежит автономному индивидууму, но по
природе своей контекстуально.
Выводы. По сути, следствием такой терапии является
рождение социально адаптивной, осознающей свои
потребности индивидуальности. А что же дальше?
Концепция идеального и опытного эгоиста явно ограничена, хотя четко
идентифицирующийся в социуме субъект ему (социуму) просто
необходим. Тут – такое предположение:
Поскольку все акцентуации связаны с Self, а,
следовательно, жестко завязаны на Другого, то, в силу этого,
креативность, которую проявляют клиенты в ходе терапии – не та, о
которой говорим мы, поскольку мы делаем акцент
на творческом потенциале субъекта, который, как
раз, и не обусловлен Другим. Поэтому: если посмотреть на это
как на естественный и необходимый процесс роста человека, однако на
следующий уровень поставить духовность, то тут и будет гармония.
Терапия осознанностью, безусловно, помогает реализовать или
научиться максимально эффективно реализовывать свои базовые
потребности, но прохождение ее дает возможность подойти и к высшей
потребности - в самоактуализации (по А. Маслоу),
духовности, творчества, а уже дальнейший способ ее развития каждый
ищет для себя сам.
Итак, терапия о которой мы говорим, может быть названа
«Контактная терапия осознанностью». Важность контакта: человек
получает обратную связь в виде своего
собственного опыта. Контакт оказывается
ситуативно обусловленной формой отношения именно
в силу этой обратной связи. В этом заключается важность и смысл
контакта. Структура контакта поэтому должна быть представлена и
построена в ходе терапии именно потому, что контакт должен
совершиться прохождением последовательно всех его стадий и только в
этом случае он завершается опытом, выводящим за границы «базовых
потребностей» – к творчеству. Здесь - пределы
гештальт-терапии: обрести селф, чтобы он нее отказаться, т.к.
творчество не терпит эго-центрации. Т
Таким образом, выстраивается оптимистическая связка: «сознание
– бытие-осознанность – творчество».
Хулапов А.А. Тесля С.Н.
Литература
Дружинин В.Н. Творчество: природа и развитие // Психология.
Журнал Высшей школы экономики. – 2005. - № 3. Том 2. –
С.91-107.
Василюк Ф. Е. Психология переживания (анализ преодоления
критических ситуаций). — М.: Изд-во Моск. ун-та,
1984.
Лебедева Н.М., Иванова Е.А. Путешествие в гештальт:
теория и практика. – СПб, М.: Речь, 2015.
Хломов Д. Н. . Динамический цикл контакта в
гештальт-терапии/Гештальт-2003 // Сборник материалов Московского
Гештальт Института / Под ред. Д. Н. Хломова. – М., -
Изд-во МГИ. 2003. . — 110 с.
Перлз Ф., Гудман П. Теория гештальттерапии. —
М.: Институт Общегуманитарных исследований, 2001. — 384
с.
Александрова Э.Э. Шизоидный, нарциссический и невротический
способы построения и завершения контакта
http://users.livejournal.com/-esina/566118.html