J.Perry выделил восемь тем, характеризующих
религиозные переживания при измененных состояниях сознания
(10):
Смерть. Встречи с усопшими или встречи со смертью.
Возрождение. Воскресение, обретение новой личности,
нового имени.
Странствия. Мессианские путешествия.
Столкновения с духами. Бесовские (демонические) силы или
духовная помощь.
Космический конфликт. Добро и зло, свет и тьма и т.
д.
Волшебные полномочия. Телепатия, ясновидение, способность
проникновения в чужие мысли, способность перемещать объекты.
Новое общество. Реформаторство, радикальная перемена в
обществе, в религии.
Божественный союз. Близость или родственные отношения с
богом или с библейскими персонажами.
Клинически эти темы проявляются в возникновении идей величия в
форме присвоения сверхъестественных божественных полномочий,
сочетающихся с правильной ориентировкой в собственной личности
(двойная ориентировка), а в далеко зашедших случаях — с идей
полного перевоплощения в божественных персон. Бред отражает
религиозную тематику, сложившиеся в последние годы в популяции [11]
и включает не только библейские (бог, Иисус Христос, дева Мария,
Христова невеста, ангелы, апостолы, пророки, богоизбранные,
наместники бога на земле, антихрист, дьявол, нечистая сила, конец
света, судный день), но и эзотерические представления (духи
умерших, призраки, переселение душ, великие маги, колдуны, спириты,
экстрасенсы, мировой дух, космические силы, инопланетяне). В моду
входят рептилоиды, лярвы, энергетические вампиры, есть еще всякие
редкие случаи.
3. В лечебный период психотический клиент
получает означение пережитого: эти очень важные
экстраординарные переживания - продукт психического
расстройства. Они не реальны, не истинны, не имеют ценности.
Судя по всему именно в этот момент шизофрения фатально
кристаллизуется, становясь социальным явлением. Шизофрения
становится феноменом контакта человека с миром. Официально
признается исключение части личной реальности из конвенциональной
реальности. Раскол реальности становится диагнозом.
Важно, что эти переживания исключаются практически отовсюду,
они не легитимны, не законны ни в обычном мире семьи и близкого
окружения, ни в церковных учреждениях. Подавляющее число
психотических клиентов ищут помощи и ответы на вопросы в церкви или
у магов/целителей. До момента госпитализации фиксируется
огромное количество обращений к
экстрассенсам/экзорцистам/служителям культа. Иногда такие встречи
приносят облегчение, но как правило, только бросают дровишки в
костер психоза. С точки зрения официальной церкви, встреча с живым
богом или ощущение себя Мессией – «прелесть», искушение, опасное
греховное состояние (12).
Справедливости ради, человек в психозе приносит много проблем,
мешает работать и отправлять ритуал. Редко священников обучают, что
с таким человеком делать, некоторые имеют представление о
психиатрии, некоторые нет. Главное, что религиозные переживания
психотического клиента церкви не нужны.
Как ни парадоксально, но больше всего эти переживания нужны
психиатрам. Именно врачи внимательно выслушивают, записывают
и отслеживают динамику психотических состояний. Действительно,
часто врач служит основным и единственным приемником для
исключительных переживаний своих пациентов. Что в их сознании
нередко отражается фантазией о том, что психбольница – специальное
место, где их религиозные опыты и полученная в них информация очень
важна и их специально туда кладут, чтобы изучать и т.д.
Но такое внимание психотическому клиенту можно рассчитывать до
момента купирования острого состояния. Потом приходит выздоровление
и «закрепление раскола». Это чрезвычайно болезненный процесс,
полный стыда и растерянности, обиды и затаенного гнева (13).
Представьте себя на месте психотического клиента: вы находитесь в
полной уверенности, что спасли мир от гибели, пережили череду
подвигов и победили страх, пережили искушение, сразились с темными
силами, принесли себя в жертву, а все это оказалось фейком,
иллюзией, диагнозом.
Начинается долгая дорога интеграции опыта, попытка ответить на
вопрос «а что это было?». И здесь как правило
психотический клиент начинает задумываться о психотерапии или
консультации психолога.
4. Реабилитационный период. К этому моменту мы
имеем как правило, постпсихотическую депрессию , фармакологическую
нагрузку, последствия разрушительной силы психоза. Стыд за то, что
происходило в психозе. Обида на всех, кто «положил в
больницу». И много чего еще. Очень часто самые яркие психотические
переживания врезаются в память навсегда, подобно детским
впечатлениям. К ним очень долго сохраняется доступ (это состояние и
события легко вспоминаются и через год, и через три). Но если
сначала психотический клиент врачу все честно рассказывает, пока
критики нет, в реабилитационный период стыд и нежелание выглядеть
сумасшедшим блокирует нарратив.
Человек остается наедине с этим экстраординарным опытом между
двумя большими социальными институтами: церковью и психиатрией.
Психиатрия маркирует этот опыт как психическое расстройство,
церковь как грех. Теперь единственный социальный институт, где
можно осмыслять эти переживания – психотерапия. Учитывая как мало
психотических клиентов получают психотерапию, с сожалением
приходится констатировать, что человек остается с этим опытом
один.
Теперь для нарратива и анализа психотическому клиенту
необходимо особое доверие к психологу. Доверие
возникает из интереса и готовности психолога к восприятию
реальности клиента, к готовности честно ответить на вопрос – верите
ли вы во все это, было ли с вами нечто подобное и вообще, что вы об
этом думаете?
И вот здесь возвращаемся к пункту первому о
сложностях такой работы. Желательно, чтобы психолог имел
внятное представление о собственных религиозных взглядах и
необычных опытах в своей жизни, тщательно проанализированных.
Честность – чрезвычайно важна. Нет готовности быть честными и
открытыми с психотическими клиентами – лучше не браться за эту
работу. Фальшь психотический клиент прекрасно чувствует и если быть
неискренним, его недоверие лишь возрастет.
Далее есть важный момент доверия и сочувствия опыту
клиента. Психотический клиент жаждет в реабилитационный период
ответа на вопрос : а что это было? И он усиленно
его ищет. Практика говорит, что чем меньше ответов и хуже
интеграция, тем скорее вероятно обострение. Повторение психоза –
зачастую настаивание на своем варианте реальности и отчаянная
попытка человека доказать себе , что он не безумен. Парадокс. Сойти
с ума, чтобы доказать, что ты здоров.
Последние годы успешной оказывается практика работать с
повторяющимися психозами как с вариантом зависимого
поведения. Круги психозов могут длится несколько лет, состоят
из периодических обострений и кратковременных ремиссий низкого
качества. Вообще, подход к психотическим расстройствам как к
зависимому поведению представляется весьма перспективным для
реабилитации, однако эта тема требует самостоятельного
обсуждения.
Пути интеграции
Итак, психотический клиент нуждается в такой
интерпретации, которая объяснит разом, что он и Мессия, и
психически больной, и обычный человек, которому пора
возвращаться на работу, в семью, в обычную жизнь.
Зарабатывать деньги, чистить зубы, быть на связи с космосом и пить
таблетки строго следуя назначениям врача. Весьма непростой
лайфменеджмент.
И сложная задача в психотерапии. Особенно важно, чтобы
психолог поддерживал все эти части, пока они важны
для клиента в опредленной пропорции. Необходимо возвращаться к сути
религиозных переживаний, интегрируя этот опыт, раз за разом
лишая эти переживания изолированности и сверхценности.
Сама структура индивидуального психотического мифа очень
важна. Иногда из нее довольно легко вычленяются те
переживания, которые причудливым образом «прикрыли» собой
переживания здоровой реальности. Соответственно, задача работы с
психологом соединить эти вещи, лишить религиозные переживания
сакральности, но присвоить им функцию и легитимность. Другими
словами, психологизировать эту часть реальности, не
отменяя ее фактичности. Психологизируется она довольно просто –
достаточно предположить, что психотический опыт необходим для
перевода непереносимых чувств в символическую реальность, в которой
человек получает больше свободы. По словам одной клиентки,
молодой девушки: «я ужасно боюсь идти на экзамен, потому что могу
не справиться с волнением, зато мне довольно просто перейти черту
реальности, за которой я стану опасной непредсказуемой женщиной с
психиатрическим диагнозом». И тогда, бесы становятся чувствами, а
грех – системой самонаказания. Психотическая реальность
действительно, как замечал Выготский Л.С. походит на сон (14). Он
имел в виду нарушение контакта с собой, но также важно, что человек
и во сне и в психозе получает полную свободу отыгрывания: во сне мы
можем делать и переживать ужасные вещи, совершать невообразимые
поступки и переживать неописуемые чувства, но особенно не придаем
им значения уже после завтрака. В психозе также, только границы сна
и бодрствования нет и после завтрака ничего не заканчивается.
В психотических переживаниях довольно часто высшая сила,
Бог, Сущность и т.Д. наделены мстительными, ревнивыми, карающими
чертами. Особенно если религиозное переживание было оформлено
эсхатологическими сюжетами, то личность высшей силы и его роль
чрезвычайно важна, представляя психологу возможности работы с
проекцией (частей личности клиента на высшую сущность, значимых
других на иерархические религиозные фигуры).
Приведу несколько примеров: мужчина 34 лет, живущий
весьма замкнуто, после смерти собаки (единственного живого
существа, с которым у него были человеческие отношения) развивает
острый психоз с переживаниями ничтожности/грандиозности, выраженные
уже в терапии в формуле «Где Бог, а где Мойша?». Мойша – бедный
еврей, у которого есть только собака, он - ничтожное
существо. Бог может уничтожить Мойшу в любой момент, ибо Мойша не
значит ничего, особенно после смерти собаки, которая его любила и
он был достоин жизни. В реабилитационный период эти переживания
связались в сознании клиента с ужасом нищеты (он заработал большую
сумму, создав программное обеспечение, но к моменту смерти собаки
(стресс) деньги практически кончились). Ко всему прочему
присоединилась вина перед родителями за то, что они платят за его
квартиру (карающий Бог). Впрочем, к счастью для этого
клиента, его статус ни у кого не вызвал сомнений и он легко получил
инвалидность и пенсию. Учитывая весьма скромные запросы,
инвалидность была решением проблемы и обеспечила его психическую
устойчивость на долгие годы.
Молодая женщина 30 лет после долгой ремиссии переживает
послеродовой психоз, в котором хочет бросить профессию экономиста и
получает благословение свыше на исцеление других людей, наложение
рук и т.д. (мифологически повторяется путь Мессии: бросить обычную
жизнь ради спасения других людей, мотив жертвы). В
терапевтической работе обнаруживается чрезвычайно сильный страх за
жизнь новорожденного младенца, страх не справиться с ролью матери,
обеспечивающей безопасность и ощущение того, что собственная жизнь
принесена в жертву ребенку.
В приведенных выше примерах психологизация пережитого
психотического опыта, связывание его с аспектами реальности,
помогала процессу интеграции и ответу на вопрос:
а что со мной было?
Кризис веры
Выделим и другие аспекты религиозных переживаний
психотического клиента, которые приводят к кризису веры.
В общем и целом, можно сказать, что после психоза возможны
диаметрально противоположные развития религиозного мировоззрения. В
одном случае: психоз, болезнь, врачи приводят к Богу, то есть
воспринимаются как правильный путь, приведший к спасению. В
этом случае человек делает религиозную практику частью своей жизни.
В другом, наоборот: означение религиозных переживаний в психозе как
психической болезни обесценивают религию, религиозный миф и
приводят к кризису веры. Раз пережитое было неправдой, значит,
вообще вся религия - неправда. Такие клиенты перестают ходить в
церковь, снимают крест и становятся достаточно саркастичны ко всему
мистическому и нерациональному.
Молодой мужчина, после онейроида, в котором происходило
воскрешение мертвых и уничтожение людского рода, и он должен был
всех спасти, но не спас, переживал очень длительную тяжелую
депрессию. В процессе психотерапии, ему удалось сформулировать, что
он испытывает кризис веры. Сохраняя с детства наивную
веру в милосердие христианского Бога, в любовь и высшую защиту, он
полностью ее утратил, получив опыт, в котором высшая сила не
проявила к нему и к его семье персонально никакого
милосердия. Он нашел новую работу, получил поддержку в близких
отношениях, но он не знал как жить дальше с «таким Богом». В
терапии он признавался, что более не верит в Бога и переживает
утрату веры чрезвычайно мучительно. Вместе с верой, он казалось
утратил радость, познав ту часть реальности, в которой разрушение и
смерть неизбежны, а высшие силы равнодушны. Будучи по характеру
очень добродушным и жизнерадостным человеком, он казалось полностью
утратил беззаботность. Интересным является то, что психологизация
никак не помогала справиться ему с кризисом веры. У него не
получалось присвоить себе разрушительные влечения и агрессию, хотя
на уровне идеи он принял такую возможность. Улучшило ситуацию поиск
ответов в восточных религиозных философиях, где этот мужчина
обнаружил поддерживающие для своей веры аспекты божественных
сущностей и религиозного мифа. В итоге он решил, что ему ближе
буддизм, чем христианство и кризис веры был преодолен.
Таким образом, развитие и концовка истории очень важны для
понимания процессов клиента (спас/не спас мир и т.д.), от развязки
сюжета многое зависит. Если переживались приятные аспекты
грандиозности (величие, значимость, божественное пробуждение,
любовное слияние) – есть риск формирования зависимости от
этих приятных переживаний и работать с ними надо точно также как с
химической зависимостью. В данном случае зависимостью,
организуемую силами самого организма. Тогда риск обострения
будет связан с желанием получить еще раз незабываемые ощущения
психоза.
Признание клиентом и психологом влечения и потребности в
повторении психотических переживаний, запретного удовольствия
от них – составляет основу терапевтического альянса при
реабилитации подобных расстройств.
Если история в психозе закончилась плохо, выявила отвергаемые
аспекты личности, некоторый опыт был не завершен – риск обострения
будет связан с попыткой исправить ситуацию, переписать опыт,
попробовать еще раз. В связи с этим, стратегия терапевтической
работы будет совершенно разная. Принцип достаточности
опыта – еще один важный концепт реабилитации, работающий во
всех случаях, в которых остаются психологические причины,
провоцирующие рецидив и описанные выше. Принцип достаточности
основан на том, что психотический клиент, с помощью психолога,
формирует законченный нарратив, с которым имеет дело в терапии .
Все возможные развития этого нарратива могут быть воплощены не в
психозе, а в реальности – в фантазировании, творчестве,
жизненных коррелятах, в которых воплощались бы потребности клиента.
Осознание реалистических альтернатив в нарративе клиента –
необходимый этап интеграции психотического опыта и в конечном счете
расщепленной личности клиента. Бдительность психолога к моментам, в
которых привлекаются психотические защиты и их фрустрация также
очень важна.
В завершении темы стоит сказать о необходимости
привлечения философской базы для реабилитационного и
психотерапевтического процесса, поскольку биопсихосоциальный подход
дает много возможностей для понимания комплексных причин
расстройств, однако, не удовлетворяет потребности психотического
клиента в интеграции психотического опыта и ответе на вопрос
– что со мной произошло/ что со мной происходит. Некоторые
перспективы научных подходов к
многозначности/множественности/многовариантности событий и
мира позволяют такому клиенту опираться на собственную
реальность, реальность психолога и конвенциональную реальность.
Таким образом, отвечая на вопрос клиента, «а что со
мной произошло», можно сказать, что происходило одновременно
несколько событий. Событий, рассказанных и происходящих на разных
языках – языке психиатрии, языке религии, языке психологии и т.д. И
задача клиента не выбрать реальность, а совместить. Выбрать
невозможно. Любой выбор лишь усиливает расщепление и противоречит
потребности психики в интеграции опыта, в связанности.
2. Habel, Norman, O’Donoghue, Michael and Maddox, Marion.
'Religious experience'. In: Myth, ritual and the sacred.
Introducing the phenomena of religion // Underdale: University of
South Australia, 1993.
4. Lukoff D. The diagnosis of Mystical Experiences
with Psychotic Features // J. Trans. Psychol.- 1985.- Vol. 17.- P.
155-181.
5. Lukoff D., Lu F., Turner R. Toward a more
culturally sensitive DSM-IV: Psychoreligious and Psychospiritual
problems // J. Nerv. Ment. Dis.— 1992.— fol. 180, № 11.- P.
673-682.
6. Пашковский В.Э. Психические расстройства с
религиозно-мистическими переживаниями: Краткое руководство для
врачей.— СПб.: Издательский дом СПбМАПО, 2007.- 144 с.
7. Ясперс К. Введение в философию / К. Ясперс; пер. и ред.
А.А. Михайлова. – Минск: Пропилеи, 2000. – 192 с.
9. Jaspers K. Allgemeine Psychopathologie.— 3 Auft.—
Berlin: Thieme, 1923.- 420 S.
10. Perry J. W. The far side of madness. Englewood Cliffs.— N.
J.: Prentice-Hall, 1974.
11. Каариайнен К., Фурман Д.Е. Религиозность в
России в 90-е годы // Старые церкви, новые верующие: религия в
массовом сознании постсоветской России / Под ред. К.Каариайнена,
Д.Е.Фурмана.— СПб.: Летний Сад, 2000.- С. 7-48.
12. Григорий Синаит //Творения. – М.: Новоспасский
монастырь, 1999.
13. Леонтьева Е.М. Значение первого опыта госпитализации в
психиатрический стационар для последующей реабилитации // Безумие:
опыт иного, феноменологический подход. – Москва: Лев, 2017. –
59-67с. https://istina.msu.ru/publications/article/118635408/
14. Выготский Л.С. Нарушение понятий при шизофрении / Л.
Выготский // Избранные психологические исследования. – М. : Изд-во
АПН РСФСР, 1956. – С. 481–496.
