Тррр…. Трррр… Трррр… Кто-то очень настойчиво хочет поговорить со мной. Номер незнакомый… На часах – раннее утро… Это может быть кто угодно… А вдруг он хочет испортить мне день? Или сказать плохую новость… А что будет, если я вообще не возьму трубку? А вдруг это что-то важное?
… Все эти мысли в долю секунды, толкаясь и накладываясь друг на друга, возникают в голове. Сон как рукой сняло. Сердце так явно ощущается теперь. И часы громко тикают…
Тревога - хитрый жук. ОЧЕНЬ ЛЮБИТ СИТУАЦИИ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ. Вылезает из норы в самый неудобный момент и жужжит.
Так. Ну-ка брысь!
-Алло?
- Здравствуйте. Это центр изучения общественного мнения. Не могли бы Вы уделить нам пару…

А если серьезно, то с этим переживанием знакомы все, но знают о нем очень мало. Вот, например, ТРЕВОГУ ЧАСТО ОШИБОЧНО ПУТАЮТ СО СТРАХОМ. Увы, это совсем не одно и то же.
На телесном уровне страх ощущается как скручивание в области живота, а тревога переживается как сдавливание в грудной клетке, мешающее сделать глубокий вдох (как будто человек хочет замереть). Одновременно с этим учащается сердцебиение так, как будто человек куда-то бежит. Но на самом деле, он стоит на месте: «Глядя на меня, вы могли бы подумать, что я спокойно сижу на стуле, но на самом деле, я уже бегу делать то-самое-важное-дело».

ТРЕВОГА ВОЗНИКАЕТ ВЗАМЕН ОСТАНОВЛЕННОГО ДЕЙСТВИЯ.
Приведу пример:
Человек торопится на важную встречу. Он вышел из дома чуть позднее, чем планировал, поэтому времени – в обрез. Он стоит на остановке и ждет свой автобус, которого все нет. Чем дольше ожидание, тем выше тревога. В голове человек просчитывает варианты, как еще можно добраться на встречу – поехать с пересадкой, поймать такси, еще немного подождать… Возбуждения, энергии внутри – очень много. Переживаний тоже много – страх опоздать и произвести плохое впечатление, досада, раздражение и др. А действия – нет. Человек переступает с ноги на ногу, ходить по остановке туда-сюда, меняется в лице… Но тревога отступит только тогда, когда он примет решение и НАЧНЕТ СОВЕРШАТЬ соответствующее действие – предупредит, что задержится и будет спокойно дожидаться автобуса или будет ловить машину.

СХЕМА ЖИЗНИ БЕЗ ТРЕВОГИ выглядит так: потребность появилась – с опорой на чувства потребность осозналась – появился подъем энергии (возбуждение) – началось действие по удовлетворению потребности – желаемое достигнуто, все довольны.
Если же прервать эту цепочку - не осознать потребность или переживание, или не совершить действие, то возникнет тревога.

А ЗНАЕТЕ, ПОЧЕМУ ТРЕВОЖНЫЕ ЛЮДИ ЧУВСТВУЮТ ПОСТОЯННУЮ УСТАЛОСТЬ?
Представьте, что у вас внезапно появилась морская свинка. И это – большой секрет. Никто не должен знать, что она у вас есть. Особенно домочадцы. Вы следите за каждым ее шорохом, умоляя вести себя тише, украдкой подкармливаете ее, и честно пытаетесь вести себя как обычно. И у вас почти получается. Ну, если не обращать внимания на постоянное напряжение, невозможность сконцентрироваться, подозрительность и раздражительность. Чем дольше вы пытаетесь контролировать свинку, тем больше устаете.
С тревогой – точно так же. Чем сильнее вы пытаетесь сдерживать и подавлять внутреннюю энергию, которая очень хочет реализоваться в действиях или эмоции, которые очень хотят быть осознанными и выраженными, тем больше устаете.

Крайний вариант проявления тревоги – это стремление контролировать весь окружающий мир. Для этого нужно всего ничего: точный распорядок дня, полное послушание всех членов семьи, план А, план Б на случай провала плана А, и еще, для подстраховки план В,Г,Д.
Самое любопытное, что все это - только на словах. То есть, чем выше тревога, тем больше фантазий и меньше действий.

Хуже всего осознается ЭКЗИСТЕНЦИОНАЛЬНАЯ И ТРАВМАТИЧЕСКАЯ ТРЕВОГА. Именно они часто лежат в основе панических атак.
Так, панический страх смерти может возникнуть, когда человек плохо ощущает, осознает себя, проживает «не свою жизнь». Такие люди в глубине души боятся, что в какой-то момент они просто перестанут быть.
Сильная тревога при сближении в отношениях (страх близости) может быть связана со страхом растворения в Другом, исчезновения, поглощения. Или может быть результатом предыдущего негативного опыта, то есть возникает как защита от боли или отвержения.

А теперь мне хочется подвести небольшие итоги, а заодно рассказать,
КАК СПРАВИТЬСЯ С ТРЕВОГОЙ?

ПРИ ЛЕГКИХ ПРИСТУПАХ очень не рекомендую сразу кидаться в аптеку. Есть гораздо более полезные для вас шаги. Они не только помогают справиться с текущим беспокойством, но и способствуют развитию личности в целом.

1. В основе тревоги может лежать остановленное действие. Если вы чувствуете нарастание беспокойства, спросите себя: «Чего я сейчас на самом деле хотел бы сделать, но не делаю».

2. Тревога – это не отдельно взятое чувство. Чаще всего это одно или несколько нераспознанных, не дошедших до осознавания переживаний. Это что-то вроде тумана, густого облачка, за которым прячется чувство. Не стоит подавлять или игнорировать тревогу. Если вы испытываете беспокойство, спросите себя: «А что на самом деле я сейчас, в этой ситуации чувствую (злость, страх, обиду, смущение, влечение и пр.)?». А дальше – вернитесь в п.1.

3. Причиной тревоги так же может стать внутренний конфликт, при условии, что человек не может или не хочет сделать выбор в пользу одного из решений.
Если это ваша ситуация – детализируйте, подробно опишите все имеющиеся у вас варианты. Если их только два, и оба вам очень не нравятся, придумайте третий или четвертый. И примите все-таки, решение.

4. Тревога в ситуации неопределенности – закономерное и довольно частое явление. Она чаще всего порождается катастрофическими фантазиями, интроектами (предубеждениями, установками) или предыдущим негативным опытом.
Больше всего на свете тревога боится конкретики. Беспокоитесь – соберите информацию. Используйте только достоверные, официальные источники и факты.

5. Фактором, усугубляющим тревогу, может стать чужой опыт. Виноваты в этом так называемые «зеркальные нейроны». Они дают нам способность распознавать переживания других (быть эмпатичными), а так же «учить на ошибках других», включая ситуации, случившиеся с другими в свой опыт.
Если тревога – ваш частый спутник, если вы все время рисуете себе ужасные картины трагедий, несчастий, преступлений и катастроф, которые могут случиться с вами или вашими близкими – перестаньте собирать сплетни, смотреть криминальные новости и передачи, избегайте вечно ноющих людей и пр.

6. При хронической тревоге, панических атаках или повышенной личностной тревожности рекомендую обратиться к психологу или психотерапевту.

Итак, самый ЗДОРОВЫЙ ВАРИАНТ реагирования при тревоге – это действия, направленные на минимизацию опасности. Мир не стабилен. Вы никогда не сможете контролировать все на свете. Всегда будут факторы, которые от вас не зависят. Никто не знает будущего. Полностью предотвратить все возможные ситуации жизненных угроз могут только супермены. Обычный человек может лишь свести к минимуму последствия ситуации. Так, например, тревожные родители каждые две минуты трезвонят ребенку, вышедшему к бабушке, ходу до которой всего 10 минут. Спокойные родители обучают ребенка звонить, когда он вышел и когда пришел, правильно переходить дорогу и не разговаривать с чужими.
Просто подумайте об этом. А еще, развивайте в себе толерантность к неопределенности, способность собирать полезную информацию, распознавать свои чувства и делать выбор.
©Наталья Емшанова

Лариса очень любила психологию. Это была самая долгая любовь в ее жизни – целых семь лет. Она побывала почти на всех тренингах именитых мастеров. Заглянула к Ройтману и Лабковскому. Параллельно училась гештальту, когнитивно-поведенческой терапии и работе с метафорическими картами. Запоем читала Юнга, Фрейда и Берна. Свободно могла дискутировать с психоаналитиками, гештальтистами и нлперами на профессиональных конференциях. Диагностировала себе нарциссическое личностное расстройство, контрзависимость и избегающий тип привязанности. 

 

Только в ее собственной жизни все эти знания и диагнозы не принесли счастья и спокойствия. Она по-прежнему не могла построить более-менее длительные отношения. Работала на очень престижной и высокооплачиваемой работе, которую ненавидела всеми фибрами души. А еще тридцать пять видов хобби помимо психологии не доставляли удовольствие и не помогали отдохнуть и расслабиться, как обещали психологи.

 

Она знала очень много психологов. В какой-то момент даже решилась пойти на индивидуальную терапию. Но как-то все не складывалось. То появлялась неотложная работа, то очередной бурный роман, то незапланированный отпуск. В череде дел и впечатлений Ларисе казалось, что все ее проблемы надуманы, раздуты и не важны. Все у нее чудесно и восхитительно!

 

 

А потом случались расставание, неудача или – самое ужасное – свободное время, когда хотелось выть непонятно от чего, и Лариса шла на сайты с психологами. Изучала анкеты, отзывы, читала статьи и смотрела ролики. Иногда даже звонила, писала и договаривалась о встрече. Еще реже – доходила до кабинета. Но дальше одной-трех встреч дело не шло. То опять бурная жизнь затягивала и растворяла все проблемы, делая походы к психологу бессмысленным и неоправданно дорогим хобби. То психолог казался непрофессиональным и жадным. Потому что не способен за несколько встреч дать ей необходимые ответы, а призывает к непонятной долгосрочной работе, выстраиванию доверия. На тренингах и трех часов хватало для получения инсайта без всякого доверия.

 

Иногда попадались профессионалы, которые с порога ставили ей точные диагнозы, скорее подтверждая ее собственные мысли. Но дальше этого дело тоже не шло. С такими психологами Лариса ощущала себя глупой школьницей, которую учит жизни ее же ровесник. Еще и платить за такое унижение она не собиралась.

 

В общем, все было не то, и не так.

 

Лариса была убеждена, что есть в ней какие-то изъяны, которые мешают в отношениях с людьми и в способности получать удовольствие от жизни. Она даже знала, что это! И в теории даже знала, как это исправить. Все это она приносила психологам, желая лишь ответа на вопрос «что делать с этим на практике?» А они начинали расспрашивать, что, да как устроено. Это Ларису бесило и вызывало сильные сомнения, что перед ней вообще психолог. Она же ясно говорит – нарциссическое расстройство. Чего тут непонятного?! А если психолог не знает, что это такое, то Нэнси МакВильямс в помощь.

 

На самом деле Ларисе очень не хотелось рассказывать такие личные и интимные подробности своей внутренней жизни и психической реальности какому-то совершенно чужому человеку. Максимум, на что она была готова – это принести свой диагноз. Такой обезличенный, сухой, холодный. Который не имеет к ней прямого отношения. Ведь, если его убрать, то она сразу станет другой: лучше и счастливее.

 

Стать лучше, правильней, эффективней и конструктивней – было ее целью. Именно на это были направлены все ее мысли и усилия. И меньше всего ей хотелось копаться в своем прошлом и настоящем, своих чувствах и переживаниях. Потому что все, что там есть, может вызвать в другом человеке лишь чувства отвращения, брезгливости, страха и злости. Ничего иного и быть не может. Никто не хочет сталкиваться с болью, мраком, пустотой, холодом, уродством. Даже психологи.

 

На редких индивидуальных сессиях, когда было совсем больно и плохо, Лариса все же приоткрывала завесу своих переживаний и показывала кусочек. Рассказывают, что помогает выговориться. Но не Ларисе. Несмотря на то, что ей в ответ сочувствовали и сопереживали, она не верила в искренность слов. Ведь это работа психолога – сочувствовать. На самом деле, в глубине души, он наверняка испытывает к ней отвращение и презирает за малодушие. И Лариса ругала себя за излишнюю слабость и откровенность, от чего ей становилось еще хуже. Естественно, к этому психологу она больше не приходила.

 

 

Тем не менее, после таких встреч что-то в Ларисе менялось. Через пару дней она замечала, что ей становится проще, спокойней и свободней дышать. Совсем чуть-чуть, но все же. Это было удивительно и не укладывалось в голове, расходилось со всем, что Лариса думала про помощь психолога. Лариса оставалась прежней, не менялась, но чувствовала себя лучше. Очень странно.

 

В эти моменты ей стали встречаться статьи, книги и видео гештальт-терапевтов, которые рассказывали о парадоксальной теории изменений Бейссера. Она состоит в том, что «изменение происходит тогда, когда человек становится тем, кем он есть, а не тогда, когда он старается быть тем, кем не является». Это была новая и удивительная мысль. Это было не про осуждение и исправление себя, а про доброжелательное принятие. Про замечание, узнавание, исследование своих особенностей, из которого уже логически вытекает ответ – что с этим делать и надо ли. По этой теории только она, Лариса, может узнать, какие изменения ей нужны, и как к ним прийти. Психолог здесь присутствует рядом, помогает пережить сильные чувства, высвечивает слепые пятна, но не дает готовых решений и ответов. Похоже, именно про это твердили многие психологи, у которых Лариса была.

 

***

В этот раз Лариса шла на терапию с намерением задержаться в ней дольше, чем на три встречи. Она не торопилась быстро оголяться и вывалить все интимные подробности в первые пятнадцать минут, как было раньше, и ждать вердикта специалиста.

 

Лариса присматривалась к реакциям терапевта и решала, может ли поверить в искреннее отношение к себе человека напротив. Правда ли он сочувствует и понимает, или осуждает и пугается ее реакций. Интересна ли ему личность Ларисы, или он знает «правильные» способы жить и будет их предлагать, игнорируя ее опыт. Может ли она опираться на него в минуты растерянности, или останется один на один с болезненными переживаниями. Похоже, именно этот этап психологи называли преконтактом и выстраиванием доверия.

 

Через какое-то время, поверив, что не останется одна со своей болью, Лариса все же решилась прикоснуться к тем переживаниям, которые были давно и глубоко спрятаны внутри нее. Решилась взглянуть на то, какая она сейчас, как она живет, устраивает ли ее это.

 

Так потихоньку распутывался клубок из ощущений, мыслей, эмоций, реакций и желаний, постепенно становился видимым уникальный узор личности Ларисы. И в этот момент как-то легко и естественно стали происходить долгожданные изменения в ее жизни.

 

 

 

PS. Персонажи выдуманы, а совпадения с реальными людьми и событиями случайны.

Да, да, нам всем рассказывали, что завидовать плохо.

Не согласен :)

 

Зависть – полезное чувство. Например, она маркирует дефицит, желание, ценность и стремление.

Если я чего-то хочу, значит, у меня этого нет. Но оно же мне надо! Это дефицит.

Никто не завидует тому, что ему или ей безразлично. Мы замечаем то, чего нам хочется. Зависть возникает, когда хочется очень, но пока недоступно. Это желание.

Она отображает мировозрение и жизненный выбор, совершенный раньше, но возможно, не осознаваемый до возникновения этого чувства.

Кто-то завидует, что у друга яхта, а кто-то – научному успеху. Это ценность.

Хорошо осознанная зависть формирует направленность усилий, т.е. стремление. Таким образом, силы консолидируются для удовлетворения конкретной потребности. А само чувство трансформируется в агрессию, чтобы и себе такое получить, или в восхищение, если получить невозможно.

 

Да, зависть – это о потребностях, а не о конкретных благах.

Например, распространенный обьект зависти – много денег. У людей за желанием богатства стоят сильно разные мотивы: власть, любовь, признание, свобода, возможность купить велосипед, которого не было в детстве. Очевидно, что часть этих потребностей можно удовлетворить и без «много денег», а некоторые (велосипед) – уже никогда.

 

Во взаимодействии она связана с уязвимостью. «Хочу себе так же» – трудно говорить о зависти и показывать себя хотящим. Открыто проявляться в желании стрёмно. Это обнажает. В этот момент мы признаем, что другой, как будто, немножко (или сильно) лучше. А это, извините, не с нашими самооценками. Здесь может стать стыдно.

 

К чужим «хочу» и «могу» очень специфическое отношение. Поцарапать, сломать, украсть, разрушить, обмануть, сжечь, убить – некоторые из вариантов. Не даром, мы так часто опасаемся зависти.

Знаю истории, когда люди не развивали успешный бизнес исходя из мысли: «А что люди скажут?»

Потому-что, причиняя вред, уровень злости уменьшается. Но хотеться, все равно не перестает.

 

Вероятно, способов проявить зависть больше. Я замечаю эти:

- сказать прямо (конечно, нет ;) ). Думаю, так могут люди с устойчивым образом себя. Это означает, что человек не станет автоматически хуже, если проявит восхищение другим. «Я ок – мир ок» - это определенный уровень развития. Высокий.

Еще помогает наличие возможностей. Т.е., в принципе, могу себе это позволить, и оно мне даже нравится, но сейчас выбираю по-другому.

- обесценить внутри. Надо долго и нудно рассказывать себе, что оно даром не сдалось. Ну правда, зачем мне сдался кабриолет?! Он же не практичный :) - такая форма ложного самоубеждения.

- обесценить снаружи. Почему-то, для себя этот способ формулирую как «жиденький». Это когда предмет зависти «не такой уж хороший», «имеет свои недостатки», «на любителя» и об этом необходимо рассказать обладателю.

- обесценить обладателя. Высокомерие или ненависть переживаются существенно проще, чем зависть. Поэтому, обесценить человека как личность - соблазнительный способ справиться с острым приступом. «Насо…кхм-кхм…ла», «папа все купил», «дуракам везет» – потому что, как у такого недостойного человека может быть что-то хорошее? При этом, осадочек остается.

- обесценить себя. Сдать свои ресурсы, способности, потенциал, чтобы не обидеть близкого, не вступать с ним в конкуренцию. Самый печальный, как по мне, способ обхождения с завистью. Человек замораживает естественный поток из идеи, что это причинит боль близкому. На самом деле, глубоко внутри - страх собственного проигрыша.

 

В прямом проявлении зависти, пусть не внешнем, но честном признании себе, много энергии. Энергии получить, не благо конечно, но ощущение. Зависть мотивирует и дает силы двигаться. Достигать и получать. Конкурировать и побеждать.

 

И еще, важно различать – где желание настоящее, а где фейковое. Люди тратят массу усилий, чтобы достичь того, чего им не надо и получают разочарование. Когда желанное не достижимо, важно уметь сдаться. Да, не все в жизни доступно. Это ужасно, но факт. И это сталкивает с реальностью. Такое признание сложное и неприятное, но в этом месте, неожиданным образом, можно найти собственные ценность и достоинство. Так человек начинает зрело оценивать свои способности и возможности. А это сильно повышает качество жизни.

Когда в жизни что-то не складывается, часто боль усиливают лишние стыд и вина. Тогда человек сосредотачивается на том, что он "не такой", "бракованный", что он не справился, облажался. А из-за переживания никчемности и самобичевания даже не может разглядеть: что, собственно, не так и из-за чего.

 

Это чуть ли не первое и не главное, что делает психотерапевт - принимает человека со всеми его особенностями. Даже если клиент сам себя мочит что есть сил, психотерапевт присутствует и поддерживает. И, пусть медленно, но дает понять: "ты - нормальный", "мне с тобой нормально", "у тебя есть особенности - как следствие твоей особенной жизни в твоих особенных обстоятельствах, но у кого их нет?".

 

Когда клиент может опереться на такое восприятие его личности, тогда у него получается убрать лишний шум из самостыжений и самообвинений. И уже тогда открывается путь к самой проблеме.

 

Думаю, как бы сделать так, чтобы убрать эти лишние стыдящие и обвиняющие голоса в головах не только психотерапевтических клиентов. Может, пропагандистский фильм выпустить или социальную рекламу запустить. Но увы, кроме человеческого присутствия пока еще никто ничего не придумал - что было нарушено в контакте, в контакте и исправляется.

 

И снова не могу не восхититься специфической ролью психотерапевта. Ведь мы контактируем с множеством людей, но они все как-то в нас заинтересованы: родственники хотят, чтобы мы были хорошими, друзья хотят, чтобы мы были верными, даже случайно познакомившийся человек втягивает в свою неосознанную игру. То есть люди волей неволей пытаются сделать нас удобными для них. Контакт с ними не лечит, а наоборот - усиливает наши защитные механизмы.

 

А вот психотерапевту ничего, кроме денег и соблюдения договоренностей, от клиента не нужно. Благодаря этому терапевт может выступить тем наиболее ровным и чистым зеркалом, отражаясь в котором, человек и может себя изменить. 

Недавно наблюдал как племянник, умный и талантливый мальчик, рубит дрова. Кажется, чувств к дровам у него было больше чем нужно для разделения дерева на части. Моё внимание привлекло то, что чем дольше он рубил, тем больше распалялся. Хотя, казалось бы, должен устать и вымотаться.

 

В гештальт-терапии, различают два вида агрессии: первый – брать, второй – отторгать. Когда мы чего-то хотим, нам надо совершить условно агрессивное действие относительно окружающей среды. Хотя бы, протянуть руку и взять. Высунуться, сделать шаг вперед, громко сказать «Я хочу» - это тоже агрессия.
Также, когда нарушают границу личности, стоит показать, что так нельзя и дальше идти не надо. Сказать «Стоп» и быть услышанными. Последнее важно, не все люди одинаково хорошо слышат.

У детей действия «взять» и «отказаться» происходят естественно. И если вы не заметили, что он или она больше не хочет этого полезного супчика, то что дальше вы собираете его по всей кухне – ваша личная проблема. Да, они не умеют выбирать форму, но скоро научатся. Она будет соответствовать вашим особенностям.

 

Сама по себе агрессия не хорошая и не плохая, хотя привычно ее относят к «негативным» эмоциям. Я противник определения эмоций в терминах позитива и негатива. У каждой свои функции и уместность размещения.

Можно больно ударить в стену, покричать в подушку, послушать крутую музычку и почувствовать себя эдаким модным перцем, но на следующее утро, снова затянуть галстук потуже и идти выслушивать гадости от шефа. Свободное течение агрессии путают с диффузной разрядкой. Последняя не помогает достичь цели, которую преследует агрессия, т.е. изменить окружающую среду в соответствии с внутренними потребностями. Так спускают напряжение и поддерживают миф.

 

Заметил такой эффект: когда человек вовремя не ответил на агрессию, внутри него разворачивается такая guilty fantasy, он придумывает десятки вариантов ответа и сам не замечает, как строит головокружительный план мести. Хотя, рискни и ответь эквивалентно, впоследствии, эти мысли его бы не тревожили. В таких ситуациях люди часто сталкиваются с тем, что не сориентировались, пропустили и не нашли достойного ответа вовремя. Не все же звезды красноречия. Они заворачивают агрессию внутрь и крутят ее там до изнеможения.
Такое действие называется общим понятием «ретрофлексия». Мы предполагаем, что чувство адресно, т.е. возникает в связи с кем-то и принадлежит конкретному взаимодействию. В случае с ретрофлексией, это чувство не размещается во взаимодействии. Человек оставляет его в себе и оно там живет, как муха в закрытой банке. Те, кто верит в психосоматику, выводят ее, в том числе отсюда. Я же внимателен к лицам людей. Отмечаю как определённая эмоция превращается в маску, которая на лице постоянно. Что бы оно, в момент времени, не выражало. Там обида, грусть, злость, отвращение. Эта муха очень живучая.

 

Я встречал не много людей, у которых агрессия гармонично вплетена в структуру личности. Приближаясь к ним, инстинктивно понятно, что можно, а чего точно нельзя. Обычно, они выглядят целостно и вызывают уважение.
Да, есть те, кто естественным образом научились распоряжаться этим чувством. Практика показывает, что это умеют далеко не все. Но этому можно научиться. Стоит научиться.
У большинства перегиб в одну или другую сторону. В моем опыте, чаще в сторону пропускать и испытывать сложности в том, чтобы проявляться. Оказывается, люди не умеют кричать. Совсем. Так, чтобы на всю и от души.

 

Думаю, многие мои коллеги и я сам, делали такой психологический эксперимент: терапевт не спеша приближается к клиенту, задача клиента - сказать «Стоп», когда станет слишком. В крайних случаях, терапевт буквально берет клиента за горло, а он или она продолжает молчать. Такое радикальное отсутствие границы вызывает ужас и, как не странно, желание навредить.

 

Как и многие другие, я осваиваю это чувство. У меня оно выглядит как такой переключатель. Вот замечаю агрессивный выпад, отмечаю собственное недовольство, потом беру и нажимаю ВКЛ.
Это не всегда приятно, часто сложно. Но в результате, приносит чувство удовлетворения. Окружающим важно транслировать собственную способность ответить.

 

Здесь могут быть полезны две мысли.
Первая - «сдать назад». Да пропустил, не сориентировался и поранился. Можно вернуться к этому месту и обозначиться. С любым человеком можно сделать шаг назад и восстановить границу. Это на самом деле облегчает. Но здесь уж надо быть готовым ее защищать.
Если не удается ответить спонтанно, стоит попробовать сделать шаг назад. Это помогает установить контакт с этим чувством, т.е. понять, как оно вообще у вас выглядит. В результате, спонтанности станет больше.

И вторая мысль - не обязательно отвечать сразу. Можно взять столько времени, сколько надо, чтобы взвесить и ответить соответственно себе и обстоятельствам. На расстоянии лучше видно. Такая возможность есть почти всегда.

 

Думаю, агрессия - это эмоция, которую не полезно выражать совсем спонтанно. У нее есть свойство усугубляться от раздражения, через злость и до ярости. Разгорается она очень быстро. Как эксперимент или в специальном, достаточно безопасном окружении – да. В повседневной жизни, полезнее выбирать форму. Т.е. взвесить силу возникшего чувства и обстоятельства. Для этого неплохо бы различать ее еще на фазе раздражения. В ярости возможности оценить обстоятельства стремятся к нулю.
Хотя основные названия агрессии перечислены выше, она также ярко выражается в других переживаниях: конкуренция, азарт, ревность, зависть, сарказм. Здесь агрессия важная составляющая, но дополнена другими базовыми эмоциями. Грустно лишать себя такой гаммы переживаний, лишь исходя из того, что «злиться – плохо».

 

Часто злость - то чувство, которое помогает выйти из ситуации тупика, губительных отношений или отчаянных обстоятельств. Я не о том, чтобы плеваться и кричать. Она помогает почувствовать собственную силу и устойчивость. В крайнем случае, помогает продолжать барахтаться. И пусть иногда эти барахтанья бессистемные и разнонаправленные. Вероятность того, что они дадут результат выше, чем в случае бездействия или замирания. Она помогает принимать решения, которые тем более пугающие, чем важнее. Миру важно видеть наше стремление и если оно настойчиво, он отвечает. Впрочем, часто неожиданным образом.

 

И да, агрессия совмещается с воспитанностью. Почему-то, мы привыкли думать, что воспитанный человек не злится, стойко, а главное тихо, принимает удары судьбы. Точнее понятно почему – нам продавали это в поколениях. Но я считаю, что даже стоя в очереди на балет и пребывая в воздушном настроении, полезно ответить на наглость. С опытом, возвращаться в воздушное настроение будет легче.
Когда в 1966 году, зачитывая приговор о заключении на 7 лет за антисоветскую пропаганду, Андрея Синявского спросили какие у него разногласия с советской властью, он ответил: «Чисто эстетические».
Агрессия помогает сохранить чувство собственного достоинства, а не втягивать голову в плечи, виновато переглядываясь в толпе, на фоне заигравшегося хама.

Как сказал один мудрый терапевт: «Сначала клиент идеализирует, потом разочаровывается, а потом начинается психотерапия».

 

Когда ребенок растет без надежных родительских границ, во взрослом возрасте он не осознает свои собственные и границы своих близких. Хорошие границы работают на безопасность не только тем, что позволяют нам выгонять обидчиков со своей территории. Они обеспечивают нам надежную сверку с чужими, позволяют не лезть без спроса в чужой огород, чтобы не встретиться с ответной агрессией. Оберегают нас от выгорания, истощения, дают нам хоть и не всегда приятное, но очень практичное, в своей однозначности переживание собственных ограничений: туда не стоит идти и тратить свои силы, потому как это не по мне, не потяну, поломаю ноги.

 

Отрицание своих ограничений предполагает отсутствие внутри психики человека надежной, взрослой, сильной, заботящейся фигуры, которая в детстве необходима до определенного момента развития, чтобы было на кого спроецировать всесилие и переживать себя, как защищенного, любимого и принятого этой фигурой. Так формируется доверие к миру. В задачи более поздних этапов развития входит разочарование в родителе. Но важно, что бы это не произошло слишком рано с одной стороны, и чтобы это произошло в принципе — с другой. Из эгоцентрика, которым человек рождается, через проживание зависимости от всесильного родителя, ребенок формирует привязанность и растет. Только достаточно выросший и окрепший, он может постепенно разочароваться в идее всесильности и повзрослеть. Становясь подростком, он все больше замечает ограничения родителя и, переживая разрушение своих детских иллюзий, начинает искать свой путь. От отчаяния, через протест и отказ от родительских ценностей, он, в конечном итоге, обнаруживает свои собственные ценности и границы, которые дают ощущение и своих возможностей, и ограничений. Механизм обесценивания родителя имеет более мягкую форму и временный характер. После завершения сепарации повзрослевший юноша может взглянуть более спокойным зрелым взглядом на взрослых, поскольку его психика вполне сформировалась и он не мыслит в категориях «черное» и «белое».

 

Этот процесс взросления становится недоступен, если в детстве человек переживал опыт насилия, депривации, нарциссической травмы: когда психика вынуждена была справляться с задачами не адекватными возрасту и возможностям. И вместо того, чтобы переварить этот опыт, ребенок был вынужден как-то незрело и коряво приспособиться к тому, с чем справиться еще не мог. При невозможности пройти этапы взросления последовательно, у человека формируется зависимый характер и ложная идентичность, которая находится под воздействием постоянной инфляции. Психика бесконечно ищет объект для идеализации, чтобы завершить задачу формирования стабильной привязанности и идентификации себя с кем-то надежным и идеальным (чаще всего — партнером в отношениях). Объект, в силу своего естественного несовершенства не проходит проверку, после чего обесценивается, низвергаясь до уровня «ниже плинтуса». С возрастом период между идеализацией и обесцениванием сокращается. Требуется все больше вложений от партнера, нет возможности насыщения, внутренняя пустота требует заполнения, которое полностью зависит от кого-то другого (или чего-то).

 

Если человеку с зависимым характером удалось наладить безопасную привязанность с психотерапевтом через идеализацию, и находиться достаточно долго в отношениях, чтобы внутренний ребенок смог окрепнуть от поддерживающего, теплого, внимательного отношения, то спустя время неизбежно наступит разочарование. Терапевт все-равно никогда не сможет стать идеальной мамой, которой у клиента никогда не было и уже не будет. Его отношение рано или поздно станет для клиента, как и всегда - не достаточно хорошим. Разочарование будет похоже на то, с которым клиент сталкивается в своей обычной жизни, с сопутствующим обесцениванием и отвержением за несовершенство. Терапия - то место, где клиент может безопасно выражать гнев терапевту без угроз наказания или ответного отвержения. В отличие от партнеров, родителей, терапевт не уходит, не преследует, когда клиент его обесценивает, а продолжает работу, предлагая клиенту рефлексировать, осознавать свой опыт. В этом месте у клиента, в силу слабого эго и большой психической нагрузки от разочарования, повышается соблазн бросить терапию, тем самым пытаясь отыграть свое возмущение, боль и гнев на родителей в переносе.

 

Если же ему удается задержаться и пережить свое разочарование, оставаясь в отношениях, его психика постепенно начинает усложняться, воспринимая себя и терапевта объемнее. Он сможет со временем отказаться от схемы идеализация - обесценивание в пользу более взрослого восприятия. Появится знание, что если другой рядом не удовлетворяет все его нужды любой ценой, это еще не значит, что он его не любит. Постепенно клиент учится ответственности за свою жизнь, свои желания и их реализацию, а так же начинает видеть реальную цену своих желаний и делать самостоятельный выбор, понимая последствия. Учится тому, что многое можно сделать для себя самому, или в других отношениях, и что не обязательно перегружать отношения с партнером, желая получить от них удовлетворение всех своих потребностей. Так должно было быть в детстве рядом с мамой, и так невозможно во взрослом возрасте ни в одних отношениях.

 

Именно навык выдерживать фрустрацию от невозможности свершения каких-то вещей сию секунду или вообще, отличает взрослую психику от детской. Инфантильный клиент пытается обесценить все что, условно, не попадает под описание его «хорошего объекта», «хорошей мамы», поскольку для него в этот момент это единственный знакомый способ справиться с болью, которая превышает его субъективный предел выносимости. Более зрелый клиент знает, что он может выдержать несовершенство мира, партнера и свое, что оно нормально, и что отношения все-равно можно и нужно сохранять. Поскольку он уже умеет видеть в них ценность, даже если они не идеальны. В терапии такой клиент учится отказываться от идеи стать идеальным самому и ждать этого от окружающих, переживать фрустрацию от собственных и чужих ограничений и не терять при этом самоуважение.

Психическая боль – это достижение человека, его борьбы за свой образ, свое достоинство и свободу. Если человек выбирает самоутверждение, он соглашается на боль и свидетельствует о своей способности  выдерживать ее.

Борьба за личность и ее утверждение, сопровождается этим чувством. Самореализация предполагает сопротивление, требует борьбы против давления окружающего мира, который предлагает стрессы и конформизм. Отказ от личности, а вместе и от свободы, согласие на слияние, может уменьшить боль. Несогласие ее увеличивает.

 

Возникновение психической боли свидетельствует о значимости. Она открывает неосознаваемую, до того, внутреннюю ценность и заставляет позаботиться о ней, мобилизует необходимые ресурсы человека. Именно это подразумевают, когда говорят о ценности страдания.

На уровне отношений, она сигнализирует о границе чувств, фрустрированных потребностях или отношениях, которые человек способен выдержать. Т.е. о пределе чувствительности, за которой начинается разрушение личности. Трагично здесь то, что чувствительность к этой грани у людей разная. А анестезированная психическая боль более разрушительна, чем осознаваемая. Она продолжает реализовать свое влияние, при этом, человеку не удается найти источник разворачивающейся катастрофы.

 

Когда смотрю на алкоголиков, наркоманов, других зависимых и сильно порушенных людей, часто думаю об этом. Они показывают миру свое страдание, но не способны обнаружить его источник. И так по кругу.

 

Боль сопровождает интенсивные изменения. И чем более они значимы, тем интенсивнее возникающая боль. Иногда она воспринимается как невыносимая. Тогда появляется выбор между желанием последующих изменений, которые и есть психологической сущностью жизни, и желанием остановить её.
Она тесно связана с эмоциональной сферой человека, а именно с чувствами стыда, унижения, печали, отчаяния, одиночества, страха и ужаса. Иначе говоря, это трудный внутренний опыт, связанный с проживанием сложно выносимых эмоций.

 

Первым, кто начал исследование психической боли, был доктор Shneidman. Он назвал это явление «psychache» и гармоничного перевода этого термина нет. Shneidman показал, что склонность к суициду у людей отличается именно по уровню психической боли, которую они переживают, а не безнадеги, как считалось ранее. Желание остановить невыносимую боль приводит к суициду. Стремление к жизни у человека остается всегда, но в такой период боль становится сильнее и возникает идея, что вместе с остановкой потока сознания, прекратится и боль.

Причина появления – неудовлетворенные психологические потребности. Условно, их можно разделить на два типа: социальные, т.е. определяющие человеческую индивидуальность (принадлежность, автономия, доминирование, достижение) и витальные, т.е. связанные с выживанием физического тела.
Shneidman определил пять блоков потребностей, неудовлетворение которых приводит к появлению психической боли и, как высшей точке ее реализации, суициду.
- Дефицит любви, принятия, принадлежности. Здесь человеку не хватает поддержки и заботы.
- Дефицит контроля, прогнозируемости и стабильности. Не хватает достижения, автономии, понимания и порядка.
- Удары по самооценке, избегание стыда, проигрыша, унижения и позора. Не хватает защиты.
- Разрыв отношений. Нет чувства связанности и заботы.
- Чрезмерная агрессивность, гнев и враждебность. Не хватает противодействия в проявлении агрессии.

 

Перечитайте внимательно эти пункты. И позаботьтесь о своем психологическом благополучии.

 

Психическая боль может концентрироваться настолько, что возникает ощущения ее отдельности. Кажется, что она начинает жить собственной жизнью. Leenaars считает, если ее слишком много, человек впадает в депрессию. В отличии от Shneidman, не с суицидальными мыслями, а именно с депрессией он связывает наибольший объём и интенсивность психической боли. От такого уровня человек психологически замирает, оказывается не способным к развитию, взаимодействию и т.д. Каждый день похож на следующий, жизнь видится как длинная и невыносимая последовательность однотипных событий. Надежда на изменения здесь не возникает. Человек продолжает существовать в таком режиме.
Сложность людей в этом состоянии в том, что при наличии повышенной чувствительности к боли, они отказываются ее переживать. Так происходит потому, что боль не воспринимается как часть собственной идентичности, а описывается как посторонняя и враждебная. Противодействуя игнорированию, вследствие травматических событий прошлого, она продолжает интенсивное влияние, но поскольку человек делает попытки ее блокировать, оно превращается в разрушительное.

 

Психотерапия боли связана с восстановлением процесса проживания травматических событий и боли, связанной с ними.
На самом деле, не сама боль, а страдание настоящий предмет психотерапевтической помощи. Боль – это реакция и функция, страдание – восприятие и интерпретация событий. Поэтому, задача не лишить человека боли, а помочь восстановить ее работу.
Возобновление чувствительности необходимая перспектива терапии. Этот процесс помогает присоединить боль к процессу проживания, что впоследствии, помогает восстановить витальность человека.
В начале психотерапии боль, с которой приходит клиент, растет. Не уменьшается, как можно подумать. Ее уровень может существенно повыситься в сравнении с тем, что человек чувствовал ранее. Конечно, клиентам в связи с этим страшно. Но на определенном этапе терапии, осознавая это или нет, человек оказывается готов оценить уровень боли, которую блокирует и вместе с ним, путь который придется пройти. Поскольку такая перспектива пугает, избегание ядровой тематики в терапии происходит очень часто. В работе с посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР), психической травмой, кризисной ситуацией, возникновение острой психической боли гарантировано, хотя раньше человек успешно мог ее избегать.

 

Кажется, другого пути избавления нет. Восстановление свободного течения переживания позволяет осознать внутренние процессы и это следующий шаг в работе. Постепенно пробираясь через травмирующие обстоятельства и проживая чувства, связанные с этим, человек получает свободу в том, как располагать элементы опыта во внутреннем пространстве. Так происходит переформатирование травматического опыта, конечная цель которого – интеграция в структуру личности.

 

Стоит обратить внимание на отношение к психотерапии, как к средству «скорой помощи» психической боли. Тогда запрос к психотерапевту формулируется как «Останови это».
Невозможно одновременно стимулировать процесс переживания и подавлять боль. Поэтому, при поддержке переживания, стоит отказаться от идеи ее контроля.
Рассматривая боль как показатель ценности событий и обстоятельств в жизни человека, очевидно, что ее ликвидация приводит к их девальвации.

 

Есть такой общий пример на этот счет, когда мама, потерявшая ребенка, приходит к психотерапевту и просит избавить от боли утраты. Тогда перед ней становится выбор: чтобы избавиться от боли, придется забыть о существовании ребенка или учиться жить с опытом такой острой боли в своей жизни.
Если хочет забыть – она выбирает утратить связь с прошлым опытом, а вместе с тем и возможную опору, ценные воспоминания и важные переживания. Это рискованное мероприятие. Так она превращает себя в психологического инвалида.

 

Как уже говорилось, психическая боль особенно обостряется в кризисные периоды. Более того, есть показателем таковых. И здесь важно понять собственное отношение к кризисам. Если воспринимать их как что-то вредное и деструктивное, формируется соответствующее отношение и к психической боли.
Если же кризис воспринимать как нормальный элемент развития и адаптации к обстоятельствам жизни, стратегия его подавления оказывается нелепой, поскольку превращается в попытку остановить жизнь. Поддержка и сопровождения этого процесса, позволяет найти место психической боли.

 

Экзистенциальное разрешение человека самому себе на чувство боли, освобождает и помогает проходить сложные периоды. В таком случае, процесс протекает естественно. Трудно и остро, но в соответствии с внутренней природой человека.

 

Вы замечали, что есть люди, в которых вас жутко бесит какое-то качество? Мы часто не переносим медленных, скупых, тех, кто выслуживается, выпендривается, бестолковых, вялых, упрямых, тупых, дураков(необходимое добавить). 
Это говорит о том, что мы отщепляем какую-то часть своей личности. Человек всегда замечает в другом то, что присуще ему самому.